— Ну, для этого, пожалуй, еще рановато, — иронично заметила я, представив, как отреагировали бы мои родители на этот звонок, если бы я и правда наглоталась снотворного. «Приношу вам свои искренние соболезнования. Скажите, а мы можем опубликовать роман вашей дочери о вампирах? На вырученные за него деньги вы сможете купить отличный гроб».
— Да, я знаю. Я просто хотел справиться, как у вас дела.
— Но если бы я умерла…
— Но ведь могло же быть и такое, что вы приняли недостаточно таблеток, — сказал Адриан; теперь голос у него звучал немного раздраженно. — Или вас могли вовремя обнаружить.
— Но… — начала я.
— Никаких «но», ребенок! — в силу привычки прошипела мама из-за двери.
— Гонорар в любом случае получу я, — произнесла я. — Это хотя бы мой баланс обратно в плюс выведет.
— Хорошо, — согласился Адриан. — Значит, это мы прояснили. Все остальное обсудим позже.
Мне не хотелось, чтобы он клал трубку.
— А вы бы пришли на мои похороны? — спросила я тихо.
— Я бы послал венок, — ответил Адриан и повесил трубку.
Дорогой Гарри!
Извини, пожалуйста, за опоздание, у меня просто было слишком много хлопот в связи с подготовкой к самоубийству. Вот наконец обещанные два четверостишия для юбилейного сборника, который ты готовишь на серебряную свадьбу родителей:
Алекса хочет богача, холла хи, холла хо,
И Фред не смог дать стрекача, холла хи-ха-хо.
Машина, собака, дом и дети, холла хи, холла хо,
У нее есть все на свете, холла хи-ха-хо.
Чу, у других дела получше, холла хи, холла хо,
И Алекса Фреда дрючит, холла хи-ха-хо.
А у него еще к тому же проблемы с простатой, холла хи, холла хо.
Как хороша жизнь, не правда ли, холла хи-ха-хо.
С наилучшими пожеланиями в ре-мажоре, твоя кузина Герри.
Р.S. Прости, что сказала тебе, что, если наесться мыла, можно полететь. Но я тогда еще сама была маленькой и никак не могла знать, что через несколько лет ты, придурок, натаскаешь мыла из туалетов и нажрешься его. Тебе ведь было уже девять, когда ты — основательно подкрепившись мылом — спрыгнул с крыши гаража дяди Густава. По правде говоря, я до сих пор иногда задаюсь вопросом, как ты при столь вопиющей тупости сумел подняться до высокой должности специалиста в области экономики и организации производства.
12
Мама отпустила меня вскоре после обеда, когда отзвонились последние из ее сестер, партнерш по игре в бридж и тетушек. (Насколько я помнила, никому из них я писем не писала, но чего уж там — я попросила прощения у всех.)
И хотя за это время моя мама как минимум трижды прошествовала мимо меня (например, в туалет), она на меня не смотрела и больше со мной не заговаривала. Она лишь время от времени шипящим шепотом давала различные указания из-за двери. Ни пить, ни есть она мне не дала.
После окончания занятий в школе позвонила моя сестра Лулу:
— Вот это да, что это ты делаешь дома? Я думала, мама тебя на порог больше не пустит.
— К сожалению, пустила, — сказала я.
— Ладно, раз уж я на тебя нарвалась, слушай, что я тебе скажу. Во-первых, хорошо, что ты жива. И во-вторых, твои подозрения насчет Патрика не подтвердились.
— Ну и, слава богу.
— Да, — проговорила Лулу. — Патрик никакого отношения не имеет к тому типу, которого ты тогда подцепила…
— OtboyniymolotokЗ1.
— Да, этот извращенец… так вот, между ними нет ничего общего.
— Ага, только внешность, — кивнула я. — Наверное, они астрологические близнецы, такое иногда бывает.
— Чепуха, — сказала Лулу. — Ты просто что-то спро-е-ци-ро-ва-ла на Патрика! — Когда Лулу использовала в разговоре со мной заимствования, она всегда произносила их очень медленно. — Otboyniymolotok! Вечно ты выбираешь каких- то невообразимых типов. Да еще в Интернете! Я тебе сразу сказала, что там сидят одни только чокнутые и извращенцы. Ну-ка, позови маму к телефону, мне нужно кое-что с ней обсудить.
— Ладно, только недолго, бабушка Элсбет еще не звонила. Я не знаю, за что, но я должна буду срочно перед ней извиниться.
Перед своей мамой я тоже извинилась.
— Мне очень жаль, мама, — произнесла я, когда мы не смогли больше никого вспомнить, кто еще не позвонил.
— Со мной у тебя этот номер так просто не пройдет, — заявила мама. — Ты должна думать, прежде чем что-то делать.
— А если бы я сейчас была мертва? — спросила я.
— Было бы не лучше, — сказала мама.
Мда, спасибо и на этом.
Перед тем как уйти, я поискала папу и нашла его в саду. Он высаживал цукини на грядку.
— Папа! Ты тоже больше со мной не разговариваешь?
— А о чем ты хочешь поговорить, дочка? — Его лицо все еще сохраняло прежнее каменное выражение. — Приятного мало, ты согласна?
— Я никому не хотела причинить боль.
— Это просто смешно! — неожиданно закричал он на меня. — Как это ты хотела лишить себя жизни, никому при этом не причинив боли?
— Я думала, вас это не заденет так сильно… — Глупо, но по щекам у меня опять заструились слезы. — В последнее время дела у меня шли неважно, папа. Не только вы по-другому представляли себе мою жизнь — я тоже никогда не думала, что получится вот так! И потом, у меня есть определенная склонность к неврозу, и… хотя я боролась и пахала, как вол… в конце концов, у меня остался только один выход.
— Не всегда в жизни у нас все получается так, как мы себе представляли. — На лбу у папы вздулась вена, которая появлялась там, только когда он проигрывал в теннис. — Я тоже себе и представить не мог, что моя младшая дочь когда-нибудь попытается лишить себя жизни.
— Как я уже сказала, я никому не хотела причинить боль, — откликнулась я.
Мой отец сжал губы.
— По правде говоря, я ни по кому из вас скучать бы не стала! — вдруг выпалила я. А, ну вот, опять мое склочное подсознание себя проявило. — Все равно, что я ни сделай, вам все не так. Вы же стыдитесь моего цвета волос и моей профессии, вы стыдитесь того, что я все еще не нашла себе мужа. Я знаю, что вообще-то должна была родиться мальчиком. Вы четыре раза хотели сына, а получали «всего лишь» дочку. С каждым разом ваше разочарование становилось все больше. Но ведь никто не получает именно такую жизнь, какую хочет, правда? Человек должен довольствоваться тем, что у него есть.
Меня охватила такая ярость, что я даже перестала плакать. А мой отец, очевидно, был так поражен, что не смог ничего возразить.
— Ну, по крайней мере, теперь у тебя есть внуки, — добавила я, развернулась и ушла.
— Смотри, кто здесь у нас, — сказала Чарли, открывая мне входную дверь.
Этим кем-то оказался Оле.
Он смотрел на меня очень серьезно, насупив брови, так что они сходились на переносице. Никогда прежде я не видела, чтобы у него был такой взгляд. Обычно он смотрел на меня, словно я была младенцем Иисусом — никак не меньше: широко раскрытыми блестящими голубыми глазами.
Да ладно, чего уж там! Он был не единственным, кто одарил меня сегодня мрачным взглядом. К этому вполне можно привыкнуть.
— Нам нужно поговорить, — произнес Оле.
— Я ни с кем не хочу разговаривать. — Я обошла его и поплелась к Чарлиной комнате для репетиций. Мне жутко хотелось громко и от души поплакать в окружении коробок из-под яиц. К тому же выглядела я не ахти как. Волосы у меня были немытые, макияжа на лице нет (хотя это как раз было весьма кстати — я собиралась рыдать, так что все равно косметика бы стерлась), и на мне была надета футболка с красноречивой надписью «Fuck yourself», которую мне любезно одолжила Чарли.
— Она только вернулась от родителей, — пояснила Чарли. — Что, очень паршиво все было, да, Герри? А, мышонок?
Сама того не желая, я начала плакать прежде, чем успела дойти до дверей своей комнаты.
— Вот клуша, твоя мать! — возмутилась Чарли. — Вместо того чтобы радоваться, что ты еще жива, и задаваться вопросом, зачем ты это сделала…
— Зачем ты это сделала, Герри? — спросил Оле.
— Но я, же этого не сделала, — всхлипнула я. — В этом вся моя проблема.
— Так ты сняла номер в этом отеле только потому, что хотела свести счеты с жизнью?
— Оставь меня в покое, Оле. — Я попыталась закрыть обшитую коробками из-под яиц дверь. — У тебя своих проблем хватает, и мы в них не лезем.
Оле поставил ногу в дверной проем:
— Я просто хотел выяснить пару вещей.
— Нечего тут выяснять. Ты просто оказался не в том месте и не в то время.
— В нужном месте в нужное время, — поправила меня Чарли. — Если бы не Оле, тебя бы уже сегодня не было в живых.
— Да, и как бы это было хорошо, — сказала я.
Чарли положила руку Оле на плечо:
— Ей нужно еще пару дней, чтобы оклематься. Тебе лучше уйти.
— Да, сейчас. У меня всего пара вопросов. Что с Джо?
Я ничего не ответила, только сильнее прижала дверью ботинок Оле.
— Ты сделала это из-за него? — спросил Оле.
— Ах, Оле! Джо всего лишь выдумка, фантом, — ответила я.
— Что?
— Акрополь!
— А?
— Акроним, — поправилась я. — Ну откуда мне знать, как это называется правильно?!
— Аноним, — предложила Чарли свой вариант. — Псевдоним. Метафора.
Оле наморщил лоб:
— Все равно не понимаю.
— Я придумала Джо, — созналась я. — Сочинила себе рандеву, и мне это понравилось. Рандеву со смертью. Как в фильме с Брэдом Питтом.
— «Знакомьтесь, Джо Блэк», — догадалась Чарли. — Где смерти было скучно. До любовной сцены.
— То есть нет вообще никакого Джо? — спросил Оле.
— Ну почему же, наверное, есть где-то, — раздраженно откликнулась я. — Но лично я ни с одним не знакома. А теперь иди домой, Оле. Я хочу побыть одна.
Но Оле упрямо не убирал ботинок из дверного проема. Это был качественный, дорогой итальянский ботинок ручной работы, и он наверняка страдал от дурного обращения.
— Где ты взяла таблетки?