– Я пока не хочу, спасибо, – отвечаю я. – Иди в кровать. Я подожду Мелиссу.
Одна родительница должна привезти ее с вечеринки, но только около часу ночи я слышу, как ключ моей старшей дочери поворачивается в замке. К тому времени я уже извелась от беспокойства, представляя всевозможные катастрофы.
– Прости, – бормочет она. – Мама Джонни заблудилась, пока искала наш дом.
– Я пыталась до тебя дозвониться, – говорю я. – Почему ты не брала трубку?
– Батарейка села.
Как часто я слышала эту отговорку!
– Ты что, пила? – спрашиваю я, поднимаясь за дочерью по лестнице. Глупый вопрос. Разумеется, она пила.
– Нет. И перестань нудеть.
Мелисса входит в свою комнату и захлопывает дверь у меня перед носом. Минуту я размышляю, не зайти ли следом, но потом решаю, что лучше оставить этот разговор на утро. Тогда он будет спокойнее.
Потом я долго принимаю горячую ароматную ванну, закрываю глаза и представляю, как…
«Нет! – одергиваю я себя. – Это неправильно». Я вылезаю из ванны и проверяю свой мобильный. Никаких сообщений от Стюарта. И ни от кого.
Посреди ночи я чувствую, что муж забирается в постель рядом со мной.
– Ты вернулся… – сонно бормочу я.
– Прости, что я так поздно, – говорит он. От него точно не воняет по́том, но я также понимаю, что он и не мылся. Я воспринимаю это как хороший знак. Мужчины обычно принимают душ или отмокают в ванне после возвращения, если у них роман на стороне, верно? По крайней мере, так утверждалось в той странной журнальной статье, какую я читала. В любом случае Стюарт просто не из тех мужчин, которые способны на измену. Разве это не одна из причин, по которым я вышла за него замуж? Вдобавок, кроме своей работы, он ничего и никого вокруг не видит.
Муж начинает тихонько похрапывать. Я всегда завидовала его способности засыпать, как только голова коснется подушки. У меня же, напротив, сна теперь ни в одном глазу. Я придвигаюсь к Стюарту поближе и пытаюсь поцеловать его. Муж отворачивается.
– Не буди меня, – бормочет он, прежде чем снова захрапеть.
«И как же нам проявить друг к другу хоть какую-то привязанность?» – хочется сказать мне. Меня так и тянет сообщить ему, что если он больше во мне не заинтересован, то найдутся другие. Я не ищу повода для скандала. Это скорее вопрос самоуважения. Но Стюарт уже спит, как сурок.
Или, по крайней мере, притворяется.
Утром я просыпаюсь и обнаруживаю рядом с собой пустое место. Я спускаюсь вниз, чувствуя себя намного лучше после ночного отдыха. Уже десять часов утра. Я не спала так долго целую вечность.
Стюарт в кухне – намывает все, что я сложила в посудомоечную машину вчера вечером. Это постоянное поле боя между нами. Муж предпочитает делать все сам, вручную, тщательно очищая каждый зубчик вилки или лезвие ножа. «Это зубоврачебные заморочки, – однажды сказал он. – Когда видишь, что творится у людей во рту, понимаешь, как важно стерилизовать все, что туда попадает».
– Извини, что разбудил тебя ночью, когда залезал в кровать, – говорит он сейчас, легонько целуя меня в лоб. Если Стюарт и помнит свой отпор, то за него извиняться не собирается. С чего бы ему? Такое не впервые.
– Как прошла твоя рабочая вечеринка в пятницу? – продолжает он. – Нам было недосуг это обсудить. Хорошо провела время?
Стюарт спрашивает без всякого сарказма. Мы с ним привыкли идти каждый своим путем, когда дело касается работы. У него случаются внеплановые приемы пациентов, в то время как я часто пропадаю на съемках, которые затягиваются до вечера, или провожу собеседования с возможными клиентами. Бываю и на тусовках, чтобы насладиться успехом и завести больше знакомств. Важная часть обязанностей агента – убедиться, что клиенты довольны и делают то, что должны. И по выходным кто-то из нас вполне может работать. Каждый принимает это как неизбежную составляющую своего труда. Но на сей раз я чувствую, что нарушила некие правила, которые сама же установила. Даже если это случилось только в моей голове.
– Все было нормально, – отвечаю я, стараясь не выдать волнения.
Однако внутренне чувствую себя совсем другой женщиной, чем та, которой я была до вечеринки. Я почти ожидаю, что и наша кухня тоже изменится – как-то преобразятся все сверкающие прибамбасы, дорогой винтажный стол, сосновые половицы медового цвета и вид из французских окон на наш длинный, хотя и узкий, сад. Им мы особенно гордимся, учитывая, что в этой части северо-западного Лондона каждый квадратный сантиметр земли стоит целое состояние. Как все может оставаться прежним, если я засыпала прошлой ночью, думая о Мэтью Гордоне и о том, что он когда-то делал с моим телом? Кто-то скажет, что я слишком бурно реагирую. Наверное, и так. Но все равно это неправильно.
– Я хотела вернуться в тот же вечер, – продолжаю я, – но выпила пару бокалов, а потом не могла вызвать такси из-за снега.
Я уже писала Стюарту все это в сообщении вчера днем, но, похоже, ему не кажется странным ни то, что я повторяюсь, ни мое нервное бормотание.
– А вчера у нас получился чудесный вечер в семейном кругу, – добавляю я, решив не упоминать о предыдущих домашних разборках. – Мы с твоей мамой и Дейзи смотрели фильм, Мелисса была на вечеринке. А как твои дела? Как конференция?
– Весьма интересно, в общем-то. Вышла новая статья о…
Стюарт пускается в пространный монолог о достоинствах и недостатках определенного пломбировочного материала. Неужели это тот самый мужчина, который на нашем первом свидании продекламировал целиком восемнадцатый сонет Шекспира «Могу ль тебя сравнить я с летним днем?»? Позднее он признался, что выучил его назубок специально, чтобы произвести на меня впечатление, поскольку думал, что мне это понравится как актрисе. Теперь я притворяюсь, будто слушаю его стоматологическую болтовню, кивая в нужных местах, по крайней мере надеюсь, что в нужных, и поджариваю тост на плите.
– Девочки еще спят? – спрашиваю я, когда муж наконец замолкает.
– Нет. У Мелиссы сейчас урок вождения.
Это совершенно вылетело у меня из головы.
– Но она вчера слишком много выпила. У нее будет превышена предельная доза алкоголя в крови.
Стюарт выглядит обеспокоенным.
– Правда? Сегодня утром мне показалось, что Мелисса в полном порядке.
– А Дейзи где?
– На уроке живописи.
Наша младшая всегда ходит на утренние воскресные занятия в местный центр искусств. Да что такое с моими мозгами?
– Не волнуйся, – ласково произносит муж. – Никому из нас не хотелось тебя будить, и мама сказала, что сама заберет ее после урока. Они скоро вернутся. Представляешь, они слегка поссорились из-за чего-то перед отъездом. Дейзи нашла мамин старый фотоальбом и, по-моему, очень расстроилась.
– Кто? Дейзи?
– Нет. Мама. Я сказал Дейзи, что вообще-то ей не следовало рыться в комнате у бабушки.
В комнату влетает Бетти в одном из своих фиолетовых беретов. У нее в спальне на крючках целая коллекция таких, разных оттенков. Этот – бледно-сиреневый. Помимо берета, на Бетти ее костюм для йоги. Такой ансамбль из бледно-розового спортивного купальника под кремовой развевающейся туникой и свободных брюк, дополненный балетными туфлями-лодочками, может показаться нелепым кому угодно, но моя свекровь способна носить одежду почти в любом сочетании и при этом выглядеть стильно. В молодости она демонстрировала шляпки в универмаге. У Бетти есть старая выцветшая газетная вырезка с фотографией, запечатлевшей ее на показе мод, которую она достает время от времени. Порой я задумываюсь, требуется ли ей убеждать себя в собственной ценности как личности, а не «просто» матери и бабушки? Я бы поняла такое. Разве не ради этого вся моя работа? По Бетти не скажешь, что ранее случилась какая-то ссора из-за фотографий, о которой говорил Стюарт, и я решаю не упоминать об этом.
Следом за ней входит Дейзи с холстом в руках.
– Смотрите, что нарисовала ваша младшая дочь! – сияет Бетти. – Давай, покажи им, дорогая!
Надо заметить, это просто поразительно. Волшебная мешанина из розовых, зеленых и синих холмов. Откуда в ней все это берется?
– Умница моя! – Бетти крепко прижимает к себе Дейзи, и я ощущаю счастье оттого, что мои дети получили возможность жить вместе с бабушкой. Между ними тесная связь, которой нет в большинстве семей. Такую связь надо беречь.
Тут появляется и Мелисса.
– Тебе следовало отменить урок вождения из-за того, что ты пила вчера вечером, – говорю я, стараясь придвинуться к ней поближе, чтобы уловить запах дыхания.
– Отстань, мам! – отмахивается она. – К утру я была в полном порядке. Спроси инструктора. Он считает, что я почти готова к экзамену. А обед скоро? Мне было некогда позавтракать.
– Я еще только собиралась за продуктами…
Вот так и бывает, когда работаешь в основном дома. Прилипаешь к компьютеру и забываешь о повседневных делах вроде уборки или готовки. Или остаешься переночевать после рождественской вечеринки и вдруг осознаешь, что сидишь в баре, общаясь с мужчиной, которого когда-то любила…
– Я вот что скажу, – задорно произносит Бетти. – Почему бы вам со Стюартом для разнообразия не выбраться куда-то только вдвоем? А мы с девочками справимся сами.
Мы с мужем переглядываемся.
– Пожалуй, – неуверенно отвечает он.
– Может, все же лучше пообедать всей семьей вместе с детьми? – возражаю я, уязвленная отсутствием у Стюарта энтузиазма.
– Мам, прекрати, – усмехается Мелисса. – Мы уже не дети. Просто иди. Мы замечательно проведем время с бабушкой и без твоих постоянных придирок.
Я вздрагиваю. Почему тебе всегда достается за то, что ты стараешься как лучше?
– Эй-эй! – восклицает Бетти. – С матерью так не разговаривают! – Я замечаю, как она многозначительно смотрит на Стюарта. Тот понимает намек.
– Мама права. Давай проведем какое-то время вдвоем. Мы можем сходить в то новое бистро на противоположной стороне города, а потом устроить вечер в семейном кругу.
– Отлично! – киваю я, стараясь, чтобы это выглядело искренне. Разве я не хотела, чтобы муж уделял мне б