…Без сомнения, он знает. Должен знать. Жизнь иногда подбрасывает сюрпризы. К примеру, случайные встречи, когда можно ограничиться еле заметным кивком. Но только не делать вид, что вообще не знакомы. Еще бы он меня не помнил! Чего для него не сделано и что сделано им? Кроме туманных обещаний, которые никто и не просил выполнять – ничего. И появляется жгучая, как крапива, обида: для тебя все кончено, а для него только-только начинается. Тебя проклинают, а ему улыбаются. Ничуть не изменился. И такой же эгоист! Ну, ничего! Отольются тебе мои слезы!..»
«… И тогда она вышла из павильона, где задыхалась и чихала от запаха цветущих растений, чтобы увидеть, как он садится в машину. Выпавший оттуда яркий листок с рекламой даже не стал подбирать, небрежно сказал своей спутнице:
– Это из салона, где я купил недавно машину. Предлагают какие-то услуги. Оставь.
И женщина села в салон, прижимая к себе шикарный букет. Она оценила его выбор. Не красавица, зато, должно быть, с деньгами. Сверкающая иномарка уехала, а она нагнулась и подобрала листок с рекламой. Чтобы было все так, как и должно быть. Чтобы и к нему в палату однажды вошла медсестра и пусть не так, как ей, а участливо и, сожалея о случившемся, сказала те же слова:
– А у вас СПИД. Анализ показал положительный результат. Вы отдыхайте, отдыхайте…»
Перечитала, подумала: а ничего получилось? Я молодец! Не только красавица, но и умница! Хорошо, что у меня есть ее дневник! Надо лишь обработать записи. Я же говорила, что эта история произведет фурор! Меня ждет слава. А все эти цветочки-василечки мой чуть не ставший мужем пусть нанимает продавать кого угодно. Хоть Лилий, хоть Маргариток. Тех, кому еще не приелся весь этот букет.
3
«Не было у нее никакого СПИДа, – вспомнил Алексей, заезжая вечером на стоянку. – А все говорят, что был. Странно это».
Он уже подходил к будке охранника отметить пропуск, когда заметил мужчину, копающегося в багажнике новенькой машины. Леонидов задержался, потому что мужчина показался ему знакомым. Тот, наконец, распрямился и захлопнул багажник, засовывая в карман куртки какие-то бумаги.
– Петр Александрович! – окликнул его Леонидов. – Добрый вечер!
Воробьев вздрогнул, обернулся и близоруко прищурился:
– Добрый вечер.
Алексей подошел поближе:
– Нам с вами не по пути?
– Вы?! Э-э-э… Полиция? – Воробьев затрясся.
– Нет. Я не служу в полиции. Но живу в соседнем подъезде. Ну что, пойдемте пропуска со стоянки отмечать?
– А какое отношение вы имеете к этому делу?
– Мы с Сергеем Барышевым, который привлечен к расследованию, давние друзья. Так что, на автобус или пешком?
– Мне еще в супермаркет надо зайти, – отговорился Воробьев. – Нам не по пути. Всего хорошего.
– Да бросьте! – Алексей придержал его за рукав и тихо спросил: – Что, другого способа нет?
– Какого способа? – испугался Воробьев.
– Ведь у вас в кармане документы.
– Нет!
– Вы хотите их продать. Сегодня ведь?
– У меня дети, – сказал Воробьев.
– У меня тоже. Так что, будем дальше воспитывать наших детей, или вы в тюрьму сядете?
– В какую тюрьму? Я только денег хотел!
– Значит, пешком пойдем? – уточнил Алексей. – Погода-то неплохая. И ветер утих. У вас родители живы?
– Родители? – удивился Воробьев. – А почему вы… У жены. Мама. Да, жива.
– А не тяжело ей будет с двумя девочками управляться? Одной?
– С двумя де… Слушайте, да что вы пристали! Я только денег хотел. Разве Вика мало страдала? Разве он не должен мне как-то компенсировать?
– Это называется вымогательством.
– Я только денег… – в третий раз повторил Воробьев.
– Петр Александрович, это статья, – мягко произнес Алексей. Детей ему стало жалко. – Скажите, вы знали Маргариту Семенову? С третьего этажа? Ту, что убили последней?
– Нет. Да. Знал.
– Почему же сказали «нет»?
– Сообразил, что раз Лиля была ее подругой и одновременно подругой моей жены… Что я не мог не знать…
– Неудобно разговаривать об этом на ходу. Может, зайдем все-таки в супермаркет? По чашечке кофе выпьем?
Воробьев кивнул с кислым выражением лица. «А разве у меня есть выбор?» – понял Алексей.
В супермаркете, куда они зашли, в длинном ряду касс зевали уставшие за день дамы, а такие же измотанные покупатели выкладывали рядом с ними продукты из корзин и тележек. И те и другие ошибались при подсчете сдачи и вяло переругивались. Пахло молотым кофе и выпечкой. Запах доносился из маленького кафе, открытого тут год назад. На столиках красовались приметные скатерти в крупную клетку, белая чередовалась с красной. Сидевшие за ними клиенты пили кто кофе, кто пиво и обсуждали события дня, который через два с половиной часа должен уже закончиться. Воробьев от пива отказался, они взяли по чашечке «эспрессо» и паре пирожков.
– Во сколько вас ждет Анашкин? – спросил Алексей.
– В десять, – нехотя ответил Воробьев. – Так что я опаздываю.
– Полчаса у нас есть, – сказал Леонидов, глянув на часы. – Сообщите ему, что документы уничтожены, и все. А потом ликвидируйте то, что прячете в багажнике своей машины. И ему хорошо, и вам.
– А почему вы так обо мне заботитесь? – подозрительно спросил Воробьев.
– Я не забочусь. Петр Александрович, я давно уже ничего не делаю просто так. Мы ведь с вами деловые люди. Деловые? – Воробьев кивнул. – Так вот: это сделка. Я вам даю совет, как спасти свою шкуру, а вы мне сейчас расскажете, зачем ходили к Маргарите. Всю историю. От начала до конца.
– Но это же личное, понимаете? Личное. Очень.
– Не понимаю, потому что ее убили. Ее, Лилию и вашу жену. А вас, между прочим, в этом подозревают.
– Меня?!
– Вы с Викторией последнее время конфликтовали. Деньги большие тратили. А на что? Одеты вы так себе, не пьете, даже не курите, по ресторанам не ходите, в рулетку не играете. Значит, не долги. Шантажировать вас нечем. Остаются женщины. А Марго, как выяснилось, этим и промышляла. Она была проституткой.
– И поэтому заразилась СПИДом? – прошептал Воробьев.
– Так, да не так. Ей сказали, что она заражена ВИЧ. Она поверила, потому что была проституткой. А вы что, об этом не знали?
– Я? Не знал. То есть не знал, что она больна. Вернее, не знал, что не больна. Я вообще про это ничего не знал! – сказал Воробьев, запутавшись окончательно.
– Но к Марго вы ходили?
– Ну и что тут такого?
– Да все нормально, Петр Александрович, все нормально. Естественно, я бы сказал. Вас Лиля познакомила, ведь так?
– Да. Видите ли, у меня серьезные проблемы со зрением.
– Я заметил.
– Я много раз говорил об этом жене, но Виктория только отмахивалась. И каждый раз говорила: «Сходи к врачу!» Я сходил в поликлинику. Ну, выписали мне очки. Но я и в очках вижу плохо. В глазах двоится. Посоветовали сделать операцию. А я боюсь. Тогда для поддержания зрительной функции глаз мне выписали витамины. В ампулах. В поликлинику не набегаешься – далеко, неудобно, да и народу много. Я хотел нанять медсестру. Но, знаете, я человек застенчивый. Это же надо раздеваться при чужой женщине! Я все тянул и тянул. Вика ругалась. А Лиля была девочка добрая. И чуть ли не силком привела меня к своей подружке. К Маргарите.
– Что, Марго делала вам уколы? – удивился Алексей.
– Представьте себе. Правда, всегда почему-то одноразовые перчатки надевала. Я не придавал этому значения. Но теперь понимаю.
– У нее ж не было медицинского образования!
– Чтобы укол, извиняюсь, в попу сделать, университетов оканчивать не надо. Не все могут, да. Лиля, к примеру, не могла, крови боялась. А Марго… В первый раз я пришел к ней с Лилей. А потом освоился и стал ходить один. Я при ней не стеснялся. Она одинаково воспринимала что голых мужчин, что одетых. Равнодушно.
– Еще бы! У нее ведь их столько было! – не удержался Алексей.
– Иронизируете. А напрасно. Хотите знать, зачем я на самом деле к ней ходил!
– Об этом нетрудно догадаться, – усмехнулся Алексей. – За тем же, за чем и все. Началось все с уколов, а закончилось…
– Это вы так думаете. И Вика тоже подумала, что у меня появилась любовница… Да, я Марго платил! Как за сеанс любви. Но мы ничего такого не делали.
– Что же вы делали?
– Разговаривали.
– И сколько вы ей платили?
– Как положено. Сто долларов.
– А не дешево? – засомневался Алексей.
– Может быть, с других она брала больше, а с меня сто. Ведь мы ничего такого…
– Это что ж, Марго стала вашим психотерапевтом?
– Представьте себе! – гордо сказал Воробьев. – Вот почему я не испугался, когда этот ваш… Ну, который психованный после Чечни, сказал, что у Марго СПИД. Я же с ней ничего такого…
– И о чем вы разговаривали?
– Обо мне. Человек должен кому-то исповедоваться. Я, знаете, неверующий. То есть верующий, но тайно. И в церковь давно уже не хожу. Это все как-то… Ну, словом, не располагает. Люди вокруг толпятся, молятся, крестятся. И, опять же, поп. Мужчина. Разве он поймет? А мне тяжело. Очень. То есть при Вике было тяжело. Она мне изменяла. Я знаю, что изменяла. Я должен был тоже это сделать. В отместку. Но не мог. Даже деньги платил Марго, и она была не против, но… Не мог. Вы не думайте, я пробовал. Но я все время ее боялся. Вики. Жены. Даже когда ее не было рядом, когда я точно знал, что она на работе, все равно боялся. Мне казалось, что в любой момент может открыться дверь и она войдет. И будет кричать. Она очень громко кричала. Она только и делала, что портила мне жизнь.
– Почему же вы не развелись?
– Но куда же я пойду? К кому? К ее маме? А дети? Она плохая мать. Была. И Вика никогда не заикалась о разводе. Она не могла жить одна, ей требовалось кого-то мучить. Я не думаю, чтобы кто-то еще захотел на ней жениться. Хотя она, без сомнения, была женщиной красивой. Но характер… Она все время жаловалась Лиле. На меня. Что я, мол, не мужик. Она смеялась. Она покушалась на мой цикламен!