Жаль, что смельчак забыл оставить автограф. Но то, что он – великий оптимист, вне всякого сомнения. И вдобавок верит в скорое завершение войны. Иначе бы не стал обихаживать игровую площадку на берегу пруда, чье зеркало периодически отражает пролетающие фугасы.
Придорожные обочины – это визитная карточка. По ним можно судить о состоянии дел в том или ином регионе. Нет, в прифронтовой зоне обочины, а заодно придорожные насаждения стараются поддерживать в относительном порядке. Их обкашивают, предварительно убедившись в отсутствии растяжек, удаляют поросль и сухостой. Но чаще эти операции передоверяют огню.
Природа происхождения палов очевидна. Несмотря на драконовские приказы, землепашцы продолжают очищать нивы от пожнивных остатков при помощи спичек.
И уж совсем не действуют запреты на военных. Последние ведут себя так, будто задались целью – превратить прифронтовую зону в безжизненную пустыню. Особенно это хорошо получается в засушливую погоду. Пары-тройки снарядов достаточно, чтобы огонь сожрал всю растительность на площади сотни гектаров.
Вот и стоят вдоль дорог обугленные тополя, а сами обочины удивительно напоминают погибших в огне живых существ.
Спиртное с собой в лес брать не обязательно. Можно и без водки захмелеть от запаха перебродивших листьев. Причем напиток под названием «Поздняя осень» совершенно безвреден для здоровья.
Но это лишь в том случае, если не смешивать с коньяком, вином или пивом. В таком случае вместо заряда бодрости на всю рабочую неделю получится похмельный синдром, который медики относят к высшей категории болевых ощущений. Поэтому усыпанную листьями полянку не следуют превращать в пиршественную скатерть. Она слишком хороша, чтобы поганить её объедками.
Впрочем, что полянка. Даже обыкновенное дупло в стволе дерева утрачивает свою самобытность, если его заткнуть обёртками и пластиковой дрянью. Как выразился по поводу обиженного дерева мой приятель: «У нас есть хорошая традиция – присесть на дорожку. Но нет привычки убрать за собой».
Мой вам дружеский совет – сторонитесь того, кто хает свою малую родину. Иначе ваше сердце со временем тоже преисполнится беспричинной злобой, а душа уподобится обитателю подземных озер – протею, который ни разу не видел солнца.
Конечно, донецкая степь не дальневосточные сопки, чьи багряноликие вершины отражаются в бухте Горностая. Как говорят моряки, труба пониже и дым пожиже.
Однако осень не жалеет царских нарядов и для лесов Донецкого кряжа. Так же щедро разукрашивает она урочища прифронтовой зоны, которые пощадили рукотворные палы – байрачные леса Сюурлей, отвал шахты, где в конце позапрошлого века ломали железную руду, увенчанный рубинами шиповника половецкий курган.
А какой неизъяснимой прелестью дышит каждый лист абрикосового деревца, которое поселилось в железнодорожной выемке. Издали оно похоже на костерок, чье тепло согревает озябшую душу.
Осенние дождики в моей коллекции занимают особое место. А всё потому, что они вобрали в себя всё самое благозвучное от июльских ливней и осадков предзимья.
Осенние дождики не навязчивы. Они стекают янтарным светом с причесок декоративных шелковиц и окрашивают серебром зонт идущей по аллее городского парка незнакомки.
Но я не собираюсь навязываться на провожатые. Ведь у незнакомки уже есть спутник. Он шепчет даме сердца потаённые слова, на которые только способен. Они отлично смотрятся вместе. Незнакомка с осенним дождиком под ручку.
У предвечерья и осени есть нечто общее с землепашцем, который после трудов праведных заполучил право на отдых. Он еще не смыл прах борозды с лица, в ушах дрожит отзвук идущего бороздой трактора, но впереди – ужин и первая спокойно выкуренная за весь день сигарета.
Однако насладиться сполна тишиной мешает канонада. Она гремит железными лохмотьями за ближним холмом, и от этого осыпаются с яблонь чуткие листья. Они словно заранее оплакивают судьбу садов, в которые может вторгнуться война. И тогда этот ниспосланный небесами, украшенный трудами землепашца уголок повторит судьбу села Никишино, сады которого всепожирающий огонь войны лишил законного листопада.
Иловайск основан в шестидесятых годах позапрошлого столетия. Назван по имени Иловайских, через земли которых пролегла железнодорожная колея. Статус города получил в 1938 году.
В ходе боёв 2014 года Иловайск серьёзно пострадал. Повреждено около трети жилых домой, несколько школ, ряд промышленных объектов.
Точное число погибших жителей Иловайска неизвестно. Например, по словам восемнадцатилетней студентки Екатерины, которая вместе с бабушкой провела безвылазно в подвале почти две недели, убито сто двадцать её земляков. А так как дорога всё время находилась под обстрелом, бедолаг хоронили под окнами многоэтажек, в огородах, но только не на кладбище.
Декорациями к нашему разговору служила глядевшая пустыми глазницами окон на полумёртвый город средняя школа, двор которой был заставлен искорёженной техникой – грузовиками, автобусами, боевыми машинами пехоты. И уж совсем дико смотрелся на фоне побоища перепачканный копотью белый пёс с обрывком цепи.
– Как же ты уцелел? – удивилась девушка. – Ведь вокруг всё побито осколками… Наверное, во время обстрела оборвал цепь и убежал в более безопасное место. А вот его хозяевам, думаю, повезло меньше…
Пришёл черёд удивиться и нам с водителем. Уж больно бесстрашно Екатерина отцепила от ошейника обрывок цепи и прошлась ладошкой по испачканному загривку. Пёс, похоже, эти действия посчитал за приглашение следовать к новому месту жительства.
– Кушать хочешь? – спросила девушка. – Ну, пойдём, куда тебя девать. Будешь жить в Полкановой конуре, она опустела еще в первую бомбардировку… Правда, чуток в дырах…
То были первые живые души, которые нам встретились в пропахшем пожарищах Иловайске. Поэтому и запомнились. Чуть позже дороги пересеклись с ещё одним кандидатом в новосёлы – пожилой женщиной, которая влачила за собой гружённую домашним скарбом тачку. Судя по массивным колёсам, транспортное средство эксплуатируется как минимум с начала прошлого столетия.
– Почти угадали, – говорит незнакомка. – С этой тачкой мой престарелый тесть ездил вещи менять на еду ещё в Отечественную войну. Тяжеловатая, конечно, но мы люди привычные. Не впервой горе мыкать.
– В какую сторону теперь путь держите?
– К сыну с невесткой. Слава богу, их дом уцелел. Почему сын не помог перебраться? Так он сейчас занят. Могилу на кладбище для убитого позавчера друга копает.
Горечью, страшной человеческой бедой повеяло от этих откровений. А слова женщины были подобны кускам горной породы, которые скатываются вниз по склонам шахтного террикона. Такие же чёрные, саднящие душу.
Как заметил однажды старец Зосима, ещё ни одному поколению на Руси не удалось прожить в холе и неге. Моё, послевоенное, тоже не исключение. Стартовав после окончания Великой Отечественной войны, оно под занавес попало в передрягу, которая неизвестно чем ещё закончится. По крайней мере, путь в будущее я сравниваю с дорогой Иловайск – Старобешево, чьи обочины до сих пор пахнут погибелью…
По пути в Иловайск пришлось сделать внеплановую остановку. В частности, меня заинтересовало скопище легковушек на обочине в полутора километрах от города. Если верить карте, с которой я периодически сверяюсь, это территория Многопольного сельсовета.
– Совершенно верно, это наши земли, – подтвердил назвавшийся сельским головой один из присутствующих. – Василий Дроганов, – представился он. – Что здесь происходит?.. Раскапываем могилу в полезащитной полосе… Знаете что, приезжайте к нам в понедельник, поприсутствуете на похоронах ополченца, а потом помянем его и других погибших товарищей. Сегодня же время просто поджимает…
Впрочем, сельский голова время интервью всё же выделил. А заодно поведал, что в данный момент происходит эксгумация праха неизвестного, предположительно погибшего летом Алексея Зыкова, 1978 года рождения.
– Я сейчас приглашу его жену Ольгу, – добавил Василий. – Она медсестрой в больнице работает… А вот здесь, рядом, ещё один крест. Но это символическое погребение. Неизвестного накрыло прямым попаданием снаряда. Был человек, и ничегошеньки от него не осталось…
Вопреки опасениям, Ольга оказалась чрезвычайно мужественной женщиной, чьё обаяние не смогло изуродовать тревожное ожидание.
– Последний раз, – вспоминает Ольга, – Алексей вышел на связь в начале августе. И с тех пор на мои звонки не отвечал. А ведь первые дни вызов шёл… Чем жила всё это время? Надеждой на встречу… И вот она состоялась… Да, это Алексей. Узнала по характерному перелому ноги и мобильному телефону, который уже никогда не зазвонит.
По словам вдовы, мобильник продолжал принимать сигналы десятого и одиннадцатого августа. И если специалисты возьмутся реанимировать сим-карту, то можно будет прочесть поступившие от живых сообщения…
Машинист железнодорожного локомотива Александр, с которым мы разговорились возле подъезда его пятиэтажки, прошел через все круги иловайского ада. Многократно бывал в шаге от собственной гибели. О плотности обстрелов можно судить хотя бы по залетевшей через форточку пуле, которую сутки спустя деформирует осколок проникшей в квартиру Александра тем же путём мины восемьдесят второго калибра.
Однако к тому времени глава семейства успел отправить своих в эвакуацию, а сам вышел в магазин, чтобы купить чего-нибудь съестного.