– Я тоже должен засвидетельствовать свои соболезнования, – объяснил он. – Мы обедали у них дома. Люди могут подумать обо мне плохо, если я не приду. Я попросил твою мать посидеть со Стюартом.
Мы стояли позади всех. Мне казалось, что меня вот-вот стошнит, и приходилось прижимать салфетку ко рту. Меня постоянно трясло, словно я была марионеткой, которую какая-то невидимая сила дергает за ниточки вверх и вниз. Я низко опустила голову. Но несколько раз быстро вскидывала ее, ожидая, что кто-нибудь набросится на меня, ткнет пальцем в мою сторону и закричит: «Это она! Она виновата!»
Во время службы Джок неожиданно взял меня за руку. Я слишком оцепенела, чтобы выдернуть ее. Просто молча смотрела, как Элис плачет, а Вайолет извивается на руках отца. Я понимала, что лишила этих бедных крошек их матери.
– Соболезную, – сказала одна из соседок Джейн, когда мы вышли из церкви. – Вы были очень добры к ее детям, приходили каждый день помогать.
Мое сердце сжалось, когда я увидела, как потемнело лицо Джока.
– Это правда? – спросил он угрожающим тоном, от которого у меня задрожали колени.
– Да, – подтвердила эта женщина, иногда кивавшая мне через забор. – Мы все говорили, что Гэри очень повезло, что у него есть такая подруга, как вы.
Она произнесла имя «Гэри» с многозначительным ударением. Не «Гэри и Джейн». Просто «Гэри».
Муж потащил меня по церковной дорожке на улицу и дальше по направлению к нашей квартире.
– Как долго это продолжается?
– Это не то, что ты подумал, – ответила я, скрестив пальцы за спиной. – Я просто приходила и помогала Джейн.
– Но я же сказал тебе, чтобы ты больше с ней не виделась!
– Она была моей подругой! Я обязана была ей помочь.
– Больше похоже на то, что ты шлялась туда повертеть хвостом перед ее слюнтяем-муженьком!
Меня охватил гнев.
– Он куда мужественнее тебя! Гэри любил свою жену и давал мне почувствовать себя нужной.
– Уверен, что так оно и было. Хорош в постели, да?
Другая женщина, возможно, стала бы все отрицать. Пояснила бы, что слова о «нужности» подразумевали просто присутствие в их доме, а не измену. Но горе и вина из-за смерти Джейн оказались слишком сильны. Мы уже были возле нашей двери. Я вошла в квартиру и, рыдая, бросилась на диван.
– Это было только один раз, – всхлипнула я. – Никто из нас не хотел, чтобы так случилось. Но Джейн увидела и… ушла из дома… И вот тогда-то она и совершила это.
Джок посмотрел на меня, как на кусок дерьма.
– Ты действительно спала с ним? – медленно спросил он.
Мое тело буквально содрогалось от страха. Не признавайся ни в чем, твердила я себе. Но было уже слишком поздно. Кроме того, я устала лгать.
– Не совсем, – прошептала я. – Мы просто целовались. Мы не… Ну, ты понимаешь.
– Как ты посмела, черт возьми!
– Прости, – заплакала я. – Я знаю, что это было неправильно. Прости меня.
Джок приблизился, протягивая ко мне руки. На мгновение мне показалось, будто он хочет меня задушить. Но он просто схватил меня за воротник блузки.
– Ты никогда, – угрожающе произнес он, – никому об этом не расскажешь. Никогда. Ты меня поняла? Я не хочу выглядеть дураком в глазах всех остальных.
– Пожалуйста, Джок, не надо, – взмолилась я. – Ты делаешь мне больно.
Его глаза выпучились от ярости, но, к моему облегчению, он ослабил хватку. Затем швырнул меня на диван и вышел. Только тогда я попыталась осмыслить его слова. Джок беспокоился лишь о том, что могут подумать другие. Ему было плевать на мою полуизмену, случившуюся отчасти потому, что дома я изголодалась по любви и доброте.
Позднее, в тот же день, после того как забрала Стюарта у мамы, я вертелась как на иголках, гадая, что будет, когда муж вернется домой с работы. Если он вообще вернется. Я пораньше уложила нашего сына спать. Приготовила на ужин деревенский пирог, ощущая тошноту, пока выкладывала сверху картофельное пюре и рисовала на нем вилкой крестообразные узоры. Потом уселась, грызя ногти, поглядывая на часы, и стала ждать, когда в замке́ повернется ключ. Уже миновало одиннадцать часов вечера, когда, пошатываясь, наконец явился Джок, пьяный в стельку.
– Твой ужин в духовке, – сказала я. – Еще теплый.
Он шагнул ко мне.
– Не бей меня! – крикнула я, хотя он никогда не делал этого раньше.
– Бить тебя? – произнес он. От него несло пивом. – Я не настолько глуп. Люди увидят синяки.
Затем Джок разодрал на мне по шву платье, которое я сшила только на прошлой неделе, и сдернул его с меня.
– Пожалуйста, не надо, – всхлипнула я.
– Я буду делать то, что мне нравится, черт побери, – прорычал он. – Ты моя. Больше ничья. И не забывай об этом.
Джок овладел мной в такой грубой манере, что это было больше похоже на ненависть, чем на любовь. Не оставалось ничего другого, как смириться с этим и терпеть. Но потом я всю ночь пролежала без сна, тихо плача.
Я не могла так дальше жить. И все же в те дни, Поппи, женщина гораздо больше зависела от денег мужа. Как мы со Стюартом выживем, если я уйду? Если бы не сын, жизнь вообще не имела бы смысла. Но даже в его обществе я чувствовала себя одинокой без Гэри.
Вскоре после похорон Гэри неожиданно пришел ко мне домой. Я была одновременно потрясена и – должна это признать – рада снова увидеть дорогое лицо.
– Ты не должен был сюда приходить! – воскликнула я, втягивая его в проем двери, прежде чем кто-либо из соседей увидит.
– Ничего не мог с собой поделать, – сказал он. – Я чувствую себя таким виноватым перед Джейн…
– Я тоже!
– Но я также знаю, – добавил Гэри, – что потерял настоящую Джейн, еще когда она заболела после рождения Элис. Честно говоря, она никогда с тех пор не была прежней. Все наши друзья бросили нас. Когда ты вошла в нашу жизнь, все изменилось.
Он взял меня за руки. Тот же электрический разряд, что и раньше, пробежал по мне.
– Я выставил дом на продажу. Мы с девочками собираемся уехать. Начать новую жизнь. Прошу, Бетти, бери своего маленького сына и поехали с нами. Я очень по тебе скучаю.
Уехать с ним? Стать женой Гэри? Это было все, о чем я когда-либо мечтала. На мгновение меня кольнула мысль – что сказала бы на это Джейн?
Но опять же, может, она сама хотела бы, чтобы я согласилась! В конце концов, ее девочки любили меня. Я бы заботилась о них и заменила им мать. Это был бы мой шанс искупить то, что я натворила.
Но что скажет мой муж? Или сделает…
– Мне нужно поговорить с Джоком.
Гэри выглядел обеспокоенным:
– Он ведь не причинит тебе вреда, правда?
– Нет, – ответила я, вспомнив, как муж говорил, что люди заметят синяки. – Вряд ли.
С трудом веря в то, что делаю, я попросила маму взять Стюарта на ночь, а потом, когда Джок вернулся с работы, сказала, что у меня есть к нему важный разговор. Все, хватит. С меня было довольно. Игры в прятки надоели. Я должна была сообщить ему правду. Джок явился домой поздно и явно заходил по дороге в паб.
– Ты хочешь уйти от меня? – заорал он. – К этому своему красавчику?
Он шагнул ко мне, его глаза сверкали яростью, изо рта разило выпивкой. И вскинул кулаки. Кажется, на сей раз Джок был готов ударить меня.
– Не делай мне больно! – попросила я.
– О, я все сделаю правильно, – прорычал он, – но не так, как ты думаешь. Если ты уйдешь и заберешь с собой нашего малыша, я все силы положу, чтобы вернуть сына. Неужели ты всерьез считаешь, что какой-нибудь суд в нашей стране отдаст ребенка женщине, которая изменила мужу и вынудила свою так называемую подругу покончить с собой?
Меня начало трясти. Мне никогда не приходило в голову, что Джок может бороться со мной за сына, Поппи. Это звучит наивно, но не забывай, что уход от мужа в те дни не был таким распространенным явлением, как теперь. Я мало что знала о законах и о том, будет суд на моей стороне или нет.
– Если ты хочешь иметь возможность видеть ребенка, то останешься здесь со мной! – заявил Джок. – И, как я уже говорил, ты никому ни слова об этом не скажешь.
Не знаю почему, но неожиданно я почувствовала прилив храбрости.
– Лишь бы сохранить твое лицо, это ты имеешь в виду? – язвительно произнесла я.
Джок усмехнулся.
– Можно подумать, тебя это не касается. Как, по-твоему, люди будут относиться к тебе, если ты поселишься в одном доме с мужчиной, за которым не замужем? И будь уверена, я не дам тебе развода без борьбы. Каково будет Стюарту расти без нормального комплекта родителей?
Он прав. Ты можешь в этом усомниться после так называемых «свингующих шестидесятых», но жизнь многих людей в середине семидесятых по-прежнему оставалась весьма традиционной. Я не могла так поступить со своим сыном.
На следующий день я зашла к Гэри, хотя понимала, что очень рискую – вдруг меня заметит кто-нибудь из соседей. Но то, что я намеревалась сказать, было слишком важным для телефонного разговора.
– Бетти! – воскликнул он, просветлев лицом.
– Впусти меня, быстро, пока нас кто-нибудь не увидел, – попросила я, втаскивая коляску в парадную дверь. Затем огляделась. – А где дети?
– Обе спят.
Стюарт тоже дремал.
Гэри привлек меня к себе, но я мягко высвободилась.
– Прости, – произнесла я, сдерживая слезы. – Я пришла лично, чтобы сообщить, что не могу поехать с тобой.
Гэри страдальчески скривил лицо, и в то же время я заметила некое облегчение в его глазах.
– Я понимаю, – кивнул он. – Честно говоря, теперь я тоже не уверен, что следовало это предлагать. Я чувствую себя виноватым перед Джейн.
– И я. – Мои слова вырвались одним громким всхлипом. – Я больше никогда с тобой не увижусь. Это было бы неправильно. – Не в силах сдержаться, я уткнулась головой ему в грудь. – Я никогда тебя не забуду, – прошептала я.
Его руки гладили мои волосы. Затем Гэри обхватил мое лицо ладонями и посмотрел на меня сверху вниз с такой любовью, что казалось, мое сердце вот-вот разорвется от боли.
– Я тоже никогда не забуду тебя, Бетти