— О Энди, ты не очень сердишься?
Рейкс почувствовал, как у него заходили желваки, но сдержался, успокаивающе протянул руку к ее колену:
— Нет, я просто хочу знать, почему. Ты ее читала?
— Пролистала.
— Ты поняла, чего Сарлинг от меня хотел? Ограбить «Королеву Елизавету 2».
— Да.
— Так зачем ты ее оставила, да еще склеила?
Поколебавшись секунду, Белль ответила:
— Ну, я думаю… а ты и впрямь хочешь знать?
Конечно, он хотел знать. Иначе зачем же спрашивать, черт побери!
— Ну, я думала, ты просто разозлился. Разорвал альбом только потому, что он напоминал тебе о Сарлинге. Но теперь его нет, и я посчитала, что ты начнешь снова думать о золоте… О, я не знаю, это глупо, но я хотела, чтобы ты занялся им, потому что тогда я смогла бы, наверно, помочь тебе, и мы были бы вместе еще… Я не хотела тебя терять, хотела быть рядом с тобой как можно дольше… Вот и все, мне больше нечего сказать.
— Белль… — Рейкс знал, что ей не нужно ничего, только его слова, его прикосновения. Он поцеловал ее и сказал: — Ты лучше переоденься.
Белль ушла в спальню. Рейкс поднял трубку и набрал номер. После нескольких гудков мужской голос произнес:
— Да.
— Вернулся Тони и хочет встретиться, — объявил Рейкс.
— Какой Тони?
— Эпплгейт.
— Я позвоню вам до полудня.
Рейкс снова сел в кресло, взял газету, которую купил на вокзале. Он пролистал несколько страниц, и вдруг его внимание привлек заголовок:
«КЕ-2» будет готова к отплытию в марте. Он нашего шотландского корреспондента. Глазго, 5 февраля…»
Без всяких чувств, двигаясь в мыслях навстречу грядущему разговору с Бенсоном, обдумывая его, определяя ту линию, которую выберет, Рейкс прочитал:
«Неисправности турбин, из-за которых был отменен новогодний рейс «Королевы Елизаветы 2», обнаружили инженеры в Клайдбэнке. Они надеются подготовить корабль к плаванию в следующем месяце.
Мистер Грэм Стрэкен, генеральный директор фирмы «Джон Браун Энджениэрин (Клайдбэнк) Лимитед» заявил сегодня на пресс-конференции в Глазго, что к седьмому марта ожидается возвращение исправленных роторов турбин на корабль в Саутгемптон. Их установят и подготовят к новым испытаниям в море через две недели.
Он сказал, что ошибку в конструкции допустила фирма «Паметрада», организация, призванная централизовать разработку и проектирование турбин. Эта фирма распалась два года назад.
«Паметрада» проектировала типовые турбины мощностью 35 000 лошадиных сил, а для «КЕ-2» понадобились турбины в 55 000 лошадиных сил.
…Мистер Стрэтен надеется, что кораблю дадут 9–10 дней на испытания в море, после чего инженеры разберут турбины и осмотрят лопасти.
Представитель «Аппер Клайд Шипбилдерс» сказал сегодня вечером, что дату нового рейса они не огласят до тех пор, пока не подготовят судно полностью»[Перепечатано из «Таймс» с разрешения редакции газеты (прим. автора).].
Через два часа зазвонил телефон.
Мужской голос сказал:
— Бенсон, квартира девяносто седьмая, отель «Риц». Завтра, в десять утра.
Ничто не изменилось в этой квартире. Только вместо хризантем в вазе стояли теперь фрезии. Их красные, лиловые, белые и золотистые бутоны напомнили Рейксу разноцветные шапочки цветочных фей в детской книжке с картинками. Бенсон сидел один, высокий, темноволосый, собранный человек. В его движениях, жестах присутствовала грация, какая обычна для знающих себе цену людей. Он вел себя так, словно они с Рейксом были давным-давно знакомы. Он сказал:
— Ваша мисс Виккерс — преданная женщина, хотя, как мне показалось, она вряд ли вам подходит.
Решив подыгрывать ему, обходить все острые углы до тех пор, пока дело не потребует прямоты, Рейкс ответил:
— Ну, нельзя же иметь в женщине все сразу. Почему вы не позвонили мне? Ворвавшись в квартиру, вы напугали Белль.
— Да, сначала я был против этого. Но потом решил, что неожиданность может дать многое.
— Ну и как?
— Я был, пожалуй, прав — с точки зрения психологии. Ее психологии, а не вашей. Хотя мы застали мисс Виккерс врасплох, она все равно оказалась на высоте. Подготовь ее заранее — и она не сдастся.
— Ее не нужно готовить. Да и встретились мы отнюдь не для того, чтобы рассуждать о ней. Больше всего вас, как я понял, заботит золото.
— Естественно. Вы приходите ко мне с предложением, а потом исчезаете без следа. Плох тот бизнесмен, который оставил бы вас в покое после этого. Может, вы собрались перекинуться к конкуренту, пытаясь заключить более выгодный контракт, может, у вас возникли такие затруднения, которые, как вам подсказывало чутье, в одиночку не преодолеть, — а вы и не подозреваете, что мы всегда рады помочь. Было ли что-нибудь подобное?
— Нет. Просто я решил бросить это дело, и все.
— Жаль. Могу я спросить, почему?
— Слишком велик риск. Человек должен знать свои способности и не выходить за их пределы.
— Вы имеете в виду это? — Бенсон бросил на стол проспект.
— Да.
— Слишком велик риск… Однако вы зашли так далеко, что связались с нами. К тому времени вы все уже взвесили. Неужели вам внезапно изменило сердце?
— У меня такого не бывает, — улыбнулся Рейкс. — Я просто понял: эта работа не для меня.
— Напротив, я считаю, эта работа как раз для вас, — вдруг раздался за спиной Рейкса голос.
Рейкс обернулся, а Бенсон встал со словами:
— Это, скажем так, — председатель нашей компании, мистер Мандель.
С порога на Рейкса недвижно смотрел высокий, светловолосый человек с большим горбатым носом, сам немного сгорбленный. Его поза вдруг напомнила Рейксу готового взмыть ввысь сокола — прикрытые от дневного света глаза не Пропускают ни одной мелочи вокруг.
Немного рассерженный некоторой театральностью, с которой появился этот человек, и его замечанием, Рейкс возразил:
— Я не согласен. Идти на риск или нет — это уж решать мне.
Мандель прошел к столу, взглянул на Бенсона и сказал:
— Оставьте нас…
Бенсон ушел в спальню. Мандель развалился в кресле за столом напротив Рейкса. Чтобы лучше видеть собеседника, отодвинул вазу с цветами в сторону.
— В обычных условиях я не стал бы спорить с вами. Но это не обычные условия, как я вскоре объясню. Однако давайте перейдем к делу, а потом станем обсуждать все «за» и «против», — заговорил Мандель без всяких эмоций: слова ему были необходимы лишь как средство выражения мысли. — Вы это сделаете.
— Нет.
— Вы сделаете это по двум причинам. Во-первых, потому что способностей у вас хватит. И еще потому, что я вас заставлю.
Рейкса так и подмывало встать и уйти. Будь на месте Манделя другой, Рейкс, может, так и сделал бы. Но он почувствовал: чтобы добиваться своего, этот человек давно уже перестал блефовать. Он подразумевал именно то, о чем говорил, и мог подкрепить слова фактами. На мгновение Рейкса захлестнула усталая волна памяти: Сарлинг, Белль, Мери и Альвертон — все против него. Сдерживая желание уйти, он закурил, откинулся на спинку кресла и сказал себе: «Ладно, ты еще пока не свободен. Но ты знаешь, чего хочешь, знаешь, что у тебя будет, — так потрудись для этого еще чуточку, не дай никому сломить твое терпение. Думай, думай и еще раз думай. Пусть этот девиз висит на твоей стене».
И он с легким сердцем сказал:
— Хорошо, мистер Мандель, вы сделали весьма уверенное заявление. Теперь подтвердите его.
Мандель потер переносицу указательным пальцем.
— Вас с нами связал Сарлинг…
— Неужели?
— Да. Он часто пользовался нашей конторой для своих незаконных дел. Не один год он называл кодовым именем «Эпплгейт» и себя, и своих сотрудников. Итак, вы работали на мистера Сарлинга.
— Допустим.
— Вы читали эти записки? — Мандель указал на проспект, из которого торчали бумажки Сарлинга.
— Нет.
— Они написаны Сарлингом. Я знаю это, потому что иногда переписывался с ним. Сарлинг хотел, чтобы вы ограбили «Королеву Елизавету 2».
— Хотел.
— Если он заставлял именно вас, значит, считал вас способным на такое. В некоторых кругах были известны его методы. В своих сверхсложных делах он пользовался людьми, в которых верил и которых цепко держал в руках. Их обычно выуживал для него человек по имени Вюртер. Его теперь нет в живых.
— Как и самого Сарлинга. Хорошо, я допускаю это. Но после его смерти я стал свободным. И я сделал свой выбор, мистер Мандель.
— Вы сделали его слишком опрометчиво. Выбора у вас нет.
— Почему же?
— Потому что умри Сарлинг своей смертью, вы бы забеспокоились. Но что-то не похоже, чтоб вы волновались. По вашим собственным словам, вы стали свободны. Так ли это? Сарлинг действовал последовательно. У него были досье на всех, кем он пользовался, все их промахи, все секреты… все, что можно обратить против них. После смерти Сарлинга эти документы — по его собственным указаниям — нужно было уничтожить, не вскрывая. Но завещания не всегда выполняются. А вы не из тех, кто рискует понапрасну. Хотите что-нибудь сказать на этот счет?
— Нет, ничего.
— Хорошо. Вы сидите здесь как свободный человек, без дрожи в коленках. Умный, настойчивый человек, который знает, чего он хочет от жизни. Ну, а если Сарлинг умер не своей смертью? Предположим, его убили, и убийца — вы?.. Я этого не утверждаю. Честно говоря, я даже не знаю этого точно. Но предположим, убили все-таки вы. Давайте начистоту: само убийство — простейшая часть операции. Вы никогда не убили бы Сарлинга, не будучи уверенным, что не получите доступ к своему досье и к записям на всех, кто работал с вами, мисс Виккерс, например. Удивитесь ли вы, если я скажу, что знаю о двух бункерах, которые открываются отпечатком большого пальца левой руки и ничем другим?
— Это не только удивительно, но и ново для меня. Я даже не знал о существовании подобных запоров.
Мандель впервые улыбнулся — уродливая гримаса, открывавшая ровные, неестественно белые вставные зубы.