Я русский — страница 28 из 30

Он вздыхает.

– Ты Интернет не открывал сегодня вечером? – спрашивает.

Я сглатываю.

– Еще раз говорю – нет. Я – работаю.

– Ну, так открой, посмотри. Полчаса, думаю, тебе на это хватит. А мы с парнями за это время к тебе доберемся.

И – «пи-пи-пи» в телефонной трубке.

Отключился, типа.

Не, это просто охренеть можно, товарищи!

Русским же языком сказано!

Работаю, отцепитесь!

…Подошел к окну, закурил.

Нет – выбешивает вся эта байда, все-таки.

А потом – задумался…

…Что-то тут не то, соображаю.

Не стали бы они меня вот так, тупо, без дела дергать, не те люди. И не тот уровень.

Парни серьезные.

И вправду, что ли, Интернет глянуть, вдруг действительно что значимое случилось, раз уж советуют?

Хотя после той шняги с англичанами я уже ни во что не поверю.

Ну их на хрен.

Говорить даже не хочется…

…Глянул, на всякий случай, трубку мобильного.

Ни хрена себе!

Аж восемнадцать непринятых вызовов!

Али, Мажор, Никитос, Жека.

Тот самый Серега из «ФК».

Несколько незнакомых.

Вася из «ГФ».

Охренеть!

Походу и вправду что-то серьезное, думаю.

Надо пойти, глянуть…

…Короче, когда парни приехали, я был уже почти полностью в теме.

Открыл дверь, пожал руки, проводил в гостиную к дивану. Водрузил на стол бутылку виски и пару баттлов коньяка.

– Не выяснили, – спрашиваю, сразу, без предисловий, – трупы с нашей стороны есть?

– Нет, – кривится Егор, – но один вроде очень тяжелый. Из огнестрельного в брюхо засадили, врачи говорят – печень в клочья. Плюс поджелудочная. И крови много потерял. Но, будем надеяться, выживет. Клиника в этом райцентре, конечно, говно полное по оборудованию. А вот врачи, говорят, хорошие. Практики у них много. Чурки там не только приезжих режут, но и друг на друге время от времени отрываются. Дикие люди, дети гор…

Обхватываю голову руками.

– Этого еще не хватало, – скриплю зубами, – на своей же земле…

Гарри грустно кривится.

– Это с каких это пор Кавказ нашей землей стал, Дэн? – спрашивает. – Наша земля – Москва. И окрестности. А Кавказ – это зверье.

Я вздыхаю.

– Ты не прав, Мажор, – вмешивается Али. – Кавказ – наша земля. Ее наши предки кровью поливали, чтоб мы там спокойно жить могли. Тот же Лермонтов. А мы ее просто тупо просираем. Если уже не просрали. Да какая, в принципе, разница! Сейчас нужно не философию тереть, а думать, что делать в сложившейся ситуации.

Все кивают.

Напряг, конечно, нереальнейший.

Кстати – еще ничего не закончилось.

А, чует мое сердце, – только начинается.

– Для начала, – разряжает немного ситуацию Никитос, – думаю, надо тупо успокоиться. А то вон Данила бутылки на столик поставил, а стаканы и лед забыл. Ну, да и хрен с ним, со льдом. Стаканы-то где у тебя, лишенец?

– Можно подумать, сам не знаешь, – ворчу.

– Знаю, – говорит. – Не раз тут пивал. Но спросить-то по-любому обязан, так?

– Так, – соглашаюсь. – Все так, Никитос. И никак иначе. Тащи. Кто из парней пострадал? Знакомые есть?

Называют имена, ники, фамилии.

Вот ведь, блин!

– Как все было на самом деле, выяснили? – интересуюсь.

Парни кивают.

– Да как обычно, – хмыкает Егор. – Оплатили автобус, поехали. В самом Нальчике решили не палиться, сняли частную гостиничку в Приэльбрусье. Типа курорт. Никто ничего и не мутил. Хотели тупо отдохнуть, попить водки, а завтра спуститься в Нальчик, пошизить на секторе. Даже на игру дубля не поехали. Пересечений никаких не планировали, сам понимаешь – Кавказ…

– И что дальше?

– Дальше, – прерывает наш разговор Никитос, – выпьем. За то, чтобы все парни оттуда живыми вернулись. Там по окрестностям до сих пор, похоже, пальба стоит. И не холостыми. Недавно созванивался.

Он уже не только стаканы притащил, но и разлил, оказывается.

– Понятно, – вздыхаю. – Ну что, парни, вздрогнули?

Чокаемся, выпиваем.

Я – сигаретку закуриваю.

– И что дальше? – спрашиваю у Егора.

– Дальше конкретная херня началась, – тоже прикуривает, разгоняя сиреневый легкий дымок здоровой, как у землекопа, ладонью. – Они в кабаке перед подъемником бухать уселись. Многие – пьяные, естественно, в дымину. Продолжить решили. А за соседним столиком местная кавказская мерзота заседать устроилась. И на улице тоже. Мрази черножопые. Ну, слово за слово…

– Понятно, – вздыхаю. – В принципе, ничего нового. Все как всегда, одно за другим. Закон подлости и поиска неприятностей. Чисто по-нашему, хули тут говорить. А стрельба с чего началась?

– Ну, – пожимает плечами, – сначала просто так помахались. Для общего, так сказать, оздоровления ситуации. Кто там прав, кто виноват – хрен сейчас разберешь, сам понимаешь. Но наши-то по-любому на кулаках пореальней будут. Вынесли их, короче. А те сгоняли вниз и вернулись с подмогой. И – со стволами. Автобус на хрен сожгли, стрельбу устроили. У нас – двое с огнестрелами, один – с ножевой. Тяжелый, правда, – только один. Костя, ты его знаешь, наверное. Молодой совсем парень еще, чуть ли не первый выезд у него. Жопа, короче. Сидят ща в гостинице, забаррикадировались. Местные по окнам палят, ментов там – днем с огнем не найдешь, чего уж про ночь говорить. Причем не исключаю, что кто-то из ментов по окнам ща и стреляет. А завтра сам же будет показания снимать. Кавказ, хули…

Молчим.

Никитос пока по следующей разливает.

Боже мой, думаю.

Когда же все это закончится?

– Хорошо, – вздыхаю, наконец. – В чем мою роль видите?

Парни переглядываются.

– В твоей основной профессии, Дэн, – поднимает глаза Али. – Там сейчас всякое случиться может, сам понимаешь. И скорее всего местные попытаются выставить виновными в этой шняге наших парней. Мы, разумеется, все будем свои возможности включать. Ножнин, начальник службы безопасности клуба, уже на ногах. Спасибо ему, кстати, реальным мужиком оказался. Я тоже кое-кого во властных структурах напряг, чтобы на контроль взяли, не без этого. Парни сейчас деньги вовсю собирают. Задача – вытащить всех. Без исключения. Но наших сил может оказаться мало. И тогда – придется палить из всех калибров. И пресса тут – штука не последняя.

– Так о чем спич? – удивляюсь. – Только отмашку дайте, когда «стрелять», да и вся недолга. Делов-то!

Молчат.

Мнутся.

– Понимаешь, Дэн, – со вздохом говорит Егор, – это Кавказ. А значит – «высокая политика замирения». Тебе это может карьеры стоить, старый. А может, и не только карьеры.

Молчу.

Бледнею.

Потом закуриваю.

Кончики пальцев, сцуко, вполне ощутимо подергиваются.

– Вам как щщи крошить? – интересуюсь как можно спокойнее. – Всем сразу или в порядке живой очереди? Вы меня за кого, блин, держите?! За суку?!

– Тише, тише, – поднимает руки Али. – Дэн, успокойся, ну тебя нах!

Егор – тот аж к стенке отскакивает.

Видимо, есть в моем лице сейчас что-то – ну совсем эдакое.

Нехорошее.

– Успокойся, Данил, – продолжая поднимать открытые ладони вверх, размеренно говорит Али. – Не о том спич, что мы тебя за кого-то неправильного держим. А о том, что похоже, шутки на хер заканчиваются. Это тебе не в фестлайне постоять, пусть и с угрозой для здоровья. И даже не бритишей в пражском пабе на хрен вынести…

Тишина.

Я докуриваю сигарету, тушу ее в пепельнице и тут же тянусь за следующей.

– Это – Система, – глухо продолжает Глеб, глядя прямо перед собой и, похоже, никого и ничего не видя. – Именно так, с большой буквы. А мы никогда не были врагами Системы, врагами нашего государства. И не хотели становиться. Я лично и сейчас не хочу. Но если Система начнет убивать наших с тобой братьев, даже исходя из каких-нибудь самых высших и правильных побуждений, то рано или поздно она доберется и до нас. И тогда нам придется уходить в леса. Просто не будет выбора, понимаешь…

Молчим.

Напряжение такое, что ща повернись не так – рванет.

Я – прикуриваю.

Просто чтобы успокоиться.

Потянуть время.

– Считаешь, это предрешено? – спрашиваю через некоторое время.

Али отрицательно мотает головой.

И тоже закуривает.

Дым лезет ему в глаза, он морщится, разгоняет его тыльной стороной ладони.

– Надеюсь, – кривится, – что нет. Еще раз – мы не враги Системы, не враги нашего государства. Более того, мы, наверное, его самые преданные, хоть и не очень формальные союзники. Просто потому, что привыкли делать свой выбор сами. И за государство «болеем» точно так же, как фанатеем за свой клуб или, скажем, за сборную. Свободно, осознанно и – до конца. В дни побед и в дни поражений. Даже когда не просят и не приказывают. Но и бить себя только для того, чтобы боялись другие, мы тоже никому не позволим. Даже своей державе, прости уж меня за пафос. Такая херня.

– Ну, – усмехаюсь, – тогда давай не будем гнать волну, чтобы совсем уж говном не захлестнуло. А просто порешаем конкретные задачи во вполне конкретной, хоть и откровенно говенной ситуации. Причем по мере их поступления. К примеру, прямо сейчас предлагаю разлить. Для начала. Чтобы, повысив градус внутри организма, снизить, так сказать, градус дискуссии. Принимается?

– Эк ты завернул, – ржет Серега. – Надо будет запомнить. Потом перед парнями похвастаюсь. Интеллектом, блин.

Все улыбаются.

А потом – начинают ржать.

Как подорванные.

И – разливают, раз уж мое предложение принято.

– А если серьезно, – пытаюсь отдышаться после серьезной порции коньяка, – то нужно немного подождать. Сначала завтрашней игры, а потом – понедельника. Завтра перед игрой у нас будет более полная, практически точная информация, что и как там было на самом деле и что реально грозит парням. Сейчас у нас только лирика и эмоции, так?

– Ну, наверное, так, – осторожно соглашается Егор.

Остальные – просто кивают.

Я делаю знак рукой, и Никитос начинает наливать по следующей.

Нормалек…