– Так, – подвел итог Барышев. – Значит, подружка Лилии по имени Маргарита вселилась летом в квартиру на третьем этаже. Они вместе работали, да?
– Не могу вам сказать, – вздохнула Розалия Марковна. – Я знаю только, что ее звали Маргаритой и она исправно платила за квартиру. Девушка с работы приходила поздно, а до Химок далеко. Ну, кто поедет оттуда поздно вечером в Москву? Время ведь неспокойное. Террористы, опять же. Уж, конечно, не дочка Марии Аристарховны. Да-да, я поняла. Про Маргариту. Несколько раз она оставляла у меня деньги для Марии Аристарховны.
– Сколько?
– Триста. Этих, нерусских.
– Так. Триста долларов в месяц за квартиру в Москве. Это по-божески, – сказал Барышев, который сам снимал квартиру, и, насколько знал Алексей, за пятьсот. Да Мария Аристарховна просто святая! – Интересно, а сколько она зарабатывала, Маргарита? Надо срочно Лейкину звонить.
– Ты уверен, что Маргарита именно у него работала? – усмехнулся Алексей.
– А у кого?
– Значит, опять цветочница? Ну что, будешь книжку читать?
– Нет. Книжку я пока читать не буду. Потому что у меня есть кое-что поинтереснее. Показания свидетеля.
И Барышев взмахнул коричневой папкой. Потом вновь повернулся к старушке:
– Розалия Марковна, а ключей у вас случайно нет от квартиры вашей приятельницы?
– Были, – с готовностью тряхнула буклями старушка. – Но я их отдала Маргарите. Видите ли, у Марии Аристарховны имелось два ключа. Один у нее, а другой…
– Понятно-понятно. Другой у квартирантки. А телефон ее дочери не знаете, случайно?
– Конечно, знаю! Мы с Марией Аристарховной регулярно друг другу звоним. У меня ведь родственников нет. И если со мной что-то случится…
– Да-да, – снова перебил ее Барышев. – Вы нас извините. Торопимся очень. Телефончиком воспользуемся?
Старушка вновь с готовностью кивнула. Барышев передал папку Алексею:
– Анашкина уже ищут повсюду. Ты почитай пока. А я позвоню.
Открыв папку, Леонидов посмотрел на протокол, нацарапанный могучей Серегиной рукой, не удержался и скептически хмыкнул: «Все понятно. Золотое правило троечника: чем короче предложения – тем меньше синтаксических ошибок. И что мы после этого имеем? А вот что: «Труп лежит. Точка. У дверей. Точка. За которыми находится помещение. Точка. Куда осуществляется сброс мусора из мусоропровода. Разумеется, после этого тоже точка. На шее имеются характерные. Запятая. Запятая! Да он титан среди троечников! Серега-то!» И Алексей не удержался:
– Барышев, ты почти поэт. Мусора из мусоропровода, – и тут же Серега протянул огромную лапищу к протоколу:
– Дай сюда! Я лучше на словах.
– Да, на словах оно как-то лучше, – хмыкнул Алексей.
– Поговори! Не у каждого жена учительница. Да еще русского языка и литературы. Короче, он затащил ее в тот закуток, откуда мусор вывозят. И там прикончил. Тем же способом, что и двух других.
– Разул?
– Нет.
– А размер ноги?
– Не помню.
– Серега!
– Да ты дальше смотри! Он выскочил из закутка, и как раз в это время у подъезда остановилась машина. Дамочку из местных кавалер до дома подвозил. Оба сообразили, что дело пахнет керосином, заглянули в закуток, откуда мужик в бежевом пальто, как ошпаренный, выскочил, и там увидели убитую Маргариту. Кавалер по мобильнику сразу же в полицию принялся звонить. А я ему по приезде фотографию Анашкина: бац! Он это. Точка.
– Запятая, Серега, запятая.
– Да ну тебя! Мне только что сказали, что Анашкина задержали. Он даже до дома не успел доехать!
– А ехал туда? Домой?
– Да какая теперь разница?
– Слушай, Серега, не будем больше злоупотреблять гостеприимством Розалии Марковны. И пудель волнуется. Двенадцать часов ночи. А у него наверняка режим.
– О, черт! Опять от Аньки попадет! Двенадцать часов! Поедешь со мной в отделение? На Анашкина глянуть?
– Ну уж нет. Пудель мне как-то симпатичней.
Леонидов присел на корточки, протянул руку к забавной мордочке:
– Что, напугали тебя? Все друг. Спать. Да, спать.
Он зевнул, пудель согласно тявкнул. Барышев снова с опаской отодвинул от собачьей морды свою ногу:
– Цапнет еще. Ты бы, Леша, того. Подальше. Собака все-таки.
– Да ты посмотри, какой он забавный! И маленький.
– Все они… Маленькие, пока забавные. То есть наоборот. Ну его. Не люблю собак.
Барышев закрыл папку и пожелал Розалии Марковне спокойной ночи. На улице Леонидов, зевая, спросил:
– А что пакет? Я твой опус до конца не успел дочитать.
– Какой пакет?
– С подсолнухами. Что в нем на этот раз было?
– Йогурт, два глазированных ванильных сырка, сдоба с вишневой начинкой… О, черт! – Барышев сообразил, что попал впросак. – Откуда ты узнал про пакет? Не надо, Леша. Без фантазий. Да Анашкин это! Я тебе говорю, что Анашкин!
– Ты, Серега, напрасно так быстро ставишь точки. Ошибок, конечно, не сделаешь, но и суть не передашь. И будет в итоге полная ясность, но без всякого смысла. Если даже твой Анашкин сегодня расколется, то и тут я бы не спешил. Убитую-то Маргариткой звали.
– Маргаритой, – поправил Серега. – Она была подругой Лилии. Лилия – подругой Виктории Воробьевой. Виктория проболталась о делах на фирме Лилии, та Маргарите. Он убил сначала Лилию, потом свою бухгалтершу, потом девушку, которая могла что-то знать. По случайному совпадению она оказалась Маргаритой. Вот и все. Точка.
– Ты сам-то в это веришь?
Барышев пожал плечами:
– А почему бы нет?
Алексей же тихо повторил:
– И все-таки, Серега, запятая.
3
В пятницу вечером Леонидов сказал жене Александре:
– А театр, судя по всему, отменяется. Ксюша еще не здорова.
– Какой театр? – удивилась она.
– Большой. Или Малый. Тебе что больше нравится, опера или балет?
– Сон. В летнюю ночь. Или в зимнюю. Выспаться, наконец, потом открыть глаза и увидеть, что муж дома.
– А я хотел тебе сделать сюрприз. С мамой договорился.
– Ну, если с мамой…
– Но Ксюша заболела. Я ведь знаю, что больного ребенка ты свекрови не подкинешь. Она будет нервничать, ты станешь звонить каждые пять минут и спрашивать «как дела?», вечер будет испорчен, потому что удовольствия никто из нас не получит. Ни ты, ни я, ни мама. Ни Ксюша, которая станет плакать и звать родителей.
– Ты правильно мыслишь. Можешь пригласить Серегу Барышева и устроить театр на дому. Разыграть классический спектакль: «Зимний вечер на кухне». Действующие лица: двое друзей и бутылка водки. Еще лучше две. Диалоги собутыльников вызывают громкий хохот зрителей. Назовем это комедией.
– Не смешно, – надулся Алексей.
– Зато актуально. Я думаю, вам есть о чем поговорить. Вы еще не всех маньяков переловили, – прозрачно намекнула Саша.
– Черт! Маньяк! А я забегался и забыл! Новогодний ажиотаж закончился, спрос населения на бытовую технику упал. Но впереди двадцать третье февраля, а там и Восьмое марта … Извини. Забыл, что мы условились не говорить о моей работе. Так я Сереге позвоню?
– А я Анечке.
– Она завтра работает. Я в том смысле, что в гости не сможет прийти. Что ты на меня так смотришь, у нее график такой!
– Ты это назло мне сделал, да? Загрузил ее работой, чтобы мы даже по выходным встречаться не могли?
– Да что вы с Серегой сговорились, что ли? Я помочь хотел. Понимаешь? Помочь. Ведь у нее сейчас хорошая зарплата. И премии.
– А о Сергее ты подумал? – тихо спросила Саша. – Она – директор филиала, он – простой опер. Если они разведутся, виноват в этом будешь ты.
Леонидов обиделся: я же хотел как лучше! И пошел на кухню звонить Сереге. Маньяков-то ловить надо! Барышев был дома.
– Серега, похоже, ты уже разобрался с маньяком? Премию пропиваешь?
– Нет. Изучаю документы, – сухо сказал Барышев. – Передо мной лежат показания подруги убитой. Они работали вместе. Я думаю, что теперь со всем этим делать?
– А что за тон? Женщина с цветочным именем Маргаритка оказалась наркоманкой?
– Хуже. Видишь ли, Леша, ее подружка шепнула мне на ушко, что у Маргариты был СПИД. Я уж и экспертам позвонил, чтобы с заключением поспешили. Но сегодня пятница. Днем с огнем никого не сыщешь!
– Что у нее?!
– СПИД, Леша. И она честно предупреждала об этом близких ей людей. Чтобы были осторожнее.
– А что Анашкин? – спросил Леонидов после долгой паузы.
– Молчит. Его задержали, отправили в «обезьянник». Улик-то хватает: у трупа застукали. Но обвинения ему еще не предъявили. Тут либо надо отпускать, либо в СИЗО. Может, обождать пару дней? Пока обстановка на него не подействует?
– Он даже не пытается объяснить, что делал возле трупа?
– Ничего он не пытается. Просто молчит. Слушай, Леша, у меня теперь ключ есть. От квартиры, где наверняка не деньги лежат. Но вещи любопытные. Я хочу, чтобы ты на это посмотрел. У тебя голова светлая. Сможешь минут через сорок подойти к третьему подъезду?
– Могу, наверное. Слушай, Серега… – он замялся. – Жена дома?
– Дома. Недавно приехала. Все какие-то балансы сводила.
– Она сильно устает?
Барышев не ответил. Потом бодрым голосом сказал:
– Значит, договорились? Выезжаю?
– А не поздно? – с сомнением спросил Алексей.
– Да нам только глянуть. То есть тебе. Мне надо знать твое мнение, – таинственно сказал Барышев.
– Хорошо. Иду.
… Через сорок минут Леонидов топтался у третьего подъезда и все думал о девушке с цветочным именем Маргаритка. Интересно, где ж она подцепила ВИЧ-инфекцию? И знала ли об этом добрая девушка Лилия, когда сватала ее Марии Аристарховне через Розалию Марковну?
Хлопнула дверца подъехавших «Жигулей», Барышев быстрыми шагами направился к подъезду, у которого его ждал Алексей.
– Давно здесь стоишь?
– Нет. Ты сигнализацию на машину так и не поставил?
– Невелико сокровище. Зачем?
– А магнитола?
– Я полицейскую фуражку на виду оставил. Не полезет же он к менту в машину?