ают ведь, что тут орудует вор.
– Вора нашел? – спросил он Серегу.
– Какого вора?
– Который машины вскрывает?
– А… – Барышев махнул рукой. – Не до него.
– Я вдруг подумал: почему именно в нашем дворе? Говорят, плату за стоянку со следующего месяца увеличат. И на других тоже. Короче, на всех ближайших.
– Ну и что?
– От клиентов отбою нет. Раз такое дело. Сегодня магнитолу сняли, завтра и саму машину могут угнать. Ну что, заходим в подъезд?
– Не понимаю: что ты тут хочешь найти? – пробормотал Серега. – Вчера ребята все облазили.
– С чего-то надо начинать, – пожал плечами Алексей. И толкнулся в дверь. Она не поддалась.
– Кодовый замок, не видишь, что ли?
– Задумался.
– Погоди, я ключ вчера раздобыл. – Барышев чиркнул магнитным ключом по замку, раздался характерный писк, и тяжелая железная дверь открылась. Алексей первым шагнул в подъезд, спросил:
– А девушку здесь убили?
– Ну да.
– Точно? Убили, а не затащили в подъезд?
– Днем? Затащили?
– Всякое бывает.
– Убили тут. Эксперт сказал. Сто процентов.
– И как он сюда вошел? Убийца? На двери-то кодовый замок!
– Хочешь сказать, что он здесь живет? – сообразил Серега.
– Вообще-то не факт. Узнать код – раз плюнуть. Он мог заходить в гости к кому-нибудь из друзей. Домофона нет, сломался, видимо. Только замок. Не держать же гостя возле подъезда? Сказали код. А мог и подсмотреть, как кто-то из жильцов набирает цифры. Не факт, что он здесь живет, – повторил Алексей. – Но придется все квартиры проверять.
– Одиннадцать этажей!
Барышев тяжело вздохнул.
– А ты как хотел? Это рутина. Но можно пойти другим путем. Надо попытаться понять его логику. – И Леонидов подошел к почтовым ящикам.
– Да какую еще логику?
– Такую. Я полагаю, что одна из женщин была лишней. Не в системе. Случайная жертва. Возможно даже, что он хотел нас запутать. Только которая? Вот когда это поймем, мы вычислим убийцу. Давай, Сережа, выстраивать схему. У трех из них были желтые пакеты. У трех «цветочные» имена. Трех из них убили тем странным металлическим предметом, о котором нельзя с полной уверенностью сказать, что это прут. Или же проволока. А что тогда? В этом тоже ключ к разгадке. Четвертую же просто задушили. Характерных ран на лице и шее нет. Так какая же лишняя, а? Серега? И духи. Две «резеды», про Лилию надо уточнить, да и про Розу… Вдруг ты напутал? У тебя проблемы с обонянием. Ты женские духи не различаешь. Нет, одна точно лишняя. Она никак не вписывается в схему. Но которая?
– Роза не вписывается, – упрямо сказал Серега. – Вот смотри: она лежала здесь.
Меловой контур на полу возле почтовых ящиков был затоптан, но еще не стерся окончательно. Алексей покружил вокруг него, потом внимательно осмотрел сам подъезд:
– Чистенько здесь. И светло. Спрятаться негде. Он не мог напасть на девушку внезапно. Они знакомы. Сто процентов, как ты говоришь. Роза его здесь с понедельника пасла. Кого?
– Суханова, – четко сказал Барышев.
– У него алиби нет, так? В то время как рыжую красавицу душили, на работе он отсутствовал.
– А его, оказывается, частенько в офисе не бывает. Должность у него, м-м-м… Синекура, одним словом. Ездит по Москве, магазины тестя инспектирует.
– И чем фирма торгует?
– Кассетами, фильмами, СD-дисками, «софтом».
– Да-а? И все лицензионное?
– Это у налоговой надо спросить, – пожал плечами Серега. – Если не прикрыли контору, значит, лицензионное. Я вчера полдня его алиби, между прочим, проверял. Там, куда Суханов якобы поехал, его не видели. Задерживать надо.
– А по душам для начала поговорить не хочешь? – усмехнулся Алексей, вспомнив Серегин визит к Элле Эдуардовне.
– Чего с ним говорить? – махнул огромной дланью Серега. – Нашел я твою «Дюймовочку». Он в этом ресторане постоянный клиент. Теперь не отвертится, что сидел там с двумя девицами в тот день, когда одну из них убили. И с Марго он был знаком. И с Розой.
– Мотив? Зачем ему их убивать?
– Сам же сказал – маньяк!
– Я сказал про абстрактного человека. Не про Суханова. Он и цветы? Что-то сомнительно.
Серега хмыкнул:
– А знаешь, как зовут его дочь?
– Знаю. Настей.
– Я не про эту.
– Ты имеешь в виду его дочь от Марго?
– Ага. Я ведь в Барановске целый день торчал. Так вот: ее зовут Виолой.
– Как-как?!
– Виолой, – четко сказал Серега. – Ничего не напоминает?
– Это же… Цветок!
– Даже я знаю. Теща на даче сажает. Она по цветам – спец.
– Не только по блинам, значит, – задумчиво произнес Алексей. – Это хорошо. Слышишь, Серега? Я говорю: это ж отлично! Замечательно! Что твоя теща такой спец по цветам!
– И что ты теперь скажешь?
– Ты с матерью Розы говорил?
– Не успел до того, как ее… А сейчас…
– Надо ехать. Первым делом, поговорить с матерью. Посмотреть, как жила Роза. Где. Быть может, найдется ее дневник. Записи. Работать надо, Сергей. Работать.
3
Младшая сестра Розы Тимофеевой, открывшая им дверь, тоже оказалась рыжеволосой. Глядя на тринадцатилетнюю девочку, Алексей представил, как же убитая девушка была хороша. Они, должно быть, с сестрой похожи. И мать их оставалась бесспорной красавицей, хотя ей давно уже перевалило за сорок и красота ее увяла. Высокая, стройная, с тонкой белой кожей и глазами, мерцающими, словно огоньки на болоте. Истерики она не устраивала, с полицией поговорить не отказалась, только без конца повторяла:
– Да-да, я сейчас. Сейчас.
Словно все никак не могла собраться с мыслями.
– Мы хотим найти этого человека. Как можно быстрее. Надо собраться, Светлана Антоновна. Несколько вопросов, на которые нужно ответить, – попытался войти с ней в контакт Алексей. – Вы должны нам помочь.
– Да-да. Сейчас. Розочка, – он увидел, как комок прокатился по нежному горлу. – Розочка…
– У нее была подруга. Маргарита. Вы ее видели?
– Ма… Да. Была.
– Вы ведь знаете, что ее убили, да?
– У… Да. Убили.
– Не жила ли она у вас с неделю перед тем, как ее… как это случилось?
– Нет. Не жила.
– Роза, должно быть, много рассказывала о своей подруге?
– Рас… Да.
– Вам воды, может? – участливо спросил Барышев.
– Да-да, сейчас. Розочка… – Светлана Антоновна отпила немного из стакана, потом продолжила: – Я даже представить не могу, кто мог… Такая замечательная девочка. И такая талантливая.
– Талантливая?
– Она мечтала поступить на факультет журналистики в МГУ. Такие замечательные сочинения в школе писала! Замечательные… Учителя хвалили. И заметки посылала в газету. Все хотела, чтобы ее опубликовали. Там же творческий конкурс, на факультете журналистики. Но Розочке не везло. Ей всегда присылали один и тот же ответ: «Ваша заметка не представляет интереса…» Мол, тема не актуальна. И еще: «Надо работать». Или стихотворение. Или очерк. Все отвергали. Если вообще присылали ответ. В большинстве случаев просто не отвечали. А она не хотела ни в какой другой институт. Только журналисткой. Или ведущей ток-шоу. Вернее, сначала журналисткой, потом ведущей. Такая красавица! Но для этого надо было сначала поступить в МГУ, учиться, публиковаться… Без образования, сразу после школы ее брали только курьером в какую-нибудь редакцию. А ей хотелось быть поближе к мечте. Конечно, были варианты. Участвовать, к примеру, в конкурсах красоты. Но Розочка не такая. Ведь там все решают спонсоры. А она… – И вновь по нежному горлу прокатился комок. – Последнее время она все ходила на какие-то кастинги. Хотела попасть в реалити-шоу. Но ей не везло. Похоже, там тоже не так все просто. Мало быть красивой. В конце концов, она не выдержала, устроилась в редакцию. Курьером. Ну что такое курьер? Розочка – девушка гордая. И обидчивая. Ей предложили повышение, но… Начальник… Вы меня понимаете… В обмен на… Она не такая. Не выдержала – ушла. Вы даже не представляете, сколько их таких, красивых и талантливых, – вздохнула Светлана Антоновна. – Вот и младшая тоже… И Роза устроилась в этот цветочный магазин. На время. Зарплата хорошая, хозяин к ней очень хорошо относился. Но не… Вы меня понимаете…
Светлана Антоновна сделала еще один глоток воды и вдруг неожиданно для Алексея сказала:
– Даже не представляю, почему они разошлись.
– Разошлись кто? – переспросил он.
– Розочка и… Лейкин этот.
– У нее были какие-то отношения с хозяином?
– Отношения, – горько вздохнула Светлана Антоновна. – Посмотрите на меня. Я тоже мечтала когда-то быть богатой и независимой. То есть я живу неплохо. Муж хорошо зарабатывает. У меня все есть. Но насчет карьеры… Мечты… По-моему, Розе надо было выйти замуж за этого Лейкина и успокоиться. Ведь не домогался же. Предложил замуж. Чем плохо? Деньги, фирма.
– А почему она ему отказала?
– Не знаю. Сначала вроде бы согласилась. Потом вдруг сказала, что ноги ее больше не будет в его доме. Чудом, мол, убереглась. А потом вдруг свалилась на нее эта любовь…
– Любовь? – вновь удивился Алексей. Они с Барышевым переглянулись. – Какая любовь?
– Да такая. Она же просто бредила этим человеком. И все хотела его спасти.
– Спасти? От чего? Или… кого?
Но Светлана Антоновна словно споткнулась. И замолчала. Потянулась к стакану с водой, и комок прокатился по нежному горлу.
– Вы поймите, – мягко сказал Алексей. – Тут любая мелочь важна. Ведь дочери вам доверяют, да?
– Да.
– Как его звали?
– Николай. Фамилию я, естественно, не спрашивала.
– Но Лейкина тоже зовут Николаем.
– Нет. Не Лейкин. О Лейкине она и слышать не хотела. А он часто звонил. Он любит ее. Я думаю, что до сих пор любит.
– Так от чего она хотела спасти своего Николая?
– От страшной болезни. Но она хотела, чтобы за это Николай бросил свою жену и женился на ней, Розе. Вы поймите, она же еще девочка! Глупая, наивная девочка. Двадцать лет. Я бы даже сказала, несовременная. Идеалистка. Я берегла своих дочек, как могла. Возможно, у Розочки и были романы, но ничего серьезного. Она чистая, наивная девочка. Незащищенная. И фантазерка. А все думали… Если красивая… Она казалась такой. Вы слышите? Казалась. Я имею в виду доступной. А на самом деле… Кому, как не мне, знать свою дочь?