— Конечно, нет, — заверила Чарли.
— Но тебя просто необходимо туда отправить, — задумчиво проговорил Ульрих. — Чтобы ты точно не бросилась под первый попавшийся поезд.
— Но я не принадлежу к типу «Анна Каренина», мой тип — «Мэрилин Монро», — возразила я. — Мне нужно снотворное, а оно в мешке для сбора пыли у горничной «Редженси Палас». Таким образом, никакая опасность мне в данный момент не грозит. — И что только на меня нашло! Нужно было вырвать у нее из рук этот чертов мешок для сбора пыли. Тогда сидела бы я сейчас себе спокойно в купе поезда и по одной вытаскивала таблетки из гостиничной пыли. Возможно, это и не самое лучшее, что может быть, но хоть какая-то перспектива, по крайней мере.
— Ладно, я сейчас позвоню твоим родителям, — заявила Чарли. — Чтобы избежать еще более серьезной катастрофы.
— Я пока пойду в ванную, — меланхолично сказала я.
— Ни в коем случае! — Ульрих схватил меня за локоть. — Там ножницы и бритвы!
— К типу «Харакири» я тоже не отношусь, — произнесла я и тоскливо окинула доску с ножами на серванте. — И очень об этом жалею.
Чарли уже набрала номер моих родителей:
— Да, доброе утро, фрау Талер, это Чарли. Шарлота Марквард. Эта ужасная Шарлота. Послушайте, фрау Талер, если вы уже успели прочитать почту… Еще не открывали даже? Хорошо, тогда лучше и не делайте этого вовсе… Да, письмо от Герри, правильно, именно его и не нужно читать, потому что Герри там такую чертовщ… ну, в общем, письмо это просто глупая шутка, нет, оставьте его! Не читайте его совсем. Черт, да почему же вы не слушаете, что вам говорят… С Герри все хорошо, правда, она здесь, стоит рядом со мной. Да, я тоже не понимаю, что все это значит, но… да, тут она права, вы все время говорите гадости о ее волосах… не читайте дальше, я же сказала, таблетки эти горничная… она стоит здесь живая и здоровая… да, но Клаус и правда был отвратительным придурком. Все, у кого зрение, слух, обоняние и так далее были в порядке, на дух его не переносили… Нет, Ханна Козловеки до шестнадцати лет читала книги про всяких там пони и выцарапала «Я люблю Черного Красавчика» на своем портфеле, алло? Послушайте меня, пожалуйста… Да, я ей передам, хотя, возможно, сейчас не самый подходящий момент… Но и вы должны, наверное… Фрау Талер! Вам сейчас нужно, наверное, позвонить всем, кому Герри послала предсмертные письма, чтобы не возникло паники… Да, я могу вас понять… нет, конечно же, тетя Хульда из-за этого не вычеркнет вас из своего завещания… Но это, же очень достойная профессия, вы можете гордиться, моя мама лопалась бы от… но… Э-э… знаете что?! Ничего удивительного, что у Герри депрессия! Вы ужасная мать, я давно хотела вам сообщить об этом!
Чарли нажала на кнопку «отбой» и швырнула Ульриху телефон:
— Эта чертова корова опять думает только о себе! Можно не беспокоиться, что у нее случится инфаркт. Она жутко зла на Герри.
— Думаю, она не одна такая, — произнес Ульрих. — Какого черта ты написала людям все это, Герри?
Да, действительно, какого черта я написала людям все это?
— Я должна уехать в Новосибирск, — прошептала я. — Мне нужно где-то спрятаться.
Телефон, который Ульрих все еще держал в руке, зазвонил.
— Пожалуйста, спрячьте меня!
— Герри, я думаю, лучше будет… — начал Ульрих.
— Пожалуйста!
— Но, Герри, такими вещами не шутят. И психиатрическая помощь…
— Я поселю ее в детской, — перебила его Чарли. — Там она день и ночь будет у меня на глазах.
— Спасибо, — сказала я. — Спасибо, спасибо, спасибо.
В доме моей тети все было тихо. Мы, пригнувшись, проскользнули мимо ее окон и осторожно поднялись по пожарной лестнице, бесшумно ступая мягкими подошвами. Сердце гулко стучало у меня в ушах, а руки тряслись так сильно, что я с трудом попала ключом в замочную скважину.
— Не понимаю, зачем я это делаю, — прошептала я. — Если тетя Эвелин меня тут застукает, всему конец.
— Но тебе, же нужны твои вещи, — тоже шепотом ответила Чарли. — Если бы я пошла одна, меня могли бы арестовать за ограбление. И потом, в любом случае твоя тетя будет безумно рада, что ты жива.
— Ты плохо знаешь моих родственников.
Когда мне удалось, наконец, открыть дверь, мы увидели, что нас кто-то опередил. А именно — тетя Эвелин. Она сидела за кухонным столом, запустив обе руки в мою шкатулку с украшениями.
Испугалась она не меньше, чем я, а может, и больше. Я остановилась как вкопанная и уставилась на нее, а она уставилась на меня.
Только Чарли удалось сохранить спокойствие, и она заявила:
— Добрый день! Извините за беспокойство. Мы хотели лишь забрать кое-какие вещи. И не пугайтесь, это не призрак Герри, она настоящая.
— Я вижу, — прошипела тетя Эвелин. — Доротея мне уже позвонила и сказала, что ты позволила себе сыграть в высшей степени греховную шутку. Лично я все равно ни на секунду в это не поверила.
— Извините, — запинаясь, пробормотала я. — Я не хотела…
— Твоя мать исправляет то, что ты натворила, — сообщила тетя Эвелин. — Она вынуждена звонить всем и объяснять, что у тебя даже на то, чтобы наглотаться таблеток, мозгов не хватило.
— Послушайте-ка, — начала Чарли.
— Если об этом узнает тетя Хульда… — сказала тетя Эвелин.
— А что ты, собственно говоря, ищешь в моей шкатулке с украшениями? — Меня внезапно обуяли стыд, страх и гнев.
— Ничего, — безапелляционно произнесла тетя Эвелин. — Хочу сразу же все прояснить: это уже не твоя квартира. Ты от нее отказалась. А учитывая то, что ты натворила, ты утратила всякое право жить здесь.
— И тем не менее, это вещи Герри! — воскликнула Чарли. — И украшения тоже ее.
Тетя Эвелин захлопнула шкатулку:
— Вы намекаете, что меня может интересовать это барахло… эта дешевка?
— Похоже на то, — сказала Чарли.
— Не нашла того, что искала, да? — не без злорадства спросила я. До меня дошло, что она хотела там найти. — Кольца с аквамарином и жемчужного ожерелья в шкатулке нет!
— Что за чушь? Хотя они принадлежат мне по праву, — заволновалась тетя Эвелин. — И ты прекрасно об этом знаешь.
Чарли решила игнорировать тетю Эвелин. Она достала из ниши мой чемодан и бросила его на кровать:
— Боже мой, Герри, да у тебя вещей-то осталось всего ничего. Что ты сделала с этой квартирой?
— Очистила от дерьма, — ответила я, не выпуская тетю Эвелин из поля зрения.
— Мне искренне жаль твою мать, — бросила тетя Эвелин. — Наказал же Господь такой дочерью. Безбожная маленькая ведьма — вот ты кто. Я всегда это говорила.
Гнев во мне пересилил остальные эмоции.
— Не называй меня больше ведьмой, тетя Эвелин!
— Но я, же не имею в виду ничего плохого. Ты такая чувствительная. Попробуй относиться к себе чуть менее серьезно.
— Ты уже заглянула в мой учебник биологии, тетя Эвелин?
— Ты имеешь в виду те гнусные намеки в твоем письме? — Тетя Эвелин скрестила руки на груди. — Слепой и тот увидит, что Фолькер — сын Райнера: те же волосы, кривые ноги, нос. Если ты надеялась таким образом посеять раздор в нашей семье, я вынуждена тебя разочаровать: свою желчь ты потратила понапрасну.
— Ну да, конечно, тетя Эвелин, тебе лучше знать. — Я взяла со стола свой ноутбук. — Этот Мендель, разумеется, ни черта не смыслил в генетике.
Чарли открыла ящик комода:
— Ну, хоть пара трусов-то у тебя должна была остаться?
— Остались только самые красивые, — ответила я.
— Ну, это всего три пары.
— Да, — кивнула я и вдруг пожалела, что выбросила все утягивающие трусы телесного цвета, которые стоили мне целого состояния.
— Квартира должна быть приведена в порядок, — вмешалась в мои мысли тетя Эвелин. — Еще нужно будет заново выкрасить стены. И вообще, будет лучше, если ты здесь проведешь ремонт, и, таким образом, нам не придется делать эту работу. Еще ты должна заплатить нам за три следующих месяца.
— Але! Да прекратите же вы, в конце концов! — вмешалась Чарли. — Ваша племянница чуть не покончила жизнь самоубийством, а вы вместо того, чтобы радоваться, что она все еще жива…
— Да это все спектакль, — заявила железным голосом тетя Эвелин. — Она это все устроила, чтобы наконец-то оказаться в центре всеобщего внимания. Точно так же она совершенно сознательно расколотила мейсенский фарфор. Я знаю ее с самого рождения и хорошо представляю себе, на что она способна.
Мое терпение лопнуло.
— А дядя Корбмахер мое письмо читал? — спросила я. — Или Фолькер?
Тетя Эвелин запричитала:
— Мы приняли тебя здесь, у нас, ты счастливо жила здесь все эти годы. И вот благодарность!
— Нет. Я не обязана выказывать вам свою благодарность. Если Фолькер был внимательным на уроках биологии в школе, он наверняка уже задумывался о несоответствии цвета своих глаз. Может, он даже пытался его сменить.
— Ты хочешь своими лживыми, подлыми намеками разрушить счастливую семью, да? — Тетя Эвелин бросила на меня злобный взгляд.
Чарли, запихнув в чемодан все, что попалось ей под руку, замерла, выжидающе глядя на меня.
— Я не хочу разрушать счастливую семью, — сказала я. — Но я также не хочу ни платить за три месяца, ни делать здесь ремонт. И если ты будешь на этом настаивать, я непременно помогу дяде Корбмахеру разобраться с теорией наследственности. Или даже не ему, а тете Хульде.
— Это шантаж, — прошипела тетя Эвелин.
— Если бы я сказала, что ты каждый месяц должна мне отписывать по тысяче евро, вот тогда это был бы шантаж.
— Какая подлость! — возмутилась тетя Эвелин.
Чарли застегнула молнию на чемодане и подняла его с кровати:
— Остальное заберем завтра.
— Я бы поставила на дядю Фреда, — заявила я. — По цвету глаз он подходит идеально.
Тетя Эвелин ничего на это не ответила и стояла, проглотив язык.
Дорогая Бритта!
К сожалению, я вынуждена отклонить приглашение на встречу выпускников нашего класса: в следующую пятницу я умру от передозировки снотворного и поэтому не смогу прийти.
Несомненно, тебя жутко интересует, как сложилась моя жизнь, потому что, зная это, ты сможешь, как обычно, выпендриваться и казаться более важной персоной, чем ты есть на самом деле. Ну что ж, скрывать мне нечего!