Я рожден(а) для этого — страница 25 из 51

Листер принимается скакать и подпевать, плащ задорно хлопает у него за спиной. Он носится по гостиной, пытаясь расшевелить стилистов, даже Сесили призывает танцевать, но безуспешно – она слишком занята, что-то печатая в телефоне. Наконец Листер подходит ко мне, берет за руки и тащит через всю комнату к дивану. Мы прыгаем на нем, как на батуте, и я вспоминаю батут в саду у Роуэна. Наверное, он до сих пор там стоит.

– Иди к нам, Ро! – зовет Листер. Он задыхается от прыжков, а я смеюсь над выражением лица Роуэна – эта выразительно поднятая бровь уже стала его фишкой. Тем не менее он покорно бежит к нам и запрыгивает на диван, чтобы меня обнять, отчего я чуть не падаю и смеюсь еще громче.

Музыка грохочет, начинается припев, и мы поем вместе с The Killers. Мы до сих пор помним слова, хотя в последний раз слышали их очень давно – то ли несколько месяцев, то ли несколько лет назад. Да я наши собственные песни быстрее забываю.

– Ну что, каково тебе быть девятнадцатилетним? – спрашивает Роуэн, перекрикивая музыку.

– Чувствуешь холодное дыхание смерти? – подмигивает Листер.

Нет. Кажется, я чувствую себя счастливым. Пусть и ненадолго.

Может, мое желание сбылось?

АНГЕЛ РАХИМИ

Когда Блисс уехала, все пошло наперекосяк. Мы с Джульеттой отдалились, и теперь я уже не могу винить в этом Мака.

Нет, я не вижу ничего плохого в том, чтобы дать друг другу немного пространства, но меня смущает то, что мы заполняем его неловким молчанием.

И хотя Блисс ясно выразила свое мнение о Маке, это не помешало Джульетте пойти с ним в супермаркет. Да, она ушла пятнадцать минут назад, пока я красилась в комнате. И даже меня не предупредила.

Обнаружив, что дома никого нет, я расплакалась. Нет, не закатила истерику, а просто расплакалась, как маленький обиженный ребенок. Я и сама понимаю, насколько это нелепо. В конце концов, что такого страшного сделала Джульетта? Подумаешь, ушла без меня в магазин. Неужели я настолько прилипчивая?..

Вытерев слезы, я иду на кухню и открываю тамблер, чтобы посмотреть последние дискуссии. Люди продолжают сходить с ума по поводу Джимми, Роуэна и Блисс и строят теории одна грандиознее другой. Например, что фотографию спящих вместе Роуэна и Джимми и фото Роуэна с Блисс слили в сеть пиарщики группы, чтобы внимание к «Ковчегу» не ослабло после окончания тура. Кто-то предполагает, что все снимки выложили сами Джимми и Роуэн, и это завуалированный крик о помощи: они любят друг друга и хотят рассказать об этом всему миру, но Роуэна заставляют изображать отношения с девушкой.

Многие соглашаются со мной, что Роуэн и Блисс встречаются, а Джоуэн – лишь плод фантазии фанатов.

Люди разобщены и подавлены. Должно быть, именно так вчера чувствовала себя Джульетта. Я же на удивление легко смирилась с тем, что на самом деле нет никакого Джоуэна – и любви между Джимми и Роуэном. Наверное, в глубине души я давно знала, что это ложь.

– Я смотрю, у кого-то хорошее настроение, – раздается у меня за спиной.

Я в эту секунду мою тарелку из-под хлопьев и чуть не падаю с сердечным приступом – настолько была уверена, что дома никого нет. Бабушка Джульетты стоит на пороге кухни с чашкой в руках. Она присаживается к столу и подносит чашку к губам, не сводя с меня пытливого взгляда.

– Очень хорошее, – отвечаю я, что довольно-таки забавно, если вспомнить, что десять минут назад я рыдала взахлеб.

– Радуешься из-за сегодняшнего концерта?

– С ума схожу.

Дороти снова отпивает из чашки.

– Можно тебя кое о чем спросить?

Я хватаю посудное полотенце.

– Да, конечно.

– Джу и Мак… Они вместе?

Оу.

– Ну… Такое дело… – Что я должна ответить? – Они могли бы, но… Они только на этой неделе впервые увиделись вживую, так что все непросто.

– Понимаю… – Дороти задумчиво кивает и ставит чашку на стол. – Понимаю.

Какое-то время она молчит, а я комкаю несчастное полотенце, не зная, куда себя деть.

– Она столько говорила об особенном друге из интернета, но теперь я не уверена, о ком именно шла речь: о нем или о тебе. – Дороти грустно улыбается. – Я просто хочу разобраться…

Все мы хотим.

– А что она говорила об этом друге?

– Что наконец-то у нее появился кто-то, с кем ей нравится общаться. – Дороти пожимает плечами. – Джу нелегко пришлось в последнее время, но она не любит обсуждать свои проблемы. И у нее никогда не было близких друзей. Поэтому я обрадовалась, когда в ее жизни появился такой человек, пусть и в интернете. Интернет-дружба ведь тоже считается?

Нелегко пришлось? О чем она? Мне нестерпимо хочется спросить, но я боюсь показаться грубой.

– Конечно, считается! – восклицаю я вместо этого.

– Хорошо. – Дороти вдруг качает головой. – Вы только посмотрите на меня, пристаю к друзьям внучки, лезу в ее личную жизнь…

– Да все нормально.

– Просто Джульетта ничем со мной не делится, а я сейчас как никогда хочу быть рядом.

– Понимаю, – киваю я.

В смысле – сейчас?

Дороти тяжело вздыхает, не замечая моего замешательства.

– Вчера утром ей позвонили родители, и разговор вышел не из приятных, – добавляет она, а мне остается только гадать, что такого случилось с Джульеттой. – Ладно, пойду я, дела не ждут. – Дороти отставляет чашку и уходит.

Я остаюсь посреди кухни с полотенцем в руке. Да, Джульетта не из болтливых – но мне казалось, что мы с ней делимся всем, что нас тревожит. Однако я понятия не имею, о чем говорит Дороти. Случись в жизни Джульетты что-то настолько серьезное, что ее бабушка места не находит, она бы мне рассказала. Мы же лучшие подруги. Или только я так думаю?..

– Привет, пап. – Я сижу на кровати Джульетты и прижимаю к уху телефон. Вечером я буду на концерте, поэтому родителям надо позвонить заранее.

– Итак, настал тот день, да?

– Ага.

– Волнуешься?

Да, наверное. Но одним волнением дело не ограничивается. Я взбудоражена, и напугана, и сама не своя от счастья, и готова расплакаться в любой момент, а если наши с Джимми взгляды встретятся, то, видит Бог, я упаду в обморок.

Но папе это знать ни к чему. И я ограничиваюсь коротким:

– Еще как.

Папа молчит.

– Что тебе так нравится в этой группе? – спрашивает он наконец.

– Музыка.

Снова повисает пауза.

Наверное, церемония прощания со школой в самом разгаре. Одноклассники выстроились в актовом зале, скоро директор по очереди пожмет всем руки и похвалит за прилежную учебу. «Отличная работа» – два слова за два года каторги.

– Уверена? Может, все-таки дело в том, что они красавчики?

– Нет. – Я прикусываю губу. – Дело не в этом.

– А в чем, Фереште?

– Все… серьезнее.

– Мы не понимаем, Фереште. Помоги нам.

– Вы не поймете.

Не поймут. Потому что некоторые вещи объяснить невозможно.

ДЖИММИ КАГА-РИЧЧИ

Предконцертная рутина каждый раз одна и та же: приезд, саундчек, перекус, встреча с фанатами, перерыв, концерт – но я все равно нахожу, о чем тревожиться. Сегодня еще не так плохо, потому что мы уже семь раз выступали на Арене О2, так что я примерно представляю, как все пройдет, и не жду особых сюрпризов.

До встречи с фанатами наши сценические наряды переданы в надежные руки стилистов, а мы пока ходим в спортивных костюмах. В машине Листер засыпает у меня на плече, и его волосы щекочут мне шею. Я терплю, но, когда неотразимый мистер Бёрд начинает пускать слюни, не выдерживаю и щелкаю его по лбу.

Саундчек проходит быстро и без накладок. Играть перед пустыми трибунами довольно весело, потому что мы в кои-то веки можем творить, что вздумается. Листер переиначивает ритм, Роуэн добавляет аккорды в неожиданных местах, а я меняю слова в наших самых известных песнях. Короче, развлекаемся, как можем.

Потом мы отправляемся перевести дух в гримерку, где нас уже ждут Сесили и стилисты. Нервные работники стадиона мечутся туда-сюда и каждые две секунды спрашивают, не нужно ли нам что-нибудь.

В комнате дышать нечем. Она обставлена со вкусом – как-никак это знаменитая Арена О2, – но все равно тут слишком жарко. Я слоняюсь по гримерке, обхожу вокруг стола с напитками и закусками, лениво изучаю картины на стенах, растения в горшках и огромное зеркало. На стене висит гигантское барочное полотно с христианским сюжетом. Я пытаюсь сообразить, каким эпизодом из Библии вдохновлялся художник, но, видимо, не настолько хорошо знаю Священное Писание. Мне почему-то становится стыдно.

Оторвавшись от созерцания полотна, я иду к Роуэну, рядом с которым уже крутится Алекс. Вид у Роуэна откровенно несчастный. Да, во время саундчека он дурачился вместе с нами и на мини-празднике по случаю моего дня рождения старательно бодрился, но каждый раз, стоит смеху утихнуть, уголки его губ ползут вниз, и кажется, будто он сейчас расплачется.

– Ты как, в порядке? – спрашиваю я.

Роуэн вздрагивает – он и не заметил, как я подошел. Алекс раздраженно вздыхает и просит его сидеть смирно.

– Да, все нормально.

– Что-то не похоже.

Роуэн молча показывает на телефон.

– Блисс со мной не разговаривает. – Он смотрит на свое отражение в зеркале. – Не понимаю почему.

Мы не видели Блисс с тех самых пор, как интернет взорвался новостью, что они с Роуэном встречаются. В нашу квартиру она перебираться отказалась, а потом и вовсе перестала брать трубку.

– Я ей раз пятьдесят звонил, – горько хмыкает Роуэн. – Понимаю, она расстроена, но… я же не виноват. Разве так сложно просто со мной поговорить? – Он косится на телефон. – Где она?

– Может, решила залечь на дно?

– Мы же встречаемся. – Роуэн понижает голос до шепота. – Что это за отношения такие, если мы даже поговорить не можем, когда случается что-то плохое?

Так себе отношения, думаю я, но оставляю эту мысль при себе.

– Завтра мы подпишем новый контракт и… – Роуэн замолкает на полуслове.