– А к Марго еще кто-то кроме вас ходил?
– Уверен. Марго себя так вела… Просила предварительно звонить. Думаете, это только моя проблема? Я не чувствую за собой вины. Ну, ходил. Были бы у нас в стране публичные дома, я с той же регулярностью ходил бы туда, а не к Марго. И не мучился бы сейчас неизвестностью. Скажите, это правда? Про СПИД?
– Абсолютная, – кивнул Алексей. – В ее родном городе все про это знают.
– Вот черт, а? Не повезло! Лишь бы с женой ничего не случилось! С детьми. Знаете что? Вы меня не выпускайте. Пока анализы не сдам.
Леонидов с Барышевым переглянулись. Алексей спросил:
– А почему вы не оставляли машину возле ее дома?
– Я оставлял ее на платной парковке возле супермаркета, – пояснил Анашкин. – У меня по осени почти новый джип угнали. Вот так же оставил возле дома, забежал к приятелю на пять минут. И в окно увидел, как кто-то на моем джипе уезжает. Пока по лестнице бежал, ногу вывихнул. Дома пришлось с неделю валяться. А джип так и не нашли.
– Сигнализации, что ли, не было?
– Почему? Была. Как раз за неделю перед угоном в автосервис заезжал. Все сделали, как положено, – Анашкин усмехнулся. – Постарались. Потом, видимо, пасли. Я так думаю, что его сразу же на запчасти разобрали. А тут еще Виктория пожаловалась, что в их дворе машины ночью вскрывают и магнитолы воруют. У нее, например, «Sony» увели. Она тоже после этого стала свою на платной стоянке на ночь оставлять. А я после кражи джипа за газетой из машины не выйду, не убедившись, что при ней сторож есть.
– Ну, хорошо. С машиной понятно. Значит, когда убили Викторию Воробьеву, вы приходили в гости к Марго. Правда, подтвердить этого она уже не сможет. А в тот день, когда убили саму Маргариту?
– Я тоже шел к ней, – нахмурился Анашкин. – Но она об этом не знала.
– Вы же сами сказали, что предварительно всегда звонили. А тут что ж, решили без звонка? Так приспичило?
– Решил без звонка. Что, запрещается?
– Анашкин, она уже с неделю на этой квартире не жила. Неужели не позвонила и не предупредила?
– Нет.
– Придется тебе, видно, еще посидеть. Улик хватает, можно просить у прокурора санкцию, – притворно вздохнул Барышев. – А анализы подождут.
– Нет! Я хочу врача! Что ж мне здесь мучиться неизвестностью? Думать целыми днями, есть или нет? Я правду знать хочу!
– Мы тоже. Какое, однако, совпадение! – усмехнулся Алексей. – Давайте начнем с того, что правду вы знали: Марго домой не приходит. Прячется. От кого?
– Черт с вами, пишите! – сломался Анашкин. Уж очень, видно, ему хотелось сдать анализы. – Да, знал. Она отменила свидание. Объяснила, что боится одного психопата.
– Имя не называла?
– Нет. Сказала просто: психопат.
– Он что, ее преследовал?
– Кажется, да. Она заявила: «Лилю убили, теперь моя очередь. Я боюсь».
– А вы?
– Что я? Посоветовал: «Боишься – иди в полицию».
– Логично. Этого она, конечно, не могла сделать, поскольку сама пряталась и скрывала, что больна СПИДом. Не хотела, чтобы о ней справки стали наводить. Предпочла сбежать. А куда?
– Не знаю. Сказала, что, как только найдет новую квартиру, перезвонит.
– Не перезвонила?
– Нет.
– Что же вы тогда делали возле ее подъезда?
– Гулял.
– А свидетели говорят, девушку душили.
– Да никого я не душил! Я нагнулся – Марго уже мертвая была. Я ждал возле подъезда одного человека, – нехотя признался Анашкин.
– Кого?
– Черт! Если бы не этот СПИД! Воробьева ждал.
– Петра Александровича?
– Сволочь он. Вымогатель. Не хотел я говорить. Когда налоговая пришла, Виктория успела вынести бумаги и спрятать в своей машине. Потом увезла их домой. Мол, документы потеряны. Или украдены. А на «нет» и суда нет. Докажи теперь, что криминал в них был. Липа, подтасовки. А недавно этот Воробьев позвонил и сказал, что если я не заплачу, то он в налоговую документы отнесет.
– И сколько он попросил?
– Да в том-то и дело! Сказал, что будет отдавать бумаги частями. Мол, сейчас ему нужна тысяча. Баксов, разумеется. А мне что делать? Решил, заплачу. Потом видно будет. Ну, пришел к нему, как договаривались, в половине восьмого. Дочка спрашивает через дверь: «Кто там?» Я, само собой, говорю, что к отцу по делу, а она отвечает: папы дома нет, в магазин вышел за хлебом. Знаю я, за каким хлебом. Наверняка у него где-то тайник. Не дома же он бумаги хранит? После того как Викторию убили, вы там небось все осмотрели?
– Осмотрели, – кивнул Барышев. – Документов не обнаружено.
– Она, видимо, на всякий случай их спрятала. Не сожгла, как говорила, а в тайник положила. Ну, я постоял немного на площадке у двери. Воробьева нет. Потом спустился на третий этаж, позвонил в дверь Марго. На всякий случай. Вдруг она вернулась? Никого. Тогда я вышел на улицу, закурил. Подождал на крыльце. Потом чувствую замерзаю, решил размяться, пройтись. Спустился по ступенькам, вижу – у двери, откуда мусор выносят, кто-то лежит. Ну и черт меня дернул туда заглянуть. Присмотрелся и понял, что женщина. Мертвая. По одежде подумал вдруг, что Марго. Темно было. Еще раз пригляделся: она – не она? Ну, подошел, нагнулся. А тут эти двое на машине подъезжают. Само собой, я бежать. Сразу понял, что дела мои плохи. Викторию знал, Марго знал. Да и Лилию эту. Черт! Не повезло!
– А Воробьев так и не появился?
– Нет.
– Может, пока вы спускались по лестнице пешком, он в лифте поднялся?
– Да? Черт, не подумал! Может, и поднялся.
– Воробьева вы хорошо знаете? Что он за человек?
– Со странностями. Виктория любила рассказывать про своего мужа. В машине. Про его цветы, про цикломен этот. Смеялась. Мол, сам ночью мерзнет, а обогреватель в комнате не включает из-за цветка. Ну не придурок? Я Викторию прекрасно понимал. Сам терпеть не могу таких мужиков.
– Каких?
– Нежных. Которые, это… «Берегите природу, мать вашу!» Надо, мол, жить в гармонии с собой. Шишечкам и травинкам умиляться. А сами на шее у баб сидят. Легко быть нежным и фиалки выращивать, когда жена каждый месяц по две штуки баксов домой приносит. Не считая премий. А где же сейчас его нежность, когда он деньги хочет с меня тянуть? Где? Сразу волком стал и по-волчьи зубы скалит. Притворство все это.
– Когда был последний разговор о Воробьеве? И что Виктория говорила?
– Я давно уже ее не подвозил. С тех пор, как она машину купила. А на работе последнее время было не до того. Не до обсуждения ее мужа.
– И все-таки?
– Она обмолвилась как-то, что муж стал много денег тратить, – нехотя сказал Анашкин. – Какие-то суммы, за которые не мог отчитаться. Хотела все заначки в доме проверить. Если, мол, бабу завел, то пусть к ней и убирается в чем мать родила. Нищим его ругала.
– Значит, до развода дошло?
– Подробностей не знаю. Мы сразу же об этом забыли. Тут не знаешь, как фирму спасти! Мы же до ночи вкалывали! А что будет с бумагами, когда вы их найдете?
– В налоговую передадим, – усмехнулся Барышев. – Куда еще?
– Эх, черт! Что так, что эдак. Да если еще окажется, что у меня СПИД…
– Зато, если не окажется, считайте, вам повезло.
– Ну да. Лучше быть здоровым, чем богатым. Так, что ли?
– Ладно, Серега, – сказал Алексей. – Пусть его отпускают под подписку о невыезде. Не надо санкции. Все вышеизложенное похоже на правду. Не сбежит ведь он. Не сбежишь, Анашкин?
– Куда? – развел тот руками. – Да и зачем? Я не убивал!
Алексею даже стало его жалко. Но в дверях он не удержался и пропел:
– «У тебя СПИД, и, значит, мы умрем. У тебя СПИД…»
Анашкин скрипнул зубами. Пока улаживали формальности, Леонидов дышал свежим воздухом, потом сидел в машине, слушал музыку. Когда Серега освободился, подумал: «Попадет от жен. Обещали же к обеду».
– Ну, и что ты про Воробьева думаешь? – спросил Серега, усаживаясь рядом.
– Про цикламен? А ничего. Думаю, уж не к Маргарите ли он ходил?
– Он?! К Марго?!
– А как тогда объяснить большие суммы, за которые Воробьев перед женой не смог отчитаться? Не посещениями же психотерапевта? Учитывая то, как относилась к Воробьеву жена, вполне возможно, что он искал утешения на стороне.
– Да ну! Заливаешь!
– Воробьеву не позавидуешь. Его жена была стерва. Вот он и бегал к Маргарите. Кстати, очень удобно: всего-то спуститься на пару этажей вниз. Называется «пошел в булочную за хлебом». Можно и в выходной. По будням у Марго бывал Анашкин. Не исключено, что еще кто-нибудь. А с Маргаритой уважаемый Петр Александрович познакомился, как и все прочие, через белую Лилию. Она – связующее звено. Словом, все, кто знал Лилию, знали и Марго. Не исключено, что все, кто знал Викторию, знали и Семенову.
– Мы его никогда не поймаем! – в отчаянии воскликнул Барышев. – Это ж сколько мужиков к ней ходило! И как их всех найти?
– Не так уж много, если Розалия Марковна ничего не заметила. Бабульки – народ в этом плане бдительный. Ну, сосед. Ну, спустился. Кстати, в свете последних событий не хочешь ли снова на белого пуделя взглянуть? А заодно спросить у Розалии Марковны, не видела ли она Петра Воробьева выходящим из квартиры, которую ее подруга Мария Аристарховна сдавала Семеновой?
2
Со стоянки шли пешком. Обсуждали разговор с Анашкиным. Барышев все допытывался:
– А почему мы уперлись в Воробьева?
– А потому, – пояснил Алексей. – Спуститься вниз и подождать в подъезде жену, потом придушить ее, исполосовав лицо, он мог. И Марго убить тоже. Под маньяка закосить. Вспомни убитую Лилию.
– При чем тут Лилия?
– Да при том. Идея такова: закосить под маньяка, а потом под это дело убить и собственную жену.
– А при чем тогда цветы?
– Близкая ему тема. Любовь всей жизни. Все, пришли.
– Постой-ка, Леша. Не Воробьев ли это чешет? С желтым пакетом?
– Где? – завертел головой Алексей.
– Да он. Точно! Ну-ка, постой. Я ему сейчас … Петр Александрович! Эй! Гражданин Воробьев!