– Что за паника? Я никуда не уезжаю!
– А почему ты мне цветы купил?
– Просто так.
Александра все никак не могла успокоиться. Уложив Ксюшу спать, пришла в большую комнату, присела на диван, где он пытался заснуть, и повторила:
– И все-таки что-то случилось.
– Почему ты так думаешь?
– Когда вечно занятый человек приносит жене вечером букет цветов, значит, он согрешил и хочет откупиться.
– Это за субботу.
– Ах, да! Но ты же был пьяный!
– Выпивши, – поправил Алексей.
– Нет, Леша, пьяный. Выпивши ты пришел от Воробьевых. А с Барышевым ты напился. Причем он-то был трезвым.
– Ему полбутылки водки как слону дробина, – буркнул Алексей. – И ты меня простила?
– Ты не со зла. Хотя, говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Мне давно уже не нравится твоя работа.
– Но деньги тебе нравятся.
– Даже за деньги я не буду терпеть откровенное хамство.
– Но я принес тебе цветы.
– Спасибо.
– Мне нравится женская логика. Если мужчина выпивши и говорит гадости, он не заслуживает прощения в отличие от мужчины пьяного, который занимается тем же. Если приносит розы, значит, уезжает в командировку. Надо спросить жену Анашкина, не получала ли она в среду вечером букет белых роз.
– Какого Анашкина?
– Хозяина фирмы, где работала Виктория Воробьева. Барышев его в убийстве подозревает. А я вдруг подумал, не жене ли он грешным делом цветы купил?
– Ты об этом думал, когда мне розы выбирал?!
– Каюсь: думал.
– Я тебя сейчас убью, Леша!
– За что?!
– Догадайся с трех раз.
Александра кинула в него подушку, Леонидов увернулся и, увидев, как она потянулась за второй, подумал: «Вот тебе и женская логика! Цветы без повода – это подозрительно, да и не всякий повод, оказывается, можно озвучить». Выходит, врать женам нехорошо, но врать им надо? Потому что они сами хотят быть обманутыми. Вот чего не учел Серега! Белые розы предназначались жене! Так куда же в таком случае шел Анашкин?
2
Утром Ксюша проснулась с температурой. Леонидов уехал на работу расстроенным. Потом позвонила Саша и сказала, что был врач, ничего серьезного у ребенка не нашел. Но Алексей все-таки решил приехать домой пораньше. Хотя бы на два часа.
Весь вечер он, как мог, успокаивал капризничающую Ксюшу. Перечитав всего Корнея Чуковского, Леонидов почти охрип. А в одиннадцать, когда девочка, наконец, уснула, зазвонил телефон. Он готов был убить того, кто осмелился.
– Да?!
– Леша, ты еще не спишь?
– Сплю, Барышев, сплю. И не только я. У меня ребенок болеет. Так что ты не вовремя.
– Прости. Я не хотел ее разбудить.
– К счастью, тебе это не удалось. Говори уже, что случилось.
– Да тебе сейчас не до меня.
– И все-таки?
– Я болван. Ты гений, а я болван.
– Так. Когда?
– В восемь вечера. Сегодня. Те же характерные раны на шее и лице. И опять в вашем доме.
– Что ж ты сразу не позвонил?!
– Но это моя работа, а не твоя. Все уже кончено: ее в морг увезли. На вскрытие.
– А ты где?
– У старушки со второго этажа. В первом подъезде. Седьмая квартира. Это она опознала убитую.
– Так, – повторил Алексей.
– Я даже не прошу тебя зайти, – грустно сказал Серега. – Потому что не знаю, кто из нас двоих прав. И ты, и я. Такая петрушка получается. Во-первых, ее Маргаритой звали, а во-вторых, Анашкина видели возле тела. Он убежал, но скоро его возьмут. Так что ложись, Леша, спать.
– Спасибо, заботливый ты мой, – сердито ответил Леонидов. – Зачем же ты тогда позвонил?
– А я и сам не знаю! Спокойной ночи, – и Барышев повесил трубку.
– Кто это был? – заглянула в кухню, где он беседовал по телефону, полусонная жена.
– Ложись спать, – нахмурился Алексей.
– Барышев, да?
– С чего ты взяла?
– Опять кого-то убили? Леша, только не ври мне!
– Саша, тебе что, забот мало? Иди к себе в комнату! У ребенка опять температура может подняться!
– Ты думаешь, я сейчас усну?! Маньяк возле дома разгуливает, а я усну! Он же сегодня кого-то убил! И наверняка опять в нашем доме!
– А от меня ты чего хочешь?
– Я хочу знать, что его поймают.
– Конечно, поймают, – не очень уверенно сказал Леонидов. – Уже поймали.
– Ты опять врешь!
– Все, Саша. Я ложусь.
– Сделай что-нибудь!
– Что?
– Что хочешь! Я из дома выйти боюсь! Мужчина ты или нет?
– О, господи! Твою мать!
– Не смей ругаться!
– Истеричка! Как вы меня все достали! Я сам сейчас кого-нибудь убью!
Он выскочил в прихожую, схватил с вешалки теплую куртку и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь. Какого труда стоило уложить Ксюшу! И вот вам пожалуйста! Его выгнали на мороз!
На улице он немного успокоился, должно быть, холод подействовал. Остудил его гнев. Леонидов вздохнул и пошел в первый подъезд. Через минуту он уже толкнулся в дверь, которая тут же открылась, словно его ждали. В седьмой квартире, в единственной комнате Барышев отпаивал валерьянкой старушку с седыми буклями. Такой же кудрявый, белый и насмерть перепуганный пудель тявкнул на Леонидова, на секунду выскочив из-под кровати, и тут же нырнул обратно. Алексей огляделся, и ему показалось вдруг, что ожила одна из любимых детских книжек: старушка с буклями, белый пудель, полосатый недовязанный носок, клубок шерсти с торчащими из него спицами. Идиллия, только пудель уж больно разошелся. Опять выскочил из-под кровати и тявкает.
– Ты еще тут, животное! Сгинь! – топнул на него ногой Алексей.
Пудель испугался и жалобно заскулил. Старушка громко всхлипнула.
– Да вы успокойтесь, Розалия Марковна, – огромный Серега Барышев попытался всунуть в ее сморщенную лапку стакан с водой. В комнате остро пахло валерьянкой. «Неужто пудель балуется?» – покосился на собаку Алексей. Старушка мелкими глотками пила воду.
– Да как же успокоиться, молодой человек? Я семьдесят семь лет прожила на свете, но мне никогда не было так страшно! Даже в детстве, когда арестовали папу. Тогда я еще не понимала, что это такое – смерть. Ведь он так и не вернулся. Он просто не вернулся. Понимаете? Все мы смертны. И я уже стара. Смерти не боюсь, хватит, пожила. Но мне хочется, чтобы все произошло тихо и спокойно. Естественно. Как и положено. Но то, что он делает – страшно. И кто, скажите, заберет Артемошеньку?
Старушка снова всхлипнула, белый пудель поник.
– Валерьянки ему дать? – спросил Барышев. – Дрожит весь.
– Лучше на руки возьми.
– Кис, кис, кис, – позвал Барышев, и старушка посмотрела на него удивленно. Пудель к Сереге не пошел, прижался к хозяйке и затих.
Алексей придвинул кресло поближе к дивану, на котором полулежала Розалия Марковна, и спросил у нее:
– Вы давно живете в этом доме?
– Да уж скоро пять лет. Как расселил богатый господин нашу коммунальную квартиру в центре, так и живу. Спасибо, что второй этаж мне сговорил. Две комнаты у меня там было, в центре. Теперь зато отдельная однокомнатная квартира.
Леонидов поинтересовался, чтобы ее разговорить:
– А что, родственников у вас нет?
– Увы, молодой человек, увы, – старушка начала понемногу успокаиваться. Пудель оторвался от ее ноги и стал подбираться к Сереге. Барышев посмотрел на него неприязненно и убрал ногу подальше.
– Так, значит, девушку звали Маргаритой? – уточнил Алексей. – И она проживала в вашем доме? Как давно?
– Да-да, молодой человек, я как раз об этом и хотела рассказать! – Старушка одним махом выпила оставшуюся воду и заговорила торопливо: – Вы ничего плохого про Марию Аристарховну не подумайте. Мы, пожилые люди, устраиваемся как можем. Ведь пенсия такая маленькая. Я не хочу сказать, что государство нас обокрало. Нет. Мы просто оказались лишними в смутное время. Не до нас. Хочется надеяться, что это временно. Но – приспосабливаемся понемногу. Кто как. Я, признаюсь, до семидесяти лет частными уроками подрабатывала. Фортепиано. Пока артрит не скрутил. Руки стали не те, пальцы почти не гнутся. Сейчас хожу в соседний дом и дежурю на вахте. Пенсия уж больно маленькая. А у меня Артемошенька.
Белый пудель поднял голову, посмотрел на незнакомых мужчин и снова тявкнул, словно подтверждая слова хозяйки. Ведь я есть? И мне надо есть! Барышев не выдержал пространных объяснений:
– Постойте-постойте. При чем здесь Мария Аристарховна? Кто такая Мария Аристарховна?
– Ну, как же? – заволновалась Розалия Марковна. – А кто сдал этой девушке квартиру на третьем этаже? Я, конечно, понимаю, что надо бы все делать по закону. Но в нашем возрасте ходить по налоговым инспекциям и заполнять декларации о доходах… Вы уж простите меня, молодой человек, но это так хлопотно! До магазина-то с трудом иной раз доходишь! Какая уж тут налоговая?
– А где живет сама Мария Аристарховна? – спросил уже Алексей.
– У дочери. В Химках она живет. А дело было так. Я как переехала в этот дом, так с Марией Аристарховной близко сошлась. Знаете, молодые люди, у нас ведь много общего. Да-да, я понимаю. Вы торопитесь. Об общем я не буду. Скажу только, что прошлой весной, в марте, когда был сильный гололед, Мария Аристарховна упала и сломала ногу. Не приведи господь в нашем-то возрасте. И нога, знаете, неудачно срослась. Так вот, когда Мария Аристарховна нуждалась в уходе, дочь на время взяла ее к себе. Ну а квартира на третьем этаже стала, значит, пустовать. А Лилия была очень добрая девочка. Она знала, что у меня Артемошенька и дежурства в соседнем доме. Я все время боялась, что с квартирой Марии Аристарховны что-нибудь случится. Ведь она просила меня присматривать! Так просила! И Лилия предложила, через меня разумеется, сдать эту квартиру своей подружке. На то время, пока Мария Аристарховна отсутствует. И хорошие деньги, и присмотр за жильем. Конечно, незнакомому человеку, тем более террористу какому-нибудь, мы никогда бы не позволили… – старушка грозно тряхнула седыми буклями. – Но молодая одинокая девушка, тем более по рекомендации самой Лилечки… Такая была добрая девочка!