– Болеть. Сиди в этой комнате, подальше от детей. Хотя Ксюша и Сережа гриппом уже переболели. Но на всякий случай полная изоляция.
– А ты?
– Должен же кто-то вас спасать, – вздохнула Александра. – Это буду я.
– И что мне теперь делать?
– Лежать.
– А телевизор?
– Нельзя. Температура поднимется.
– Книги?
– Голова заболит.
– Ну, тогда телефон?
– Ни-че-го. Не смотреть телевизор, не читать, а главное, не работать.
– Я тебя умоляю, Саша! Пусть хотя бы Барышев зайдет! Мне надо с ним поговорить.
– Ты его гриппом заразишь.
– Серегу? Гриппом?
– А что, он не человек?
– Нет. Он Терминатор. А эти не болеют. Они железные.
– Так не бывает. Все болеют, – возразила Саша. Потом сжалилась: – Ну, хорошо, я ему позвоню.
Она вернулась в комнату через десять минут и сообщила:
– Сережи Барышева нет на работе. Он уехал по делам. В какой-то Барановск. Мобильный телефон отключен. Но я оставила для него сообщение. Приедет – перезвонит. Может, ты поспишь?
– Не буду, – буркнул Леонидов, уже начавший тосковать в полной изоляции. Через двадцать минут он уже крепко спал.
К вечеру поднялась температура, но он соврал жене, что абсолютно здоров, и тайно стряхнул градусник. Когда позвонил Барышев, Алексей уже собрался потребовать у жены хоть каких-нибудь развлечений. От телевизора еще никто не умирал. Но тут Саша принесла в комнату телефон:
– Коммерческий, ты, говорят, гриппуешь? – услышал Алексей бодрый Серегин голос.
– Ага. Завтра встану.
– Не спеши. Грипп – дело серьезное. Надо отлежаться.
– Я хочу в одно место съездить. В салон, где продают машины.
– Куда?!
– В салон.
– Машину, что ли, собрался менять? А не быстро ты их? Это ж тачки, а не перчатки!
– Помнишь, у Марго в коробке из-под конфет вместе с паспортом лежал рекламный проспект?
– Ну и что?
– Ты еще сказал, что эта бумажка туда случайно попала. А с какой стати женщина будет хранить вместе с важными документами рекламный проспект? Да еще из салона, где торгуют новыми иномарками! Дорогими! Денег таких у Марго не было, кредит ей никто бы не дал. Но эта бумажка для Марго что-то значила. Понимаешь?
– Ну и что? – снова спросил Барышев.
– Вот я и хочу узнать, не заходила ли она в этот салон.
– Ты же сам сказал, что денег у нее…
– Тут другое, – перебил Алексей. – В общем, мне туда надо.
– Хорошо. А я тебя в качестве посетителя автомобильного салона не устраиваю?
– Не удобно об этом напоминать… – съехидничал Леонидов.
– Ну-ну, договаривай.
– Я все о твоих ботинках…
– Я тебя, кажется, предупреждал…
– В таких ботинках, Сережа, в салон, торгующий дорогими иномарками, нельзя. Тут надо действовать тонко. Скажи, ты можешь закосить под буржуя?
– Зачем, если есть буржуй натуральный? Ты то есть.
– Но ты мне нужен. Для статуса.
– Для чего?
– Для важности. Будешь изображать моего секьюрити.
– Извиняюсь, кого? – обиделся Серега.
– Телохранителя.
– А что взамен? Компенсация за унижение?
– Ценная информация.
– Что ж… Я подумаю. Не хочешь узнать, как я съездил в Барановск?
– Весь день только об этом и мечтаю. С температурой тридцать девять.
– Ладно, болей дальше. Я завтра зайду. Ты пока отдыхай. Много думать, того… Вредно.
– Слушай, Серега, а как Воробьев? Ты его задержал?
– Тут незадача, – огорченно сказал Барышев. – Мы его с Анашкиным ждали в машине, то есть ждал, конечно, Анашкин, а мы с ребятами хотели его за руку схватить при передаче денег. Купюры-то были помечены. А он пришел без документов. Сказал, что никаких денег не хочет. И бумаг у него нет.
– Да что ты говоришь? – фальшиво удивился Алексей.
– Ты что-то об этом знаешь? – насторожился Серега.
– Откуда? Лежу, болею.
– Ну-ну. Тогда до завтра. А врать, Леша, стыдно.
Алексей усмехнулся, услышав в трубки гудки. Обиделся. Потом крикнул:
– Саша!
Жена заглянула в комнату:
– Что?
– Я хочу видеть своих детей, – торжественно сказал он.
– У тебя карантин.
– Тогда принеси книжку. Ту, что Лейкин дал. Мне скучно.
– Лежи, отдыхай.
– Ну, мне уже легче, честное слово! – начал канючить он. – Не могу же я целый день смотреть в потолок!
– Можешь. У тебя должна созреть мысль о ремонте.
– Никогда! – ужаснулся Алексей. – Ремонт! Это же катастрофа! – И грозно: – Дай книгу, Александра!
– Ты не ребенок, – пожала плечами жена. – И знаешь, что делаешь.
Когда Алексей открыл книгу и прочитал пару страниц, он невольно начал зевать. Да, не лучшее из развлечений. Но надо ее прочитать. О чем он подумал, когда лежал вчера в бреду? Это было… Что-то очень важное. О цветах. Да, именно так. О цветах.
«Да. Шипов», – вспомнил он и прочитал: – «Шиповник. Колючее растение с ярко-красными плодами. На языке цветов означает… Шиповник – можно ли тебе верить?»
– Вот именно, – вслух сказал он. – А можно ли тебе верить, господин Шипов? Сдается мне, что ты работаешь в салоне, торгующем дорогими иномарками. Согласно моей теории, именно там тебя и подцепила очаровательная Марго. А вот что было дальше?
2
…Барышев пришел вечером, принес банку с медом и другую с малиновым вареньем:
– Мама варила, – сказал он басом.
– А мед диких пчел? Папа-медведь собирал?
– Раз остришь, значит, выздоравливаешь.
– Я хочу встать. Прямо сейчас, – Алексей откинул одеяло и попытался с первого раза попасть ногами в тапочки. Но промахнулся. Ноги не слушались.
– Что за черт?
– Это не черт. Это грипп, Леша.
– Температура вроде упала. Вчера было под сорок, а сегодня только тридцать восемь.
– Организм ослаб, – назидательно сказал Серега. – Лежал бы ты в постели.
– Барышев, а ты вируса не боишься?
– Кого?
– Вируса. Я же на тебя дышу. Бактериями.
Серега пожал могучими плечами. Мол, я такой большой, а они такие маленькие. Леонидов вздохнул:
– Как я иногда тебе завидую! Сил нет! Большой, здоровый, правильный.
– Но без денег и квартиры. – Барышев взял в руки книгу. – Искусство составления букета, значит. И что интересного ты тут вычитал?
– Совместимость и несовместимость цветов.
– Чего?
– Розы и лилии лучше стоят в вазе одни, без других цветов. Лилии ускоряют увядание маргариток.
– Иди ты! Как интересно! Кстати, о маргаритке. Не попить ли нам чайку? С медом и малиновым вареньем?
– Долгий разговор?
– Но я же не зря рабочий день на Барановск убил! Мне эту Марго даже стало жалко. Сейчас расскажу, – пообещал Барышев.
– Хорошо. Но чай будем пить здесь. Боюсь, что до кухни я не дойду.
Минут через десять жена вкатила к ним в комнату сервировочный столик. Расставила чашки, вазочки для варенья и сказала:
– Я пойду погуляю с Ксюшей. До супермаркета. Погода хорошая, снежок выпал, ветер стих. А старший с вами останется. Он уроки делает в соседней комнате. Леша, гаркни минут через десять, чтобы он телевизор не включал. Пока все не сделает.
Алексей глянул в окно и заметил:
– Стемнело уже. Куда ты собралась?
– Семь часов. Сережа, помоги, пожалуйста, вынести коляску.
Когда Барышев вернулся, Алексей взволнованно сказал:
– Нет, я все равно волнуюсь! Живем как на вулкане! В любом магазине нашего микрорайона только и разговоров, что о маньяке! Жена с ребенком пошла погулять, а я теперь целый час буду сидеть как на иголках! Дай мне мобильный телефон. А она свой взяла?
– Успокойся. Взяла. Я через час спущусь вниз и встречу ее. А пока расскажу тебе грустную историю, которую мне поведали в Барановске.
– Ну, так что там было? – спросил Алексей, слизывая с ложечки малиновое варенье.
– Бабий заговор. А началось все, когда Марго первый раз попала в больницу. Не с приступом аппендицита, когда у нее СПИД нашли. С девочкой. У ребенка обнаружилось воспаленье легких. Марго тогда еще жила с родителями, копила деньги на квартиру и училась в техникуме. У нее был высокопоставленный покровитель из городской администрации. И тут девочка заболела. Ее, естественно, положили в больницу. С матерью. Ну и так Марго там не понравилось, в барановской больнице, что она дала разгон всем медсестрам и врачам. Мол, никакой ответственности, уколы делать не умеют, лечат кое-как, в палатах холодно, санитарки хамят. И нажаловалась своему высокопоставленному любовнику. Тот тоже устроил разгон, но уже на своем уровне, полетели шапки, кое-кого из персонала больницы уволили, и эти женщины заимели на Марго здоровый зуб. Она, кстати, долго еще лечила ребенка после того, как отлежала в больнице. Ездила в Москву в платную клинику, лекарства дорогие покупала. Говорят, даже уколы сама научилась делать. Выхаживала.
– Так вот, значит, откуда, – пробормотал Алексей.
– Чего говоришь? – Барышев налил себе еще чаю.
– Ничего. Продолжай.
– Это мне в больнице рассказали. Пришлось главврача припугнуть, чтоб надавил на персонал, заставил признаться. Диагноз-то не подтвердился, значит, человека оболгали. Да так оно все и было! – в сердцах сказал Барышев. – Лихо она жила, красиво. Любовники-то большие чины. Их дети. Шишек, значит. Сынки богатых родителей. Их друзей. Потом друзья друзей. Сауна, шашлыки, загородные особняки. По городу ходила с гордо поднятой головой. Мне, мол, все нипочем. На все и на всех я плюю. И бабы в городе словно сбесились. Особенно жена главы администрации. Ходили слухи, что в оргиях принимал участие и ее супруг. И что деньги на покупку квартиры Марго он добавил. Обиженные жены решили мужиков своих припугнуть. Да так, чтоб мороз по коже. И придумали. Одна дама из особенно обиженных, которую из-за Марго тогда уволили, устроилась-таки обратно в больницу. Анализы делать. На нее вышли, дали ей денег. Она Марго СПИД и организовала. Теперь не обязательно анализы в Москву посылать, все решается на месте. Раз в неделю забор и по прибытии реактивов результат. Мол, положительная реакция. И – бац! Штамп в истории болезни. Инфицирована. Тут же слух по городу пошел. И звоночек в кожно-венерический диспансер. Мол, у такой-то положительный анализ на ВИЧ, срочно поставить на учет. И на местном, барановском уровне признали Маргариту Семенову ВИЧ-инфицированной. Лихо, а?