А. Проханов: — Путин сказал… Если вы еще раз перебьете, я заткнусь до конца эфира, видит бог. Просто буду сидеть и молчать, и читать вам стихи Гумилева.
М. Королёва: — А я буду задавать вопросы. А стихи Гумилева вы читаете прекрасно, я знаю. Нам хватит до конца эфира.
А. Проханов: — Странно, что вы не знаете этих стихов. Вы, русистка.
Итак, я продолжаю. Путин сказал, что Запад наполнен гомосексуальными отношениями, что однополые браки — это крах традиционной Европы. Что Европа предала ранние христианские ценности, которые сформировали ее. И это значит, говорю я, на месте традиционной Европы разверзается страшная черная дыра, в которую падает бездна.
Путин сказал, что Европа перестает размножаться, что в Европе вместо христианских ценностей возникают ценности сатаны — там молятся сатанистам.
Таким образом, он назвал Запад «Большим Содомом». Он назвал Запад «Большим Содомом». А, ведь, если…
М. Королёва: — Александр Андреевич…
А. Проханов: — Ни слова!
М. Королёва: — Я молчу.
А. Проханов: — Ни слова! Язык прикусите сразу же.
М. Королёва: — Подождите. Я сколько могла, молчала. Но он так не говорил.
А. Проханов: — Это я говорю.
М. Королёва: — Вот, вот.
А. Проханов: — Понимаете, мир, в котором люди совокупляются, однополые браки, где они совокупляются и трахаются на перекрестках, где в церквях сочетаются браком мужики, а также, может быть, мужики и собаки, там, где половина мэров и огромное количество уже губернаторов и чуть ли не президентов и министров являются содомитами, — этот мир называется Содомским. Содом, Большой Содом.
В свое время Рейган назвал Советский Союз «Империей зла». Это был страшный приговор. Это была не просто брошенная фраза. Он сконцентрировал на Советском Союзе все энергии, которые отрицали Советский Союз. Не авианосцы, не крылатые ракеты. Он демонизировал Советский Союз, назвав его «Империей зла», Империей Инферно, по существу.
М. Королёва: — Так?
А. Проханов: — То же самое сделал Путин с Западом. Он сделал гораздо более страшное, повторяю, чем поставки С-30 °Cирии. Гораздо более страшное, чем концентрация русской флотилии в Средиземноморье.
М. Королёва: — А как вы думаете, Запад это услышал? Он это понял?
А. Проханов — Он показал Западу, говорю я, прорываясь сквозь ваш лепет, он показал Западу, что Запад является империей зла. И этим самым Путин снискал почтение и обожание всех фундаменталистских монотеистических культур и религий — христианства, мусульманства, иудаизма, всех тех, кто ужасается от этой страшной экспансии этого Большого Содома.
Потом он сказал удивительные вещи, чему, впрочем, была посвящена сейчас и недавняя речь Обамы в ответ на это заявление. Он выступил…
М. Королёва: — Вот, видите?
А. Проханов: — Ну что вы всё там что-то ахаете? Что вы всё время?..
М. Королёва: — Так что Обама? Александр Андреевич, ну, что Обама и Путин?
А. Проханов: — Не Обама, а Путин.
Он сказал, что Америка не вправе претендовать на свою исключительность, потому что эта исключительность (сказал он или я, я уж не помню), эта исключительность превращается в экспансию. Она превращается в американский экспансионализм, американское мессианство, говорю я. Потому что, если вы помните, еще в период правления Буша-младшего американцы выдвинули формулу «Град на холме». Град на холме — это величие Америки, это американское совершенство, это американское мессианство.
Так вот Град на холме — это, по существу, Град Содом на холме, сказал Путин. И Запад был этим приговорен.
М. Королёва: — Так как же он это сказал-то, Александр Андреевич?
А. Проханов: — Так я вам и говорю, что…
М. Королёва: — Александр Андреевич, давайте про Суркова? Давайте лучше про Суркова? Вот, Сурков возвращается в Кремль.
А. Проханов: — Давайте про графу «Против всех»?
М. Королёва: — Нет, давайте про Суркова.
А. Проханов: — А давайте про графу «Против всех»?
М. Королёва: — Вы обещали про Суркова.
А. Проханов: — Я обещал только после того, как закончу свою интерпретацию этой интересной речи.
М. Королёва: — Хорошо. Еще минута, и мы к Суркову переходим.
А. Проханов: — Нет. Нет. Я закончу, а потом поговорим о графе «Против всех».
М. Королёва: — Давайте.
А. Проханов: — Итак, я продолжаю. Путин отверг претензии Америки на мировое господство, на навязывание миру вот этого образа Большого Содома. И это, по существу, вызов, повторяю… Это вызов идеологический и метафизический, потому что во всем мире, помимо схватки авианосцев, орбитальных группировок, дальнобойных лазеров, происходит схватка моделей исторических, схватка религиозно-метафизических моделей. И Путин дал отпор. Это огромное достижение его и всей нашей цивилизации.
Все говорили «На чем мы будем основывать наш Евразийский союз, нашу новую сверхгосударственность?». Он показал: мы будем основывать ее на фундаменталистских ценностях, которые понятны и христианам, и мусульманам, и иудаистам.
М. Королёва: — Я только просто хочу уточнить еще раз: кто-то это понял, кроме вас? Кто-то это слышал еще? Или все-таки трактовка ваша основывалась на нескольких словах?
А. Проханов — Я был один, кругом меня сидели идиоты, кретины с огромными ушами, забитыми паклей, забетонированными… Я один был светочем, который все это слышал.
М. Королёва: — Ну, я просто не слышала таких трактовок…
А. Проханов: — И, наконец…
М. Королёва: — Таких трактовок я еще не слышала.
А. Проханов: — И, наконец, сударыня. И, наконец…
Я завершаю свои пассажи. И, наконец, он сказал удивительную вещь. Он сказал, что в новой исторической эпохе, которая сейчас наступила, очень важно консолидировать наше растерзанное и рассыпанное общество. И он сказал, что либералы должны слышать левых, то есть красных, коммунистов. Левые должны слышать либералов.
Таким образом, он сказал удивительную вещь (так я его понял), что вот как мы или как я и близкие мне мои друзья из Изборского клуба мучительно стараемся свести, свинтить вот эту монархическую православную белую эру с красной, советской, сталинской (и нам кое-что удается сделать), необходимо свинчивать и красный период нашей истории с наступившим ельциновским неолиберальным периодом.
Это страшно мучительная работа, которая потребует колоссального историософского метафизического напряжения. Но ее придется провести.
М. Королёва: — А то, что Путин вышел из, как вы говорите, того самого ельцинского (неолиберального, вы сказали, да?) периода, это вас не смущает?
А. Проханов: — Нет, меня это не смущает.
М. Королёва: — Не смущает?
А. Проханов: — Нет, абсолютно. И то, что его мама с папой родили, меня тоже не смущает абсолютно.
М. Королёва: — Давайте про Суркова?
А. Проханов: — А что там интересного?
М. Королёва: — Вы обещали. Сурков возвращается во власть, да? Он возвращается в Кремль. Как вы к этому относитесь?
А. Проханов: — Вас именно это интересует?
М. Королёва: — Да, конечно.
А. Проханов: — Как пришел и ушел, что ли?
М. Королёва: — Что вы ожидаете? Ну, конечно, в каком-то смысле, да, пришел-ушел.
А. Проханов: — Угу. Опять…
М. Королёва: — Чего вы ждете?
А. Проханов: — Поверхностный дамский взгляд.
М. Королёва: — Ну, конечно.
А. Проханов: — Хорошо. Что я жду от прихода Суркова? Видите ли, для того, чтобы я был понятен, я должен рассказать, как я ощущаю Суркова — человека, который на протяжении более чем десятка, по-моему, лет выстраивал внутреннюю политику российского государства. И потом на этом месте его сменил Вячеслав Викторович Володин.
Я бы это определил так. Сурков в своей практике был политический алхимик. Он соединял политические растворы, он менял их цвет, он вызывал в них кипение, он ожидал, что из них выпадут осадки, он был алхимик, потому что он хотел найти философский камень, превращающий вот этот пепел ельцинизма в бриллиант государственности.
М. Королёва: — Эка!
А. Проханов: — Он хотел партийную глину мертвую превратить в золото реальной политической системы…
М. Королёва: — Удалось?
А. Проханов — И он колдовал. Он много колдовал, делал очень много интересного, его опыты нужно записывать в политическую алхимию.
Но в какой-то момент вместо осадка выпала Болотная площадь. И в его риторике загорелась оранжевая революция.
М. Королёва: — О, как!
А. Проханов: — И это было достаточно опасно. Вы не помните тот момент. Но я ходил на Болотную и на Сахарова, я стоял на трибуне вместе с Навальным и я помню, знаю, как это всё происходило.
М. Королёва: — Александр Андреевич, вот на этом месте остановитесь, пожалуйста.
А. Проханов: — Вам дать воды?
М. Королёва: — Да.
А. Проханов: