Какова бы ни была причина, все это возвращается, терзая меня.
Мэтью Гордон наконец-то сделал то, о чем я мечтала, когда мы были студентами. Он в меня влюбился.
И теперь не отстанет.
Сегодня я работаю дома без каких-либо внешних встреч. Однако не могу ни на чем сосредоточиться. Вздрагиваю всякий раз, когда звонит телефон или приходит сообщение – а вдруг это он?
Его слова преследуют меня со вчерашнего вечера. «Я позвоню завтра. Сладких снов».
Я постоянно прокручиваю в голове все моменты моих новых отношений с Мэтью. Мы даже не вспоминали об аборте, что заставляет меня задуматься – помнит ли Мэтью о нем вообще. Стыдно признаться, но в то время мне это не казалось таким уж большим делом. Я знала по крайней мере пятерых девушек, которые делали аборт, включая одну из моих соседок по квартире. Это совсем не то, говорила я себе тогда, как если бы я избавилась от сформировавшегося ребенка. Это был «просто зародыш».
Но годы спустя, когда забеременела Мелиссой и впервые почувствовала толчки в животе, я начала сомневаться. Когда она родилась и я держала ее на руках, то плакала и от радости, и от горя за ребенка, которого предпочла не иметь и который теперь был бы уже самостоятельным. Наверное, мне следовало рассказать об этом Стюарту в самом начале, когда мы встретились. Но я отчего-то застеснялась, несмотря на все мои самооправдания, а теперь, кажется, уже слишком поздно.
Если бы у меня была мать, с кем я могла бы посоветоваться, то стало бы легче. Но в моем случае этот вариант отпадает.
Мысль о матери напоминает мне и об отце. Папа! Мне нужно поговорить с доктором конфиденциально. Эта «ошибка» с бензином – еще один пример того, что память подводит отца. А если он оставит газ включенным? Или забудет ключ во входной двери? За последние пару лет на его улице произошло три кражи со взломом.
Доктора нет на месте, поэтому я разговариваю с той же женщиной, администратором клиники, с кем общалась раньше.
– Сами понимаете, мы не можем разглашать информацию из медкарты вашего отца по соображениям врачебной тайны. Но могу вам сказать, что это становится все более распространенным явлением – как потеря памяти, так и родители, не желающие, чтобы их дети «вмешивались». Если хотите, я попрошу доктора нанести ему визит в порядке планового обхода.
– Но когда вы делали так в прошлый раз, отец отказался от каких бы то ни было осмотров.
– Тогда, боюсь, мы больше ничего не сможем предпринять.
Я звоню папе, но он не отвечает. Наверное, пошел выносить мусор или сидит в саду. Он любит смотреть, как кормятся птицы. Я отправляю несколько электронных писем, в основном информируя клиентов о съемках и напоминая производственным компаниям об оплате (своевременные платежи всегда являются проблемой, если вы самозанятый), а затем снова пытаюсь дозвониться до отца.
Ответа по-прежнему нет. Может, он в социальном клубе. Иногда отец ходит туда обедать. Я снова проверяю сообщения. От Мэтью ничего. Вероятно, он поразмыслил и одумался. Какое это было бы облегчение! Уж я-то определенно усвоила этот урок. Больше такого не повторится. И пора полностью завязывать с алкоголем. Это большой шаг, но оно того стоит, хотя бы для того, чтобы сохранить ясность в голове на будущее.
Конечно, я никогда больше не позволю себе оказаться в подобном положении.
Я делаю небольшой перерыв на обед. Иногда я обедаю вместе с Бетти, съедая приготовленные ею тарелку супа или салат, но ее сегодня нет дома. Дверь в спальню свекрови закрыта, и ее уличной обуви нет. Скорее всего она на одном из своих занятий по медитации или изготовлению украшений. Стюарт говорит, что все эти увлечения начались после его поступления в университет, но Бетти еще больше погрузилась в них после смерти Джока. Я считаю, это хорошо, что она постоянно занята, вместо того чтобы горевать. А еще мне приятно думать, что, как бы Бетти ни помогала нам, мы тоже помогаем ей, вовлекая ее в нашу безумно суматошную, но полную любви семейную жизнь.
Не очень-то ты вспоминала об этом в отеле Уортинга, говорит мне тихий голос совести, пока я разогреваю ломтик пирога с сыром и брокколи, который Бетти приготовила ранее, и отношу его обратно на свой стол вместе с кружкой кофе без кофеина.
И что насчет Стюарта и этой Джанин? Или я понапридумывала себе всякого только для того, чтобы оправдать собственное поведение? Стюарт поцеловал меня в щеку сегодня утром, когда уходил. Он не всегда так поступает. Стал бы неверный муж утруждать себя подобным проявлением привязанности?
Что ж, его неверная жена тоже поцеловала его.
Папа по-прежнему не отвечает.
Тогда я звоню Реджу, его другу, который живет дальше по улице. Отец будет недоволен. Он дал мне номер Реджа только потому, что в прошлом году я практически выкрутила ему руки, сказав, что его телефон нужен мне на крайний случай. «Вдруг у нас что-нибудь случится, а ты не возьмешь трубку, хотя нам необходимо будет с тобой связаться?» – объяснила я, надеясь, что это станет более весомым аргументом для гордого отца, чем реальная причина моего беспокойства – мне нужно иметь способ проверить, все ли с ним в порядке.
Неохотно – и к моему облегчению – он сдался.
– Привет, девочка, – раздается голос Реджа. Мое имя записано в его телефоне. – Как у тебя дела?
Редж живет через четыре квартала от моего отца. Они с папой давно знакомы. Мама, я помню, не слишком-то его привечала, отчасти потому, что он дымит, как паровоз. Я быстро и деликатно расспрашиваю его о здоровье, поставив телефон на громкую связь, как часто поступаю, чтобы одновременно просматривать свою электронную почту, а затем перехожу к делу:
– Извините, что беспокою вас, Редж, но вы не могли бы сходить к папе, узнать, все ли с ним в порядке? Он не берет трубку.
– Хорошо, девочка. Вот только сначала занесу соседке свежую газету. Она ждет меня.
Да уж не сомневаюсь. Редж из тех мужчин, которые ведут себя скромно, пока не овдовеют, а потом пускаются во все тяжкие. И я стараюсь подчеркнуть срочность ситуации.
– Я очень беспокоюсь за него, Редж. Я ездила к нему на выходные и узнала о… – Я замолкаю, внезапно осознав, что, возможно, «закладываю» отца.
– Ты имеешь в виду полицию и бензин? – произносит он и смеется. – Это была просто дурацкая ошибка. Со всеми случается. Кстати, девочка, я видел, как ты выскочила из отеля в понедельник утром. Я ходил прогуляться с утра пораньше и заметил, что ты бежала, будто за тобой черти гонятся. Я окликнул тебя, но ты запрыгнула в такси. Все в порядке?
Редж заметил меня? А вдруг Мэтью выбежал за мной? Тогда Редж видел и его тоже. Он может сказать отцу – если уже не сказал, – а тот может потом передать Стюарту…
– Все хорошо, – быстро отвечаю я. – Я просто хотела успеть на ранний поезд домой, к семье.
Динь! Это входящее электронное письмо от моей помощницы Салли со вложенной фотографией.
«Нам нужно застолбить участие в этом новом фильме. Прикинь! Они ищут мужчину с по-настоящему длинной бородой. Идеальная роль для Ронни-викария, не находишь? Ты можешь позвонить ему и выяснить, свободен ли он: я тороплюсь на съемочную площадку».
Я пытаюсь написать ответ, одновременно разговаривая с Реджем:
– Вы сообщите мне, когда увидитесь с папой?
– Обязательно. Он приедет к вам на Рождество?
– Нет. Папа говорит, что хочет побыть один, как обычно.
Я чувствую себя ужасно из-за этого, но каждый год повторяется одно и то же. Отцу нравятся «тишина и покой», хотя этого у него и так в достатке каждый день. Втайне я думаю, это потому, что он до сих пор тоскует по маме.
– Не волнуйся. Я присмотрю за ним. И позвоню тебе сегодня позднее. Он, наверное, просто задремал.
Разумное предположение. Но у меня в голове крутятся всевозможные варианты. А если он упал и лежит там без сознания? А если подожжет дом? Снизу доносится лай – собака требует прогулки. Как будто мне больше нечем заняться! Честно говоря, эта учительница французского обнаглела. Но пока веду Коко в парк, закутавшись в стильную темно-синюю куртку, которую Бетти подарила мне на мой прошлый день рождения, я начинаю понимать, почему собачники всегда выглядят такими счастливыми и здоровыми. Это действительно приятно – выйти на свежий воздух, даже если он прохладный. А Коко – забавная. Она всякий раз приносит мне мячик, когда я кину!
– Вы, наверное, хотите это убрать, – неодобрительно замечает проходящая мимо женщина.
Я и не заметила, что Коко выложила «инсталляцию». Учительница французского снабдила нас пакетиками для экскрементов, но я никогда не делала этого раньше. Фу! Затем я направляюсь сразу домой, чтобы поскорее вымыть руки, хотя почти уверена, что ни к чему такому не прикоснулась. Коко бежит рядом, высунув язык, словно смеется надо мной.
– Может, я возьму тебя с собой встречать Дейзи из школы, – говорю я ей. – Она будет в восторге.
Звонит телефон. Это Редж. У меня замирает сердце. Если бы с отцом все было в порядке, он бы сам позвонил мне и отругал за то, что я связалась с его приятелем.
– Ты только не волнуйся… – начинает он.
– Что случилось?
– С твоим отцом все в порядке…
Благодарение небесам за это.
– Однако он был в некотором затруднении. Не отвечал на звонки, потому что пытался решить проблемы с кредитной картой.
– Но у него нет кредитной карты. Только дебетовая.
– В том-то и дело. Очевидно, он клюнул на одно из банковских предложений и взял такую. Тратил деньги, не осознавая, что должен возвращать определенную сумму каждый месяц. А теперь они прислали ему письмо с предупреждением.
– Это совершенно недопустимо! – возмущаюсь я. – Разве в банке не знают, сколько ему лет?
– Многие люди нашего возраста вполне способны следить за своими счетами, – сухо замечает Редж.
– Простите. Разумеется, вы правы.
– В любом случае, не дергайся. Я помог ему с этим разобраться. Он выписал чек за все сразу, и я заставил его разрезать карточку на кусочки.