Листер застал меня врасплох. Я думал, теперь мы оба будем старательно делать вид, что ничего не было.
– Все в порядке.
– Нет, подожди. – Теперь Листер смотрит прямо на меня. – Я не хочу, чтобы это разрушило нашу дружбу.
– Ничего с нашей дружбой не случится.
– Джимми…
– Листер, боюсь, меня уже ничем не удивишь, – говорю я и начинаю смеяться. Мне смешно, потому что это правда. – Вообще ничем.
– Ты о чем? – хмурится Листер.
– Меня здесь больше нет, – поясняю я, тыча пальцем в грудь. – Все это происходит не со мной.
– Джимми, ты себя хорошо чувствуешь? – озабоченно спрашивает он.
А я в ответ только громче смеюсь.
Алекс занимается моими волосами. Он не пытается со мной заговорить, и я это ценю. Мне уже выдали новую толстовку взамен порванной – просто черную, без рисунков.
Из головы не выходит девушка, которая хотела мне помочь.
Ангел.
Фамилию я не запомнил, но зовут ее точно Ангел.
Теперь меня не покидает ощущение, что наша встреча была знаком свыше. Словно Бог хотел мне что-то сказать.
Глупо, знаю.
В смысле, Бог не стал бы действовать так прямолинейно.
Интересно, она расскажет кому-нибудь о случившемся? Наверняка, она же фанатка. Возможно, уже выложила все в твиттер.
Хотя какая разница?
Что еще они мне сделают?
Зато, когда все закончится, я куплю дом в Озерном краю и поселюсь там вдали от людей. Никто не будет знать, где я, никто не будет донимать меня разговорами и тянуть руки. А я буду сидеть на крыльце с гитарой – в целом мире только я, музыка и птицы. Может, мне повезет встретить какого-нибудь фермера или защитника природы, который знать не знает, кто я такой, потому что не смотрит телевизор, а интернета в лесу нет. Я посвящу ему несколько песен, мы постепенно влюбимся друг в друга и заживем в уютном каменном домике, где благополучно состаримся в окружении оленей и зайцев.
– Джимми, иди, пора крепить микрофон. – Алекс бесцеремонно отвлекает меня от грез, а потом сочувственно похлопывает по плечу. Кажется, я минут пять просидел, уставившись в одну точку.
– Да.
– Справишься сегодня? У тебя снова была паническая атака?
– Неважно. – Я мотаю головой.
– В последнее время как-то они зачастили, – с искренним беспокойством замечает Алекс.
– Знаю.
– Что с вами происходит? Что-то у вас… – Алекс крутит руками, изображая сломанный механизм, – разладилось.
– Ага. – Я равнодушно пожимаю плечами.
АНГЕЛ РАХИМИ
Концерт не отменяют. Во всяком случае, никаких объявлений не было. Новости умалчивают о том, что произошло на встрече с фанатами. Но все и без того в курсе. В фандоме информация распространяется со скоростью света и уже выбивается в тренды твиттера. Кто-то снял давку на видео и выложил в интернет. Фотографиям перепуганного Роуэна с залитым кровью лицом нет числа. Кого-то вынесли из здания на носилках. Шепчут о сломанных ребрах. Все говорят, что Джимми плакал.
Но концерт не отменяют.
А я чувствую только тошноту и сосущую пустоту внутри.
Радость, переполнявшая меня с утра, испарилась без остатка.
Несколько минут я бестолково брожу рядом со стадионом, потом соображаю, что можно просто позвонить Джульетте.
Иду ко входу, сажусь на ступеньки и вытаскиваю из кармана телефон.
После нескольких гудков Джульетта наконец берет трубку.
– Да?
– Привет, это Ангел. С тобой все в порядке? Ты где?
Она отвечает не сразу:
– Да, со мной все хорошо.
Я слышу в трубке чужие голоса. Она разговаривает с кем-то? Или это случайные люди?
– Ты где? – повторяю я. Может, она меня не расслышала?
Но, кажется, дело не в этом.
– Я, наверное, домой пойду, – вдруг говорит Джульетта.
Что?!
– Но почему? – ошарашенно спрашиваю я.
– Просто… Все как с ума посходили. Мне это не нравится. Я хочу домой.
– Но концерт не отменили!
– Да, я знаю, но…
– Почему ты не хочешь идти?
– Не хочу, и все.
Теперь мы обе молчим. В голове не укладывается, что Джульетта собирается пропустить концерт. Мы ждали его целый год! Я ради этого в Лондон приехала.
– Мак тоже не идет, – между делом замечает Джульетта.
– Да он с самого начала не хотел! – взрываюсь я. Какая разница, идет он или нет? Он врал, чтобы встретиться с Джульеттой в реальной жизни. А друзья так не поступают. И парни тоже. Или кто он там Джульетте? Сейчас меня это мало волнует.
– Ага, я в курсе. Прости, – сухо отвечает она.
Я чувствую внезапный укол вины.
– Тебе не за что просить прощения…
– Почему же? – едко спрашивает Джульетта. – Ты явно уверена, что это все моя вина. Он с самого начала тебе не понравился. Как и я, – добавляет она после паузы.
– Что? – изумленно переспрашиваю я.
– Ну да, мы же встретились в реальной жизни, и я оказалась совсем не такой, как ты представляла. Уж прости, что не могу круглые сутки разговаривать о «Ковчеге». И что наивно надеялась узнать тебя настоящую, а не все твои сто тысяч мыслей о группе.
– Вижу, на самом деле ты не очень-то хотела встретиться с «Ковчегом».
– Знаешь, в жизни есть кое-что поважнее музыкальной группы.
– Что, например?! – Я уже кричу, и люди вокруг начинают оборачиваться.
– Ну, не знаю. Например, дружба и нормальные человеческие отношения?
– Если тебе этого так не хватает, может, пойдешь и переспишь с Маком? – Едва у меня вырываются эти слова, я сразу о них жалею. Но сказанного не вернешь.
– Ты думаешь, я этого хочу? – спрашивает Джульетта после недолгого молчания.
– Я… Я не знаю! – запинаясь, отвечаю я. – На встрече с фандомом ты весь вечер просидела с Маком, хотя мы должны были тусить вместе. А потом вообще бросила меня и ушла с ним в другой бар. Ты даже не предупредила меня о том, что он приедет! И… – К глазам подступают слезы, и я торопливо моргаю. Хватит на сегодня, я больше не хочу плакать. – И он твой особенный друг из интернета, о котором ты столько рассказывала бабушке.
– Я рассказывала ей о тебе.
Оглушенная, я не знаю, что ответить.
– Но, видимо, я ошиблась, потому что тебя не волную ни я, ни моя жизнь, – продолжает Джульетта. – В твоей голове один «Ковчег».
Я встаю со ступеней.
– Как ты собираешься жить, если все, что ты любишь, – это музыкальная группа? – наконец спрашивает она. И вешает трубку.
Билет на встречу с фанатами я выронила в давке, но билет на концерт, к счастью, надежно спрятан в сумке. Я захожу в здание, проигнорировав стол, где торгуют мерчем с символикой «Ковчега». Даже будь у меня деньги, вряд ли я бы что-нибудь купила: нет настроения торчать в очереди.
В фан-зоне уже яблоку негде упасть – приди я пораньше, без труда подобралась бы к самой сцене, а теперь приходится буквально просачиваться сквозь толпу. Ну хоть какая-то польза от того, что я одна. Чем дальше, тем плотнее стоят люди. Хотя до начала концерта еще полтора часа, в первых рядах уже не протолкнуться; фанаты медитативно покачиваются в такт движениям толпы. Что ж, я и отсюда смогу разглядеть «Ковчег». Остальное неважно.
Несколько дней назад я искренне верила, что в эту секунду буду подпрыгивать от радостного возбуждения и трясти Джульетту за плечо. Что мы обе будем счастливо улыбаться. Но рядом со мной ни одного знакомого лица. И я ничего не чувствую.
На телефоне осталось двенадцать процентов заряда, поэтому проверять твиттер я не рискую – просто выключаю мобильник и убираю в сумку. В зале темно. По толпе скользят лучи прожекторов: иногда они выхватывают меня, но уже мгновение спустя уносятся прочь, и я снова погружаюсь в темноту. Я стараюсь ни с кем не встречаться взглядом – нет настроения разговаривать. Все вокруг болтают и смеются, предвкушая встречу с кумирами. Я тоже предвкушала.
Следующие полтора часа я жду выхода исполнителя, который выступает на разогреве, и надеюсь впитать хоть немного чужого восторга. Но чем дальше, тем более наигранной и фальшивой мне кажется радость окружающих. Я гоню плохие мысли, но они упорно возвращаются. В ушах звучат злые слова Джульетты, сказанные по телефону. Наверное, завтра мне придется уехать.
Я закрываю глаза и вижу Джимми – он сидит на полу плачущий, сломленный. Или Роуэна с залитым кровью лицом. И ревущее море фанатов, тянущих к ним руки.
Когда «Ковчег» выйдет на сцену, я буду счастлива.
Обязательно буду.
ДЖИММИ КАГА-РИЧЧИ
Когда мы выйдем на сцену, я буду счастлив. Обязательно буду. Счастье всегда приходит вместе с музыкой. Перед ней отступает любая тревога.
Стоя за кулисами, я наблюдаю за выступлением парня на разогреве. Мы нашли его на ютьюбе, он тоже транс. Это я предложил его кандидатуру. Он написал мне в твиттере, спросил, сильно ли меняется голос у трансгендеров. У меня часто такое спрашивают. Хоть какая-то польза от моей известности.
Роуэн с Листером в четвертый раз просматривают список композиций, а я проверяю твиттер. В личке сотни сообщений: люди интересуются, все ли со мной в порядке.
Мне дико стыдно, что меня видели в таком состоянии.
Но в то же время я чувствую облегчение.
Оказывается, мне необязательно постоянно улыбаться.
Интересно, Ангел напишет о том, что случилось?
– Джимми, ты готов? – Сесили стоит рядом, скрестив руки на груди, и косится на мой телефон.
– Ага, – отвечаю я, убираю его в задний карман – и вдруг понимаю, что ножа там нет.
Он пропал.
Видимо, ужас отражается у меня на лице, потому что Сесили немедленно спрашивает:
– В чем дело? Что-то забыл?
– Н-нет, – кое-как выдавливаю я.
Нет.
Нет.
Наверное, он выпал в гримерной.
Когда я сидел на диване.
Или…
Я не помню, держал ли его в руке, когда меня выносили из того туалета.
Кажется, нет.
Значит, я должен туда вернуться.
Скорее всего, нож лежит на полу.