Раздается стук в дверь. Вытирая глаза, я подхожу к ней. Это Мэтью! Мое сердце колотится одновременно от возбуждения и от ужаса. «Не попусти мне быть искушаемой сверх сил. Не попусти».
– Я просто хотел попросить – дай мне номер своего телефона на тот случай, если мы разминемся за завтраком, – говорит он. – Боюсь думать, что мы можем опять потерять связь.
Мэтью протягивает мне один из тех блокнотов, которые можно найти в отелях, и ручку. Он не порывается войти внутрь. Я его и не приглашаю. Наоборот, стою в дверях, пока записываю номер. Потом Мэтью передает мне свой. Мне даже нравится его старомодный способ – записывать, вместо того чтобы просто набрать мой номер на своем телефоне.
– Спасибо, – кивает он. – С тобой все нормально?
– Да, – отвечаю я. – А что?
– Ну, у тебя такой вид, будто ты плакала.
– Нет, у меня просто глаза такие. Выглядят заплаканными, когда я сильно хочу спать.
– Ах, да, я помню. Попробуй ватные тампоны, смоченные холодной водой. Я так делаю для Сандры, если она не выспалась.
И я понимаю, что это действительно новый Мэтью. И он добрее. Мужчина, к которому я начинаю испытывать симпатию, но, конечно, не в том смысле, твердо говорю я себе. Я замужняя женщина и люблю свою семью.
– Что ж, спокойной ночи! – произносит он. – Чудесно было снова с тобой увидеться.
Мэтью делает шаг вперед и прижимается своей щекой к моей. Люди в актерском мире постоянно так здороваются и прощаются, но от него этот жест ощущается совсем по-другому. Мое лицо пылает жаром. Как и все прочие части тела.
– Спокойной ночи! – откликаюсь я, поспешно отступая.
Мэтью тоже отходит, но возле своей двери оборачивается.
– Ты до сих пор проделываешь тот обряд, когда ложишься спать?
Больше никто не знает, что я трижды переворачиваю перед сном подушку на счастье, за исключением мужа и, конечно, Мелиссы с Дейзи, которых научила делать то же самое. Это традиция или глупая привычка, смотря с какой стороны взглянуть, которую я усвоила в детстве, и она прижилась.
– Да.
– Меня это всегда умиляло. Спокойной ночи, Попс! Сладких снов.
Мэтью бросает на меня долгий взгляд. У меня такое ощущение, будто я отвечаю ему тем же. Я плотно закрываю дверь, запираю ее и несколько минут стою, прижавшись к ней спиной, прежде чем отправиться в душ и лечь спать. В одиночестве.
Но не могу сомкнуть глаз почти до четырех часов утра.
Глава 4Бетти
Естественно, и Джоку, и мне отчаянно хотелось «заняться этим». Когда он меня целовал, я чувствовала внизу такой сладкий зуд, как никогда раньше.
– Я буду осторожен, если ты позволишь, – сказал он. Я не совсем поняла, что он имел в виду, и не захотела переспрашивать, чтобы не выглядеть глупо.
Но я знала, что слишком боюсь идти до конца – на тот случай, если попаду в беду. Как я уже говорила, родители вышвырнули бы меня вон, если бы я забеременела до того, как на моем пальце появилось бы обручальное кольцо.
В общем, мы с Джоком ждали, изнывая от нетерпения.
Каждую субботу мы ходили в местный паб, где я брала лимонад, а он – пинту пива. После Джок провожал меня через маленький парк возле моего дома в Хэкни, мимо скамеек, на которых располагались бродяги с бутылками, и у меня захватывало дух от предвкушения. Затем мы наконец останавливались, и он начинал нежно целовать меня, держа за щеки ладонями. В первый раз, когда его руки скользнули под мой джемпер, я подумала, что должна оттолкнуть их. Вдруг Джок подумает, что я дешевка?
Но правда была в том, что я не могла. Я страстно желала его прикосновений.
– Ты великолепна… – выдохнул он, хотя не мог видеть меня в темноте.
Потом Джок попытался просунуть ладонь мне под пояс, но я была начеку.
– Нет! – возразила я тоном, который, как надеялась, был столь же стойким, как желание внутри меня.
Джок, казалось, отнесся к этому уважительно. Мгновенно он отступил на шаг.
– Прости, – промямлил он по-мальчишечьи тихо.
– Не за что, – ответила я, взяв его за руку. – Я тоже этого хочу, но это было бы неправильно.
– Я понимаю, – кивнул Джок и снова принялся целовать меня. Целоваться было безопасно. И тоже чудесно. Порой я думаю, что было бы гораздо лучше, если бы люди просто целовались, а не занимались другими вещами. Это так же интимно.
Вскоре после нашей помолвки Джок велел мне записать, сколько я зарабатываю в магазине и сколько должна отдавать родителям каждую неделю, чтобы он мог «подбить бабки».
Сам он не сообщал, сколько зарабатывает, а мне и в голову не приходило спрашивать.
Я понимаю, Поппи, что все это звучит наивно. Конец шестидесятых был временем перемен только для некоторых. Но в таких семьях, как моя, нравы и отношения оставались неизменными с прошлого десятилетия или даже с позапрошлого.
– Нам потребуется полтора года, чтобы накопить на депозит и на первые несколько месяцев аренды квартиры, – объявил он. – Мы должны предусмотреть достаточно средств и на счета, и на свадебный прием.
Это являлось камнем преткновения. Мои родители заявили, что, хотя они очень счастливы за нас, шикарную свадьбу устраивать не в состоянии. Нам придется довольствоваться холодным фуршетом «только для близких родственников» в рабочем клубе.
Я же всем сердцем настраивалась на то, чтобы отпраздновать в местном отеле. Некоторые из моих подружек уже вышли замуж, и у всех свадьбы проходили там.
Джок увидел мое разочарованное лицо и пообещал, что перераспределит бюджет так, чтобы я могла исполнить свою мечту. Но «перераспределение бюджета» означало – ужиматься, и экономить, и остаться без всякого свадебного путешествия.
– Я не возражаю против клуба, – сказала я, когда он мне это сообщил. – Правда.
Он сурово сжал губы.
– Зато я возражаю. Я бываю в разных местах, Бетти. На фабрике уже стою в очереди на повышение. Я не допущу, чтобы все говорили, будто бы я обошелся дешевой свадьбой только для родных. Есть люди, которых я должен пригласить. Влиятельные парни с работы, которые позднее замолвят за меня словечко.
Джок был человеком, точно знающим, чего хочет. Тогда это произвело на меня впечатление.
Я провела эти полтора года, зачитывая до дыр старые свадебные журналы, которые мне одалживала Джулия, девушка-соседка (она тоже вскоре собиралась замуж). Я сама сшила себе свадебное платье из шелка, купленного на Петтикот-лейн. А потом босс Джока предоставил нам на медовый месяц свой трейлер в Девоне, служивший ему домиком выходного дня. Я была так взволнована, что остаток времени до свадьбы пролетел как в тумане.
– Чудесно выглядишь, – сказала мне начальница нашего отдела. – Любовь тебе явно к лицу, дорогая. Как ты смотришь на то, чтобы принять участие в нашем ежегодном показе модных шляпок нового сезона?
Это был восторг! Шоу имело большой успех. Все аплодировали мне, когда я шла по подиуму, но это еще и потому, что мама собрала в зале своих подруг. Теперь, когда мне повысили зарплату, она стала мной гордиться. Представитель местной газеты тоже присутствовал там. Журналист выглядел воодушевленным, приговаривая «вот отличный ракурс», когда я сообщила ему, что скоро выхожу замуж, и они разместили мою большую фотографию на первой полосе под заголовком «Будущая невеста поражает публику на показе мод». А вечером все сотрудницы, включая меня, отправились на роликовый каток – за счет начальницы, – чтобы отпраздновать успех. Было так весело!
Но в следующие выходные я заметила, что Джок какой-то притихший. А еще он давно не называл меня своей «цыпочкой».
– Что-то не так? – спросила я.
– Ничего, – ответил он, водя пальцем по ободку пивного бокала, что, как я замечала, всегда делал, когда нервничал.
Однако я чувствовала: что-то происходит, но не хотела на Джока давить. Только бы он не передумал! Джулия, которая одалживала мне свадебные журналы, оказалась брошенной у алтаря. Она уже несколько недель не выходила из дома от такого позора. Я бы умерла, если бы подобное случилось со мной. Я просто знала, что так и было бы. Может, мне не следовало брать у нее эти журналы. Вдруг через них мне передалось ее невезение!
Я изо всех сил старалась подбадривать Джока, пока приближалась дата нашей свадьбы, делая вид, будто не замечаю его угрюмости и молчания. Однажды вечером, когда мы возвращались из паба, Джок, как обычно, остановился в парке и взял мое лицо в ладони. Но вместо того, чтобы поцеловать меня, посмотрел мне прямо в глаза.
– А если мы совершаем ошибку? – произнес он. – Брак – это большое дело, не так ли?
Мое сердце затрепетало так, словно собралось выпорхнуть из груди.
– Да, – кивнула я. – Но мы же любим друг друга. У нас все будет хорошо.
Джок отпустил мое лицо.
– Надеюсь, что так.
Ноги подкашивались подо мной, и я боялась, что они откажутся меня держать.
– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила я. – Ты встретил кого-то еще?
– Нет, – твердо ответил он. – Разумеется, нет.
Меня захлестнула огромная волна облегчения.
– Просто, ну… ребята с работы говорили, что законы о разводе изменились. – Джок нервно переминался с ноги на ногу. – Парню теперь придется гораздо труднее с финансовой точки зрения, если брак распадется.
На самом деле Джок был прав лишь отчасти. Новые законы подразумевали, что отныне никто из партнеров не должен доказывать вину, например неверность, другого при расторжении брака. Однако из этого не обязательно следовало, что «парню придется труднее, с финансовой точки зрения», как выразился мой жених. Как же это было типично, что Джок и его приятели истолковали изменения как нечто такое, что больше на руку женщинам, чем мужчинам.
В те дни я мало знала о законах. Но знала, что люблю Джока. И я бы не перенесла унижения из-за разорванной помолвки. Одна из женщин, работающих у нас в отделе нижнего белья, продолжала носить свое кольцо невесты, но уже на правой руке. «Он сказал, что я могу оставить его себе», – пояснила она однажды вечером, когда мы вместе выходили с работы. Я не могла отделаться от мысли, что, будь я на ее месте, вернула бы кольцо немедленно. Выставлять его на всеобщее обозрение – это как объявлять всему миру, что тебя кинули.