Елена ЭлариЯ — сердце злодея
Глава 1
Мой дом однажды станет прежним. Когда-нибудь я обрету свой дом… А пока я смотрела в окно на улочку, петляющую вниз среди стен невысоких зданий с красной черепичной крышей, в пол-уха слушая очередные сплетни о тёмном властелине. Тяжёлые лучи закатного солнца, говорят, осколками дробятся в его чаше с кудином*, от того губы властелина горьки. Он почти не спит ночами и вертикальный зрачок его полон темноты. Глаза — янтарь, в котором утонул свет дня. Кожа — мрамор. Смех — звон стали и песнь птиц. Услышишь один раз и будешь тосковать по нему всю оставшуюся жизнь. А жизнь будет недолгой, так как у каждого, кого встретит он, заберёт сердце. А может и душу. Любую жизнь говорят, обращает он в пепел да прах… Даже если того не хочет. И крылья за спиной красивые, но опасные — каждое серое их перо, точно острое лезвие кинжала. Его ненавидят и так же сильно любят. Он всего три года на престоле, продолжает дело своего отца. И Верхний мир, главный город его — Иисида, процветает… В отличие от моих земель, которые он хочет изменить. И всё из-за небольшого различия между его народом и моим…Но Сумеречный мир прекрасен! И, надеюсь, я тому подтверждение. Только вряд ли властелина получится переубедить. Он всё дальше теснит таких, как я, в пустошь, где мы вряд ли сможем долго прожить. А лучших из нас ждёт рабство здесь.
Мы меларии, в крови которых течёт древняя сила, при этом низший сорт в глазах Этаро. Поэтому, как решил ещё его отец, мы либо призваны нести пользу для его страны, либо дистанцироваться от людей. Те же, кто не согласен ни с одним из этих вариантов, вынуждены скрывать свою суть и жить в Верхнем мире, вдали от битв. Но в этом тоже не много свободы. Я лишь наполовину из таких. Я здесь не потому, что испугалась или смирилась. Просто жду момента, чтобы положить всему этому конец. У меня есть план. А пока, стоя в уютной маленькой кухоньке с окном во всю стену, отмахиваясь от сизого ароматного пара выпечки, вынуждена слушать девичьи фантазии. — … и может что угодно одним лишь касанием превратить в пепел. — Ага, — хихикнула девчонка с двумя светлыми косичками на плечах, поближе склоняясь над столом к подруге, — почему же тогда к его замку девиц со всей округи сводят, если он прикоснуться ни к чему не может? Та поморщила вздёрнутый носик, накручивая на палец локон каштановых коротких волос, подпирая голову кулаком.
Она выглядела такой хорошенькой и ухоженной! Мне бывает неловко стоять рядом, хотя это и глупо. Ведь Софи дочь нашей хозяйки. Естественно, что и одета она лучше, и не такая худая, как я и Лу.
Отвлекшись на эти мысли, я невольно сфокусировала взгляд на своём отражении в стекле: тоненькая, лицо с заострившимся подбородком, полноватая нижняя губа, от чего вид у меня часто капризный, но большие тёмно-серые глаза это впечатление сглаживали. В них почти всегда читалось спокойствие и сдержанность. А так же сила… Только её теперь мало кто замечал за бледностью и тенью под глазами, хрупкостью плеч, тонкими запястьями, тихим голосом. И простое коричневое платье с льняным фартуком положение уж точно не спасало.
— Ну… — тем временем нашлась с ответом Софи, — тут разные варианты есть.
— Ты так говоришь, — хмыкнула Лу, принимаясь разливать по кружкам чай, — потому что надеешься на что-то. — Это на что?! — тут же вскочила она на ноги и упёрла руки в бока, готовясь защищаться. — Что тебя тоже украдут и привезут в замок. Но, дурёха, — прикрикнула Лу на подружку, делая тон очень взрослым, будто им не по шестнадцать лет вовсе, а Софи не хозяйская дочь, а её собственная, — подумай, если… Ладно, пусть властелин может прикасаться к девицам. Допустим. Но давай подумаем: если они не погибают после его прикосновений, чего же тогда у Этаро до сих пор нет наследника?*
Кудин, это высушенные листья падуба и является чайным напитком, а не чаем. Очень горький на вкус! Но любим мною за внешний вид)
Глава 1.2
На этом я закатила глаза. От подобных разговоров становится дурно… А они поди и поссорятся сейчас. Надо бы вмешаться, но пока я раздумывала, как лучше это сделать, дверь отворилась и вошла Мари: полноватая светловолосая женщина. Наша хозяйка.
— Хлеб готов? Чай?
Лу бросилась собирать всё на блестящий круглый поднос и спустя пару мгновений протянула его хозяйке. От чего та изогнула тёмную тонкую бровь.
— Мне его самой гостям тащить прикажешь, паршивка?!
— Ой… — стушевалась Лу, сдувая с высокого лба выбившуюся прядь волос. — Нет, конечно, нет! — и, обойдя её, поспешила в зал, где галдели посетители.
— Приберись тут хорошенько, — бросила Мари мне, за локоть хватая дочь, чтобы вытащить её за собой и зашипеть на ухо: — Сколько раз тебе говорить, не водиться с ними? Тебя ведь все за прислугу принимать начнут.
Хоть дверь уже и закрылась, я хорошо расслышала эти слова. Но кроме саркастической улыбки они у меня ничего не вызвали. Во-первых, бедностью ей от нас не заразиться, во-вторых, они всего-то живут в пекарне. Не самая прибыльная и почётная деятельность в Иисиде. В-третьих, знала бы Мари, кто я такая, то предпочла бы лучше сотню служанок в подружки своей дочери, чем меня рядом. Посмотрела бы я тогда на неё!
Почему люди так часто не ценят то, что есть, пока взамен не получают худшее?
К слову о выпечке хлеба… Вот в Сумеречном мире занятие это едва ли не сакральное. Одна из самых сильных магических практик у нас связана с хлебом. Тесто хорошо вбирает энергию, откликается на прикосновения, несёт в себе положительный или отрицательный заряд сил. Почти всё, что угодно может сотворить мелария, готовя хлеб!
Другое дело, что даётся это далеко не каждой из нас…
Я со вздохом, пока никого нет рядом, стянула с головы платок, высвобождая тяжёлые медовые локоны волос и ладошками потёрла затёкшие, а от того слегка порозовевшие уши.
Почти, как человеческие. Лишь более острые. Ладно — заметно заострённые.
Боги, я превращаюсь в Софи! Когда долго живёшь в определённой среде, хочется с нею слиться, и теперь я рассматривала в отражении окна свои уши, что казались мне такими нелепыми… Но скрывать их всё равно не удобно и, что душой кривить, обидно.
Спохватилась я поздно, отпрянула от окна лишь тогда, когда мимо промелькнула чья-то тень.
О чём только думала? Если кто-то узнает, что я притворяюсь человеком, скорее всего меня либо бросят в подземелье, либо и вовсе казнят! А я всего-то хотела потереть ноющие уши и…
Взгляд мой упал на заляпанный тестом и мукой стол, на противень, всё ещё тёплый после печи, на ту самую печь, от которой по дощатому жёлтому полу и стенам расходилось тепло и рассыпались красные отблески искр.
Мне, признаться, хотелось успеть поесть.
Очень похожа на героиню! Особенно глаза и волосы)
Глава 1.3
Хозяйка кормит нас плохо, уверена, что мы воруем хлеб. Лу и правда это делала, считала, что нам позволено. Ведь, как отследить, если она съест ложку теста или рядом с хлебом испечёт маленькую лепёшку?
Но я не могу так. И без того здесь на птичьих правах. Поэтому…
Что ж, если кто-то с улицы заметил, что я мелария, то прежде чем меня уведут, я хотя бы успею перекусить!
С этими мыслями я взяла противень и оторвала пригоревший к нему кусочек теста. А затем и смахнула на ладонь крошки со стола, запивая их остатками чая из высокого чуднОго чайничка, сняв с него крышку с синим орнаментом.
А снаружи снова промелькнула тень, заставляя меня вздрогнуть и замереть, вглядываясь в окно.
Что-то не так… Даже если меня никто не заметил — не отрывая взгляд с улицы, уходящей вдаль, спешно вернула платок на голову — происходило нечто тревожное.
И мои предчувствия оправдались: снаружи послышался шум и гомон голосов.
Не выдержав, я выскользнула за тяжёлые двери кухни, миновала короткий и темный коридорчик и вышла в зал, где за столами уже почти никого не было, так как все стояли у входных дверей, стремясь поскорее попасть на улицу.
Каким-то чудом мне удалось протиснуться сквозь толпу посетителей. Меня вело любопытство — единственный, как мне казалось, мой порок.
И как только я ступила на выложенную плиткой дорогу, мне стал ясен поднявшийся шум.
Под копытами вороной лошади с длинной, заплетённой в косы гривой и красными глазами, как два уголька из печи, в дорожной пыли лежал мужчина. И хоть лицо его было наполовину скрыто чёрным платком, мне показалось, что он довольно молод. И бледен…
Грудь его тяжело вздымалась, чёрные волосы утопали в расползающейся под его спиной луже крови. Пальцы свободной от кожаной перчатки руки судорожно подрагивали, будто он пытался схватиться за землю, чтобы не рухнуть в бездну над собой.
А небо и правда внезапно потемнело. Кажется, скоро начнётся гроза…
— Лошадь Этаро, — уловила я из толпы, и моё сердце заклокоталось от негодования, — это ведь она!
— Видно забила бедолагу копытами, — вторили этим словам.
— Лучше пойдёмте, а то и нас поди…
Дальше я не слышала. Сама не знаю, как духу хватило, и где был мой разум, ведь рисковала…
Впрочем, разве жизнь одного не такая же ценная, как мой призрачный и маловероятный шанс отомстить властелину, которым я рискнула?
И, не обращая внимания на прекрасную в своём ужасающем виде лошадь, я на колени опустилась рядом с мужчиной и приложила ладони к его груди.
Дар целительства перешёл мне от отца…
Всё вокруг окутала сияющая синяя дымка. Словно мягкая молния, не приносящая никому вреда, коконом оплела нас, приняла в свои объятия, несущие покой и приятную прохладу.
Лошадь встала на дыбы, но не затронула меня, лишь заставила толпу отпрянуть. А вот поднявшийся яростный ветер сорвал с моей головы платок, обнажая мою суть так просто и легко…
Я зажмурилась, продолжая свою работу, внутренним зрением наблюдая, как выправляются и срастаются повреждённые рёбра и ткани незнакомца, чья жизнь горячей кровью пульсировала под моими тонкими и длинными пальцами.