– Ваш муж прав. Кесарево сечение – это серьезное вмешательство. В течение нескольких недель вам нельзя напрягаться.
Но как же я стану заботиться о Стюарте? И что насчет Джейн? Я чувствовала себя бесполезной, не будучи рядом с ней, когда она так много сделала для меня.
– Хорошо, что твоя мама живет рядом, чтобы помогать, – произнес Джок. – Я не могу постоянно отпрашиваться с работы.
Разумеется, он был прав, но лучше бы не говорил этого таким резким тоном. Тот подобревший Джок еще проявлялся в нем, время от времени. Но не такой добрый, как сразу после кесарева сечения, когда я только пришла в себя.
Как только муж ушел, мне удалось выяснить, что Джейн поместили в отдельную палату в конце коридора. Я поковыляла туда на рамке-ходунках, которую мне одолжили, но когда добралась, то увидела на двери объявление:
«Никаких посетителей».
– Боюсь, она никого не хочет видеть, – сказала одна из медсестер. – Завтра ее все равно выписывают домой.
Возможно, это означало, что ей стало лучше! В конце концов, меня выписали, но из-за «постоперационного вагинального кровотечения», как назвала это участковая медсестра (действительно сильного, иногда с большими сгустками крови), мне посоветовали оставаться дома в течение нескольких дней, пока оно не прекратится. Как же я стремилась увидеть Джейн! Но не могла никуда выйти. И позвонить ей тоже не могла, поскольку Джок отключил линию.
– Мне необходимо снова иметь телефон, – сказала я мужу. – А если Стюарт заболеет и нам потребуется вызвать врача?
– Ты права, – кивнул он, поглаживая сына по голове. – Но не пользуйся им слишком часто. Учти, мы должны быть бережливыми. Теперь у нас еще один рот, который нужно кормить. Не говоря уже о всякой одежде для ребенка.
Телефонистам понадобилось несколько недель, чтобы все наладить, но когда они это сделали, я позвонила Джейн, пока Джок был на работе.
– Алло! – раздался равнодушный голос на другом конце провода.
Сначала я подумала, что ошиблась номером.
– Это я, – произнесла я.
– Кто – я?
– Бетти.
Я не знала, что сказать. Если бы я сообщила, что знаю о ее депрессии, она могла бы расстроиться еще больше. Нам говорили об этом на дородовых курсах. Там это состояние называли «послеродовая хандра». Если становится действительно плохо, то может потребоваться медицинская помощь.
«Как можно быть несчастной после рождения ребенка?» – спросила я тогда Джейн. Но она замолчала, а потом сменила тему.
– Как ты назвала своего малыша? – поинтересовалась я, понимая, что даже не знаю, мальчик это или девочка.
– Вайолет.
– Еще одна дочь! Как чудесно.
– Да. – Ее голос был тусклым и ровным, без обычного щебетания.
Я попыталась еще раз до нее достучаться.
– Какое красивое имя!
– Прости, Поппи, но мне пора. Позднее поговорим. – Джейн положила трубку, даже не спросив меня о Стюарте.
Это было неправильно. Я понимала. Поэтому я положила Стюарта в подержанную детскую коляску с пятнистым матрасом, которую нам «подогнала» мама, и каким-то образом умудрилась добраться до дома Джейн, часто останавливаясь, потому что швы болели и я чувствовала себя очень усталой.
Гэри открыл дверь. У него были большие темные круги под глазами.
– Прости, что вот так заявилась… – начала я.
Но он, казалось, испытал облегчение, увидев меня.
– Нет. Я рад, что ты здесь. Пожалуйста, проходи.
Джейн сидела в кресле возле раздвижных дверей, выходящих с веранды в их прекрасный сад. Она едва взглянула на меня. Ее волосы были вялыми, немытыми и растрепанными. Она все еще была в ночной рубашке, босиком. Рядом с ней стояла плетеная колыбелька с розовыми оборками. И хотя я уже всем сердцем любила Стюарта, я все равно почувствовала укол зависти. Как же мне хотелось иметь дочь! Это одна из причин, Поппи, по которым я так к тебе привязалась.
– Я не знаю, что с ней делать, – тихо произнес Гэри, встав рядом со мной. – Она не позволяет мне помочь ей одеться, не разговаривает и не ест. После рождения Элис было нечто похожее, но далеко не так плохо. Слава богу, в школе каникулы, так что я могу присмотреть за Джейн.
У меня мелькнула мысль, что с тех пор, как я выписалась из больницы, Джок просто предоставил меня самой себе. Именно я вставала к ребенку по ночам, несмотря на то что швы еще не зажили. И хотя моя мать время от времени помогала, она, казалось, получала определенное удовольствие, напоминая мне, что у нее тоже есть своя жизнь. Она не может просто «бросить все». В конце концов, это ведь я «решила завести ребенка».
– Очень сочувствую, – вздохнула я.
Глаза Гэри увлажнились, и он жестом указал на кухню, где мы могли поговорить наедине.
– Она как будто превратилась в кого-то другого. Я надеялся, что будет лучше, когда мы вернемся домой. Увы. Акушерка говорит, что это должно пройти, но я все равно боюсь. – Он еще больше понизил голос, так что я едва могла его расслышать: – С ее матерью было то же самое после рождения Джейн. Депрессия – их семейная черта.
– Никогда бы не подумала, – тихо сказала я.
– Ну, это накатывает приступами. Бо́льшую часть времени с ней все было в порядке. И даже когда бывала немного подавлена, она всегда умела притворяться веселой, особенно если могла помогать другим.
Мы оглянулись на Джейн, неподвижно сидевшую у дверей, и меня внезапно охватила нежность и жалость к подруге. Что ж, теперь настал мой черед ее поддержать. Кесарево кесаревым, но я помогу Джейн. Я перед ней в долгу.
В этот момент Вайолет заплакала, и я поспешно вернулась в гостиную вслед за Гэри. Джейн сидела в прежней позе, глядя в сад невидящим взором. Элис, игравшая с головоломкой, теперь стояла над колыбелькой.
– Ее нужно покормить, – бодро произнес Гэри. – Ты хочешь сама это сделать, Джейн?
Она не ответила.
Гэри посмотрел на меня с выражением «Вот видишь?»
– Нам приходится кормить Вайолет из бутылочки, потому что Джейн не желает… по-другому.
Он выглядел смущенным, и я поняла, что он постеснялся произнести слово «грудь».
– Давай я покормлю, – предложила я. Стюарт крепко спал в своей коляске в холле.
– Покормишь? – Лицо Гэри просветлело. – Тогда я смогу провести время с Элис. Бедняжка совсем не понимает, что происходит.
– Конечно. – По правде говоря, мне не терпелось взять маленькую Вайолет на руки. (Теперь мне разрешили поднимать ребенка.)
Как же приятно было прижаться щекой к ее щеке. Когда я кормила ее из бутылочки у себя на коленях, то представляла, что она моя. Что у меня родилась девочка. Сестренка Стюарта.
После этого я стала приходить к ним каждый день. Все всегда оставалось так же. Джейн сидела в своем кресле с видом на сад или слушала многосерийную радиопостановку «Арчеры» или что-то еще на навороченном серебристом транзисторе «Робертс», который купил ей Гэри. Всякий раз, когда я пыталась заговорить с ней, она продолжала молча смотреть в пустоту, словно пребывала в собственном мире.
Я кормила Вайолет или пела ей колыбельные, чтобы успокоить ее, пока Гэри водил Элис гулять в парк. Иногда мы с ним менялись обязанностями. Слава богу, теперь я почти восстановилась после кесарева и могла помогать больше.
– Не знаю, что бы я без тебя делал, – часто повторял Гэри.
Честно говоря, мне это очень нравилось. Это давало мне причину сбежать из квартиры, казавшейся еще меньше теперь, когда там сушились развешенные подгузники Стюарта (одноразовые были слишком дорогими), а его манеж и стульчик для кормления занимали оставшееся место. А еще было приятно, что тебя ценят. То, чего я не получала дома.
К сожалению, наш «медовый месяц» после рождения Стюарта продлился недолго, и Джок вернулся в свое прежнее состояние. Он упрекал меня за запах подгузников, замоченных в тазах. Отчитывал меня, если ужин задерживался, хотя я пыталась объяснить, что была занята нашим ребенком. Особенно Джок разозлился однажды утром, когда не нашел отглаженной рубашки, которую мог бы надеть на работу.
– Моя мать справлялась с нами семерыми, – заявил он. – А ты, похоже, не способна сладить и с одним.
Естественно, я не могла сказать Джоку, что провожу все свои дни в доме Джейн. Иначе он пришел бы в ярость из-за того, что я ослушалась его приказа больше не видеться с ней. А еще обвинил бы меня в пренебрежении моими собственными домашними обязанностями. Швы уже зажили, и мое тело стало слушаться меня, как прежде. Так что я обычно делала уборку перед тем, как идти к Джейн, а вечером мчалась обратно, чтобы точно быть дома к тому времени, когда муж возвращался с фабрики.
Гэри все это давалось с трудом. Хотя были школьные летние каникулы, ему все равно приходилось иногда ходить на учительские собрания и готовить учебный материал к следующему полугодию.
– Я с радостью посижу с девочками, пока тебя нет дома, – заверила я его.
К тому времени Джейн уже принимала антидепрессанты. От них ее клонило в сон. Однажды, когда я находилась у них, она внезапно очнулась и протянула руки к Вайолет. Но бедняжка закричала так, словно ее собственная мать была ей совершенно чужой. В каком-то смысле так оно и было. Джейн молча вернула ее мне и закрыла глаза.
Мне показалось, что я должна рассказать про это Гэри, когда он вернулся в тот вечер. Выслушав меня, он покачал головой.
– Как я уже говорил, Джейн была такой и после рождения Элис – вот почему она потеряла своих подруг. Они не понимали, что с ней происходит. Но вскоре Джейн немного приободрилась, и хотя уже никогда не была такой, как раньше, я подумал, что все становится лучше. Что это лишь вопрос времени. – Гэри вздохнул. – Но сейчас ей хуже, чем когда-либо. Я не могу бросить работу, чтобы присматривать за ней целый день.
Неожиданно он заплакал. Машинально, не задумываясь, я обняла его. На мгновение он напрягся, словно не зная, как реагировать. Но потом расслабился.
– Все будет хорошо, – сказала я, отступая на шаг.
– Надеюсь, – тихо произнес он. – Я так скучаю по ней настоящей.