Когда гремят пушки, охотничьи дробовики безмолвствуют. Поэтому никто не беспокоит пернатых, которые перед дальним полетом набираются сил на кальмиусском плесе близ села Николаевка.
Пользуясь моментом, кряковые беспечно копаются в прибрежной тине, а лысухи, похоже, и вовсе утратили былую осторожность. При появлении человека они уже не вопят, как прежде. А ведь именно о лысухах, султанках, коростелях и утках сказано: «Голоса пастушковых ужасны».
Представители этого довольно многочисленного семейства большие оригиналы. Они чемпионы по плаванию, хотя вместо утиных ласт оснащены фестончатыми лопастями. Более того, лысухи многократно замечены в супружеской неверности. Так, главы семейств не прочь заглянуть в камыши, где обитают размалёванные почище жриц любви султанки.
Несмотря на то, что охотничьи и рыбацкие тропинки сплошь заросли полевыми ромашками, над плёсом утвердился подспудный страх. Его порождают брустверы траншей и глухой стук, который издают досылаемые в казённик гаубичные снаряды.
Вода морей, рек и степных прудов по химическому составу идентичная жидкости, которая течёт в артериях любого теплокровного существа. Поэтому она столь притягательна для птицы, зверя, человека.
Правда, иногда воды оказывается слишком много. В частности, у чаек и некоторых других пернатых случаются приступы ревматизма.
Лечиться бедолаги перебираются на суходол. Поближе к свалкам пищевых отходов или хлебным нивам, где полно сухих корочек и дождевых червей.
Но после курса реабилитации чайки обязательно возвращаются домой. Словно извиняясь за долгую отлучку, они занимают зрительские места на прибрежных камнях.
Точно так же ведёт себя и заскучавший на суше человек, о котором сказано, что он бесконечно долго способен смотреть на огонь, воду и облака. Разумеется, лишь при условии, что ему не мешает война.
Иногда нам удается совместить три вещи сазу. Это если на берегу зажечь костерок, а заводь отражает «высокие, как море, облака».
К сожалению, ветер ерошит водную гладь, и поэтому вместо чёткой копии под ногами расплывчатые тени. Однако чайки, да и я вместе с ними, не сводят глаз с беспокойной стихии. Ведь мы с ней одной крови.
Разлогая балка с оспинами песчаных карьеров по левому скату и едва различимые через холодную дымку холмы Донецкого кряжа сегодня считаются глубоким тылом. Однако это не самое безопасное местечко шахтёрского региона.
– Глядите под ноги и на уровне груди, – напутствует нас с водителем старший группы поисковиков Андрей Бешко. – Могут быть растяжки. Попадались ли они мне лично?.. Пока Бог миловал. Однако знавал я людей, которым повезло меньше…
– А вон тех мужиков, которые навозными жуками копаются в железном хламе, убедить пытались?
– Все доводы отскакивают от них, что горох от стенки. Глядите, вон один волокёт на горбу перемятый автомобильный капот, другой – расплавившийся свинец в торбу складывает, тот раскатывает брёвна, которыми солдатская землянка была накрыта.
– Ну а вы, – допытываюсь у старшего, – смотрите под ноги не ради собственной безопасности и драгоценностей в виде расплавившихся аккумуляторных пластин?
– Такая уж наша работа – ходить по лезвию ножа. Ищем обрывки документов, шевроны, словом всё, что может установить личность погибшего. Ну и, конечно, захоронения. Ведь многие не обозначены даже могильным холмиком… Кстати, мой коллега Юрий Силюта подобрал парочку шевронов, только проку от них мало… Вообще-то, в нормальных державах, отправляя на бой своих солдат, вручают сметные медальоны…
– Почему этого правил не придерживается командование ВСУ и ополченцы?
– Да откуда же нам, ковыряющимся на полях сражений маленьким людям, известна настоящая причина. Может быть, просто никто не был готов к этой войне, хотя она и назревала с давних времён, а может, так проще скрыть число погибших.
И действительно, только группа поисковиков Андрея Бешко за несколько месяцев подняла на поверхность тела 160 убитых. Из них треть занесены в графу «Личность не установлена».
Сколько могил будет найдено в разлогой балке, станет известно лишь после разведки и последующих за ней раскопок. Но то, что работы здесь непочатый край, легко определить по устойчивому трупному запаху и показаниям жителей близлежащего поселка. В частности, местные утверждают: после боя убитых солдат правительственных войск сложили в одном из карьеров, а потов взрывчаткой обрушили стену.
– Надеемся на очевидцев, – говорит Андрей. – Без их помощи координаты карьера установить сложно. Да и потрудиться придется до седьмого пота. Пока перелопатишь вручную десятки тонн песка и земли, как минимум пара брезентовых рукавиц сгорит.
Но еще быстрее рукавиц изнашивается психика. Душа ведь не ладонь, которая покрывается защитными мозолями.
– Мы с ребятами, – продолжает старший группы, – работали на захоронениях времен Первой и Второй мировых войн. Но там имели дело с останками, которых время лишило плоти и запаха. А здесь картина совершенно иная. К тому же не исключён элемент риска. Учитывая дальнобойность реактивной артиллерии, даже сравнительно глубокий тыл не гарантирует личную безопасность.
– Ваши действия в случае обнаружения очередного захоронения?
– Убитых солдат ВСУ перевозим на линию противостояния в оговоренных местах, ополченцев оставляем в Донецке. Как отличить одних от других? По тем же шевронам и георгиевским ленточкам.
– Андрей, – окликнул шефа Олег Усенко, который, как и товарищи, проводит отпуск на полях сражений. – Сдаётся мне, попали в «яблочко», – выдергивает из едва приметного холмика длиннющий щуп и нюхает его острие.
Трупный запах усиливается. Он волнами накатывается из обожженных зарослей на дне балки и ближайшего поля, которые до самого гребня пологого холма испятнано то ли снарядными воронками, то ли солдатскими могилами.
Связаться с Андреем мне помог его коллега из запорожского села Чапаевка, где при прорыве гитлеровской оборонительной линии «Вотан» осенью сорок третьего года погибли многие десятки тысяч уроженцев Донбасса, Юрий Гейченко. А познакомились мы с тёзкой на правом берегу реки Молочная. Юрий с товарищами заканчивал копать могилу для сложенных в один гроб останков семи бойцов Советской армии. Оставив на четверть часа работу, поисковики устроили гостю краткую экскурсию по мемориалу и заодно показали братскую могилу, где под сломанной в стебле металлической розой упокоилась женская штрафная рота.
Напомнив по телефону о той встрече, Гейченко перешел к делу:
– Наткнулись на захоронение вашего земляка, уроженца Марьинки Фёдора Ивановича Полного, или Повного. Третью букву просто не смогли прочесть… Попытайтесь, пожалуйста, найти родственников бойца и сообщите, что будем ждать их на перезахоронение.
Увы, просьба запорожского поисковика явно не ко времени. Практически каждый день со стороны Марьинки доносится артиллерийская канонада.
Для очистки совести связываюсь со Степнянским сельским главой Марьинского района Геннадием Шаповаловым.
– Фамилия Повный характерна для жителей Марьинки, – ответил чиновник. – Обещаю по окончанию боёв подключиться к поиску.
Передаю слова Геннадия запорожскому поисковику.
– Что ж, – вздохнул тот, – придется подождать до лучших времён. Только хотелось бы знать, когда они наступят, эти лучшие времена…
Поисковикам группы Андрея Бешко, наоборот, ждать некогда. На счету каждый час. Не сегодня – завтра начнутся обложные дожди, им на смену придут метели, которые укроют снегами поля сражений и не обозначенные ни на одной карте захоронения.
Уходим с поисковиками по балке. Всё тот же гнетущий запах и испятнанная воронками почва. На ходу старший группы делится только что полученной информацией:
– Из Амвросиевки сообщили о военных, которые без малого неделю лежат на поле боя. Поэтому в следующий раз ищите нас там… Кстати, вы часто ездите и многое успели увидеть. Если не трудно, поделитесь координатами временных погребений…
– Записывайте… Село Солнцево Старобешевского района. Найдите местного пастуха. Он якобы видел, как в братскую могилу опускали десятки тел. Далее – Новоекатериновка того же района. Там, по словам местных, убитых присыпали таким тонким слоем почвы, что из-под земли доносились телефонные звонки. Село Калинино Волновахского района…
– Спасибо за сведения, – поблагодарил Андрей. – А теперь, если желаете, можете поприсутствовать при эксгумации. Хотя, если на то пошло, нормальному человеку от таких зрелищ желательно держаться подальше. Сами еле на ногах держимся…
Старший группы поисковиков ничуть не преувеличивал. Многокилометровые поездки, испепеляющая душу работа наложила на лица отпечаток и поселила в глазах ребят пугающую отрешённость.
И последнее. На обратном пути нам попались два придорожных обелиска времён Великой Отечественной: «Здесь похоронен неизвестный солдат» и «Они погибли при освобождении земли Донецкой от гитлеровских оккупантов».
А что напишем мы на памятниках войны 2014 года?
Осенний сад сродни комнате, из которой только что съехал неряшливый жилец. И уж совсем неприглядны яблони, волей человека оказавшиеся на линии фронта.
Вдоль кромки сада тянутся козырьки отсечных позиций, чуть поодаль, рядом с парочкой половецких курганов, ржавеет что-то бесформенное, то ли вездеход, то ли конфискованная для военных потребностей маршрутка.
– Спрячь бинокль, – предупреждает наш кормчий. – Машина подозрительная метется.
Совет не лишний. Однажды на блокпосте под Иловайском бинокль едва не кофисковали. Спасибо ангелу-заступнику, шепнул на ухо слова, которые подействовали на служивых и которые в приличном обществе повторять грешно.