«Я влюблен. Его зовут Джеймс».
– Нет, – ответил я хотя бы раз правдиво.
Фейсбук пиликнул от входящего сообщения, и мое сердце встрепенулось при мысли, что я поговорю с Джеймсом.
– Мне пора возвращаться к работе.
Но сообщение было не от Джеймса, а от моего кузена Амира. Мы не виделись с тех пор, как он приезжал в Америку, но последние несколько лет мы поддерживали связь в интернете.
«Как дела, кузен?» – было написано в сообщении.
«Не особо», – ответил я.
Он значился онлайн, хотя у него было пять часов утра. Пока он печатал, я смотрел на монитор. «Расскажи, что случилось. Иншаллах, я смогу помочь».
В голове всплыли слова, которые я не мог озвучить папе, они отчаянно просили возможности вырваться, и мой кузен, находящийся в десяти тысячах милях от меня, казался не просто надежным, а как кисмат, как судьба.
Глава 3Голод
После осмотра, когда они ждут выписку Натаниэля, доктор просит у Фрейи номер. И пусть он некомпетентный и мерзавец – а радар на мерзавцев у Фрейи настроен настолько точно, что она могла бы предложить его ЦРУ, – от этой просьбы у нее трепещет сердце. Она указала себя контактным лицом Натаниэля, и теперь доктор официально возложил на нее эту роль.
Фрейя никогда ни за кого не несла ответственность. Наоборот, всегда кто-то отвечал за нее: сначала папа, затем Сабрина, теперь Хейден. Она записывает номер, немного смутившись всплеска теплых чувств.
Она – контактное лицо Натаниэля. Сегодня она несет за него ответственность. Фрейю уже не волнует, засудит он ее или нет, продаст Харун фотографии с ней или нет. Он – ее человек.
Когда Фрейя вручает доктору листик с номером, тот складывает его, прячет в нагрудный карман халата и со скользкой улыбкой спрашивает:
– Любишь мартини?
И тогда Фрейя осознает, что поняла все неправильно (кто бы сомневался?), доктор тупо к ней подкатывает.
Она снова превращается в пустой сосуд, ощущает себя еще более опустошенной из-за того, что хотя бы на мгновение была полной. И вот так ее настроение портится – исходя из маминых слов, смена настроения является доказательством режима дивы, – она чувствует себя хуже, чем после того, как чудо-доктор отправил ее прочь, не совершив чуда. Хуже, чем тогда в парке, после того как увидела пост Алекса Такашиды в Фейсбуке («Она сказала «да»!»).
Фрейе никогда не задают вопросов, на которые ей хочется сказать «да». Фрейя ни за кого не несет ответственность. Фрейю любят миллионы, но она никому не нужна.
К черту все. Ей уже плевать, есть ли у Харуна ее фотографии. Пусть продает их. Почему бы ему не заработать немного денег между ее статусами «суперобсуждаемой» и «знаменитой», пока не стало поздно? Кто-то же должен.
Мама была права. Ей стоило поехать домой и включить «Скандал».
Только она не хочет ехать домой и смотреть «Скандал». Она ничего не хочет. Несколько последних недель были мрачными. Растянулись на множество часов. То, что раньше ее успокаивало – зайти в интернет, пообщаться с фанатами или хотя бы посмотреть, что они о ней пишут, – теперь раздражает. В голове гудит пророчество Хейдена: «Ваши фанаты вас забудут, цифры упадут, вы станете такими же, как все».
– Итак, – обращается она к Натаниэлю, – куда ты направлялся?
– Наверное, встретиться с папой, – неуверенно отвечает тот.
Она впервые слышит от него полный ответ – значит, у него нет повреждения мозга. Хотя он по-прежнему кажется растерянным, и она, глядя на него, на удивление тоскует по дому.
– Ты остановишься у друзей? В отеле? Или арендуешь жилье?
Нет ответа.
– Твой папа живет здесь?
– Эм. Мой папа об этом позаботился.
Либо это она не догоняет, либо он несет какую-то чушь. Она смотрит на Харуна и вопросительно склоняет голову. Он едва заметно кивает.
– Наверное, тебе стоит позвонить папе, – предлагает Харун.
– Не хочу его беспокоить, – отвечает Натаниэль.
– После сотрясения тебе не стоит ходить в одиночку, – настаивает Харун.
– Верно! – восклицает Фрейя, вспомнив какой-то сериал. «Анатомию страсти»? Они с Сабриной не пропускали ни одной серии. – Вдруг ты заснешь.
– Засну?
– Засыпать опасно, – заявляет Фрейя. Она понятия не имеет, так ли это, но, как бы сказал Хейден, правда становится правдой в зависимости от того, как ее преподносишь. – Ты можешь не проснуться.
– Доктор ничего такого не говорил, – медленно произносит Натаниэль, взвешивая слова. – Он даже не уверен, что у меня сотрясение.
– Этот доктор какой-то шарлатан, – вмешивается Харун. – Когда у моего брата, Абдуллы, было сотрясение мозга, ему сказали не засыпать без присмотра на случай, если у него субдуральная гематома. Если она есть, ты умрешь. – Харун поворачивается к Натаниэлю. – Ты же этого не хочешь?
Натаниэль не отвечает, и тогда Фрейя делает это за него:
– Нет, не хочет.
Теперь, когда в его голове проясняется, Натаниэль в еще большем тупике.
Он понимает, что с ним произошло. Эта девушка, Фрейя, упала на него, а этот парень – Харун? – видел, как все произошло, но он не понимает, что они до сих пор здесь делают.
Натаниэль догадывается, почему они не бросили его в парке, хотя он бы не удивился и даже не расстроился. И знает, почему отвели к доктору и даже заплатили за осмотр – чувствуют себя виноватыми и обязанными.
Но их долг уплачен. Они могут уходить. Он уже много раз сказал, что с ним все хорошо.
А они до сих пор здесь.
И это его нервирует. Почти так же, как вопросы, которыми они его забрасывают. Потому что, предупредив о неминуемой смерти – отчего он чуть ли не рассмеялся, – они принялись расспрашивать его о планах, требовать подробностей: где, когда, адреса, а к такому Натаниэль не был готов.
– Может, нам подождать, пока ты не свяжешься с папой? – предлагает Фрейя.
По сути своей Натаниэль не обманщик, но научился нескольким трюкам, пока годами сбивал людей со следа, чтобы защитить папу и себя.
Парень достает телефон.
– О, смотрите. Он оставил мне сообщение.
– Я не слышал гудок, – говорит Харун.
– Он на беззвучном.
С ними сложно. Натаниэль извиняется и разыгрывает представление, якобы слушая голосовую почту, перезванивая папе и разговаривая с тишиной. «Да», – говорит он папе, восторгаясь, как круто быть в Нью-Йорке. «И я тоже», – отвечает он, когда папа говорит, что с нетерпением ждет встречи с ним. Через минуту-две он кладет трубку и поворачивается к его новой компании.
– Ну и? – спрашивает Харун.
– Он говорит, мы можем встретиться пораньше, – отвечает Натаниэль.
– Сейчас? – не унимается Харун.
Натаниэль кивает.
– Наверное, нам лучше его проводить, – говорит Харун Фрейе. – Передать лично в руки.
Становится все хуже и хуже. Почему они так настойчивы?
– Ну, не сейчас, – мямлит Натаниэль, спотыкаясь в своей истории. – А через несколько часов. Он занят.
– Занят? Ты разве не рассказал ему про сотрясение мозга? – спрашивает Харун. Кажется, его оскорбило пренебрежительное отношение папы Натаниэля. И парень чувствует, как просыпается традиционный инстинкт защитить отца.
– Не рассказал, – отвечает он. – Не хочу его беспокоить.
Натаниэль ожидает, что Харун заспорит, ведь до этого так ожесточенно его допрашивал, но он лишь кивает, словно соглашаясь, что нет необходимости излишне беспокоить отцов.
– Давай я хотя бы поймаю тебе машину, – предлагает Фрейя.
Они и так уже потратили на него достаточно времени и денег.
Но если он согласится, то они от него отстанут.
– Хорошо, – уступает он.
– Куда ты направлялся?
– Эм, на 175-ю, – наугад отвечает Натаниэль.
– Где будешь жить? – спрашивает Фрейя.
– С папиными друзьями.
Кажется, они принимают эти ответы, но Натаниэлю все еще не по себе. А если они захотят поехать с ним? Если захотят познакомиться с папой?
– Какой адрес? – спрашивает она.
Зачем они это делают? Он дал им возможность уйти. Зачем все усложнять? Натаниэль знает, что они – прекрасные ребята, которые не желают ему ничего плохого, но разве они не понимают, что как только начнешь кормить бездомного кота, он вернется и станет от тебя зависеть?
У него нет адреса. Может, придумать? Например, 43-й дом по 175-й улице? Есть такое место?
– У меня не работает «Убер», – говорит Фрейя, постукивая телефоном по бедру.
Отсрочка. Натаниэль выдыхает.
– Я могу поехать на метро.
– Нет, – резко отвечает она. – Я посажу тебя в такси и заплачу водителю.
Девушка выходит на дорогу, чтобы поймать машину, и Натаниэль наблюдает за ней. Она уверенно поднимает руку, словно знает, что ее увидят. Интересно, каково испытывать подобное.
Он сам инициировал отъезд, но уже скучает по этой бесстрашной девушке и этому настойчивому парню. Он уже видит в заднее стекло такси, как они исчезают. Чувствует свинцовый вес своего одиночества. По крайней мере, он скоро встретится с папой.
Фрейя вдруг отпрыгивает на тротуар, хватается за ногу и ругается. На асфальт капает кровь. Из ступни торчит осколок зеленого стекла.
– Ты в порядке? – спрашивает Харун.
– Наверное, не зря люди не ходят по городу босыми, – уныло произносит она, прыгая на одной ноге.
– Выглядит не очень, – замечает Харун. – Может, вернемся в неотложку?
– Ни за что. Этот доктор – первоклассный придурок, и они затребуют сто долларов за кусок марли. – Она смотрит на ногу. Кровь капает на ее джинсы. – Прекрасно. Теперь я похожа на бездомного серийного убийцу.
Обычно Натаниэль всегда носит с собой аптечку – после того случая с глазом. Может, бинт и неоспорин ничего не изменят, но лучше быть готовым. Но в этот раз он оставил аптечку дома. Не думал, что она пригодится.
– Я могу помочь, – заверяет Натаниэль. – Только нужен бинт и салфетки.
– Там через дорогу аптека, – подхватывает Харун.
Они втроем шатким строем переходят дорогу, только уже в другом порядке: до этого Фрейя и Харун тащили ослабевшего Натаниэля, а теперь между ними прыгает Фрейя. Она продолжает настаивать, что все хорошо, но Натаниэль разгадывает эту ложь.