— Холодненькой водички?
М. Королёва: — Да. Вода не поможет, боюсь.
Итак, мы остановились с вами на этом потрясающем моменте. Вы рассказывали про алхимика Суркова, который все это сливал, переливал, что-то выкристаллизовывал и потом вдруг в осадок выпала Болотная площадь. И?
А. Проханов: — Да, выпал пожар Оранжевой революции. Его нужно было срочно гасить. Вячеслава Юрьевича увели из Кремля, вместо него пришел Вячеслав Викторович Володин, человек абсолютно другого склада. Он — химик, а не алхимик. Он знает таблицу Менделеева, последовательность элементов, он знает, как соединять эти элементы, чтобы получались молекулы, как из этих молекул выстраивать нормальную политическую жизнь, то есть такую политическую материю государства. И первое, что он стал делать, чтобы погасить Болотную площадь, он стал способствовать появлению ряда законов, которые ограничивали безумство толпы, привели в порядок процедуру собраний и митингов, упорядочили…
М. Королёва: — Ну, «привели в порядок» — это, практически, запретили, да?
А. Проханов: — Упорядочили процесс собрания митингов. И это несколько укротило безумие людей, которые могли высыпать где угодно, когда угодно, в каком угодно количестве.
Затем была проведена политическая реформа. Что такое политическая реформа, о которой мы с вами сегодня с таким упоением говорили? Этот огромный клубок, массив, наполнявший Болотную площадь, состоявший из националистов, империалистов, хасидов, либералов, демократов, гомосексуалистов был расщеплен на множество русел и капилляров. И он рассосался. Исчез вот этот мощный ком, гравитация. Это огромное такое политологическое достижение.
Далее. Одна часть вот этих болотных лидеров была посажена под арест, на замок. Некоторым надели на ноги браслет. Других перессорили между собой. И вся эта упоительная любовь…
М. Королёва: — Но вы же знаете, простите, что там, в основном, не лидеры, а просто участники.
А. Проханов: — И вся эта упоительная, братающаяся, стоящая на трибуне рать превратилась в ненавидящую друг друга стаю — они друг друга кусали, поносили. Одни убежали за границу, третьи здесь надулись и замолчали. Это огромный, тоже политологический эффект — рассорить вот эту консолидированную оппозицию.
М. Королёва: — Ну, то есть это заслуга Вячеслава Володина, да?
А. Проханов: — Далее, что стала делать власть? Она решила срочно установить баланс в обществе. В обществе, где доминировали либералы, доминировали их экспертные площадки, их издания, их политические и литературные клубы, власть открыла дорогу для патриотических структур, для патриотических лидеров. В частности, был создан Изборский клуб — в противовес, скажем, Валдайскому клубу, то есть патриотическим интеллектуалам позволили собраться в единство…
М. Королёва: — Так он же у вас давно существует.
А. Проханов: — Ну, он существует с XVIII века как масонский клуб. Ну, он просто менял названия, но создан он был после Болотной площади. Я не знаю, что для вас давно, а что для вас недавно.
М. Королёва: — Мне кажется, уже очень давно. Хорошо.
А. Проханов: — Давайте поговорим о том, давно или недавно.
М. Королёва: — Александр Андреевич, итак. То есть вы считаете, что деятельность Володина более эффективна, чем деятельность алхимика Суркова? Так получается? То есть там технологии, там молекулы, там…
А. Проханов: — Ну ладно, бог с ним. Не интересно слушать о важном, будем говорить о пустяках. Да, Володин победил оранжевую революцию, он затолкал ее обратно в берлогу. Он, по существу, сделал так, что вот эти неистовые лидеры Болотной рассеялись, они были унижены. И они приползли на цыпочках опять в Валдайский клуб, желая участвовать в политическом процессе. И их пустили в политический процесс, пустили Ройзмана, пустили, там, даму из Петрозаводска. Люди, которые были на Валдайском форуме, они с умоляющими лицами тянули руки к Путину. Это была прекрасная операция по консолидации общества, но на условиях, которые выгодны власти и государству. И в этом заслуга, конечно, Володина.
То, что Сурков сейчас вернулся в администрацию президента — он вернулся на другие роли. И я очень надеюсь, что интересы или умения, или искусства Суркова и Володина не будут пересекаться. В противном случае это будет хаос, это будет хаотизировать работу администрации президента.
Но поскольку Сурков — очень талантливый человек… А в России, в сегодняшней России, в политике очень мало талантливых людей. И поэтому, я думаю, что Путин не стал бросаться такими талантами, как Сурков, а дал ему роль, дал ему кавказское направление. И то не самое важное. Абхазия и Южная Осетия — это не Чечня, конечно, и не Ингушетия, не Дагестан. Но это, тем не менее, все-таки достойная роль.
М. Королёва: — То есть вы думаете, что он все-таки будет заниматься этим, а не внутренней политикой, скажем, наравне с Володиным?
А. Проханов: — Марин, ну, что мы думаем? Я вам сказал, что я думаю. Ну, что переспрашивать который раз чепуху какую-то?
М. Королёва: — Ну, понятно, чепуха. Хорошо.
А. Проханов: — Ну вот, бедненькая вы моя.
М. Королёва: — Давайте тогда о личной жизни. О личной жизни политиков. Это же всегда интересно, правда?
А. Проханов: — Мне это не интересно.
М. Королёва: — А почему вам это не интересно?
А. Проханов: — Да потому что мне не интересно, я — романист, я личную жизнь изобретаю.
М. Королёва: — Так о чем же и пишут романисты? О чем же они и пишут, как не о личной жизни?
А. Проханов: — Ну, я… Кстати, я не романист, я журналист.
М. Королёва: — А, вот сразу в кусты, правда?
А. Проханов: — Да, правда. В кусты, да-да-да.
Мне личная жизнь не интересна. Я ее сам придумываю. Личная жизнь политиков скучна.
М. Королёва: — То есть вы готовы придумать личную жизнь за любого политика?
А. Проханов: — Ну, естественно.
М. Королёва: — И представить ее всем как реальную? Правда?
А. Проханов: — Конечно. Ну, так в этом и есть сладость творчества, сладость изобретения, изобретательства.
М. Королёва: — Ну, если мы с вами посмотрим на любых других лидеров, ну, западных стран (я не беру мусульманские страны, я беру западные), то там практически все знают о личной жизни политиков, об этом пишут, их фотографируют…
А. Проханов: — Да никто там не знает.
М. Королёва: — Ну как это не знает, здрасьте.
А. Проханов: — Никто не знает, что делала жена бедного Саркози ночью, когда этот маленький неистовый похотливый премьер домогался любви. Никто не знает.
М. Королёва: — Так, хорошо. Ночью не знали. А днем? Мы же видели ее с гитарой, правда? Карлу Бруни, которая пела, играла.
А. Проханов: — Это маска, это абсолютная ложь. Это не личная жизнь, это публичная жизнь.
М. Королёва: — Хорошо, но здесь-то мы с вами не знаем практически ничего.
А. Проханов: — Единственное было…
М. Королёва: — Ну, вот, кроме ситуации с разводом.
А. Проханов: — Откровенным политиком, действительно, был Берлускони. Этот не стеснялся, этот был настоящий мужик. Он себе сделал четыре или пять подтяжек. Он обычно намазывал подсолнечным маслом свой череп лысый, прежде чем прийти на свидание к очередной малолетке, и он не скрывал своих страстей. Ну и поплатился мужик.
М. Королёва: — Это вы тоже придумали сейчас?
А. Проханов: — Да почему? Неужели вы следите за личной жизнью Берлускони?
М. Королёва: — Слежу по мере возможностей.
А. Проханов: — Из России ему даже кровать прислали в подарок.
М. Королёва: — Подождите. Я просто хотела еще раз уточнить. Вот, например, Дмитрий Песков говорит, что Владимир Путин столько работает, что личной жизни неоткуда взяться, и вообще — зачем нам этим интересоваться? Вот нас интересуют действия президента. А что происходит с личной жизнью — нам об этом знать не положено.
А. Проханов: — Я думаю, что да.
М. Королёва: — Вы тоже так считаете?
А. Проханов — Да нет, ну я просто… Я думаю, что личная жизнь не интересна. Моя-то личная жизнь мне не интересна. Вот ваша личная жизнь мне интересна.
М. Королёва: — Интересна?
А. Проханов: — Мне ваша личная жизнь интересна очень.
М. Королёва: — Я вам расскажу потом всё. Но после эфира, хорошо?
А. Проханов: — Тогда я озвучу это на следующем своем выступлении.
М. Королёва: — Договорились. Давайте еще вам вопрос задам про Надежду Толоконникову. Помните, знаете, да?
А. Проханов: — Да. «Не забудем, не простим» называется.
М. Королёва: — Вот она сейчас жалуется на угрозы и жуткие условия содержания в колонии. Вот вас тут спрашивают слушатели: «Вы ей сочувствуете или считаете, что она такого наказания заслуживает?»
А. Проханов: — Нет, я не сочувствую, а также не злобствую по этому поводу. Я абсолютно равнодушен к ним, потому что… Они станцевали свой танец, они всласть по-совокуплялись в музеях. Это же было хорошее для них время, правда?