м поговорить? Пожалуйста. Я знаю, что ты расстроена тем, как все в итоге сложилось, но нужно жить дальше. Хорошо?
Я вешаю трубку, сама не понимая, что только что сделала и какой в этом имелся смысл. Я потратила целый час на поиски в интернете и позвонила молодой женщине, от которой хотела отделаться. Что со мной творится?
Всему настанет конец. Всему этому. Я это точно знаю. Если это она меня преследует, то скоро оставит это занятие, займется своими делами, и все станет как прежде, как для нее, так и для нас. А теперь мне надо заняться чем-нибудь дельным. Завтра Джейкоб идет во второй класс в начальной школе Блоссом-Корт, а Дэниел начинает карьеру консультанта в «Стратеджик солюшнз». А что же я? А я снова стану уборщицей, поваром, шофером без машины, потому что до приобретения своей у нас остается только арендованный автомобиль, который будет нужен Дэниелу по работе. Я радуюсь и завидую новому предприятию в его жизни. Собственной страсти у меня нет. Все, что было раньше, осталось в прошлом.
Встаю с кровати, направляюсь в гардеробную и совершаю пять ходок туда и обратно, чтобы разложить одежду по тяжелым деревянным ящикам в соответствии со временем года. Интересно, где мы будем жить после того, как закончится полугодовой договор аренды на этот дом. Каким будет следующее лето.
Мой телефон издает сигнал, и пульс сразу зашкаливает, но это всего лишь приложение видеокамеры сообщает о том, что на подъездной дорожке кто-то появился. Я подключаюсь к видеокамере: это Дэниел и Тара. Они выходят из машины, за ними вылезают мальчики. Они идут, чеканя на ходу баскетбольный мяч. Джейкоб с Коди довольные, и меня охватывает радость, что сын так быстро нашел себе товарища. Дэниел тоже выглядит куда более спокойным, чем был на протяжении долгих недель. Он смеется над чем-то сказанным Тарой и откидывает рукой волосы со лба. Меня отчего-то пронзает боль. Я будто камень проглотила.
Слышно, как закрывается входная дверь. Я снова смотрю на изображение с камеры, но не могу понять, вошли ли Тара с Коди в дом. На экране никого не видно.
Сбегаю вниз. Тара вновь удивляет меня своим присутствием в моем доме. На сей раз она стоит прямо возле лестницы.
Я вздыхаю.
– Привет, Тара. А где же мальчики и Дэниел?
– Коди с Джейкобом в гостиной играют в видеоигры, а Дэнни на кухне. – Она скалится в улыбке. – Кажется, у нас так и не получилось узнать друг друга получше. Я в самом деле надеюсь, что мы подружимся. – Ее симпатичное лицо сияет, и она явно довольна своей решительностью.
Я же задыхаюсь. Мне нужна передышка.
Делаю шаг вперед в надежде на то, что Тара отступит, но она не двигается ни на дюйм.
– Ты много успела, пока нас не было? – спрашивает она, оглядываясь вокруг.
Может, она проверяет, работают ли скрытые камеры?
– Немного продвинулась. – Я миную ее обходным маневром, увеличивая расстояние между нами.
С кухни доносится постукивание. Судя по открыванию и закрыванию дверей кухонных шкафчиков, муж разгружает посудомоечную машину. Я ценю его помощь, но почему именно сейчас? И зачем он опять впустил Тару?
– Мы замечательно провели время на баскетбольной площадке. Мальчики очень похожи. Я имею в виду, что Джейкоб общительнее, чем Коди – тот более застенчивый, – но у них много общих интересов. Баскетбол, видеоигры… – Она пристально смотрит на меня. – Мне кажется, Джейкоб очень похож на Дэнни.
Я сощуриваюсь.
– Ты имеешь в виду моего мужа? В каком плане?
– О, я просто хотела сказать, что Дэнни очень любезен.
В отличие от меня – таков не очень-то тонкий подтекст.
– Ты чего-то хотела? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал, а лицо выражало дружелюбие. Хотя это не так-то просто, поскольку Тара увлеченно разглядывает все вокруг, впиваясь своим острым взглядом в утилитарный интерьер нашего дома и бог знает во что еще.
– Ой, да! Я хотела пригласить вас всех на барбекю сегодня попозже.
На Сиреневой аллее все так гостеприимны? На Клифсайд мы приветствовали соседей по обе стороны улицы взмахом руки и поливали друг другу растения, когда кто-то был в отъезде, не более того. Все жили сами по себе, держась на комфортной дистанции.
– Звучит… мило, – отвечаю я, хотя думаю совсем иначе.
Тара хлопает в ладоши.
– Прекрасно! В четыре, хорошо?
Раз уж мне все равно не отделаться от этого мероприятия, я решаю выжать из него максимум.
– Да. Что-нибудь прихватить с собой?
– Только своих милых мужчин.
Меня передергивает.
– Отец Коди тоже будет? – интересуюсь я.
Ее манера тут же меняется.
– Его нет, – произносит Тара сдавленным голосом.
Температура в комнате падает на несколько градусов.
– Ой, – вырывается у меня, и я умолкаю, ожидая продолжения. Но Тара просто стоит и молчит.
Неловкое молчание длится до тех пор, пока она не встряхивает головой, будто отгоняя от себя какую-то мысль, и говорит:
– Ладно, пойду попрощаюсь с Дэнни и заберу Коди.
Мы вместе идем на кухню, где Дэниел заканчивает вынимать из посудомойки чистую посуду. Волосы у него растрепаны, синяя футболка прилипла к мокрой от игр с мальчишками спине. Я подхожу к мужу и собственнически кладу руку ему между лопаток.
– Кажется, у тебя получилась хорошая тренировка, – говорю я и наклоняюсь к нему, провоцируя на поцелуй.
Тара смотрит, а я как раз на это и рассчитываю.
– Вы оба такие обалденные, – говорит она. – Просто идеальная пара. Но все же мне надо отвести Коди домой и покормить. – Соседка улыбается Дэниелу, а потом мне. Она подзывает сына, оставив Джейкоба в гостиной, и мы с Дэниелом провожаем их до крыльца.
– Увидимся в четыре! – кричит она, после чего мы заходим в дом и закрываем дверь.
– А что будет в четыре? – недоумевает Дэниел.
– Барбекю у соседки. Тара тебе не сказала?
– Не-а, – отвечает Дэниел. – Как по мне, так для одного дня общения с ней уже достаточно. Ее как-то… много.
Я улыбаюсь.
– Согласна. И, может, в следующий раз не стоит оставлять ее в доме одну, пока вынимаешь посуду из посудомойки?
– Она сказала, что сама найдет выход.
– Что ж, она не нашла. А нам теперь придется идти к ней, поскольку я не нашлась, что ответить.
Дэниел вздыхает.
– Извини.
– Давай просто постараемся воспользоваться этим походом по полной программе, хорошо? – покорно говорю я.
Муж кивает.
– Я пойду наверх приму душ, – сообщает он, обмахиваясь влажной футболкой. – Ты тут уже много переделала?
– Кое-что. – Сейчас можно было бы рассказать ему про сообщение, но я этого не делаю. Он скажет, что это всего лишь спам, а я накручиваю себя, потому что просто не умею расслабляться.
– Мамочка, я хочу есть! – Джейкоб в носках тормозит возле нас, скользя по полу.
– Иди на кухню и помоги маме приготовить обед, – велит ему Дэниел. А сам устремляется наверх принимать душ.
– Мог бы и сам приготовить ему обед, – бормочу я себе под нос. Правда, потом я вспоминаю, что он готовил завтрак и отвел Джейкоба поиграть в баскетбол. Это уже куда больше того, что Дэниел делал по воскресеньям в Ванкувере, поскольку там он обычно все выходные напролет играл в гольф и работал.
– Что, мамочка? – переспрашивает Джейкоб.
– Ничего, сладкий. Чего бы ты съел?
Глаза Джейкоба загораются. Я заметила, что сегодня он ни разу не сосал большой палец.
Сын расплывается в улыбке.
– Твой знаменитый жареный сыр!
Я приобнимаю его за маленькие плечики.
– Идет. Можешь помочь мне намазывать хлеб маслом.
Проходя по гостиной, мы минуем окно, выходящее на Тарину кухню. Прозрачные шторы с бледно-голубыми и серыми цветами раздвинуты.
Тара стоит возле окна и вглядывается в наши окна. Заметив меня, она быстро отворачивается и тянется за чем-то на кухонном столе. У меня на затылке волосы встают дыбом. Я спешу за Джейкобом.
Может статься, что беспокоиться мне стоит вовсе не из-за Холли. Возможно, опасность куда ближе, чем я думаю.
Глава десятая
Бриллиантовый браслет сверкает на столе перед отцом и Лизетт. В Холли крепнет желание спастись бегством, но она не может просто развернуться и броситься прочь. Теперь уже слишком поздно. Спасенья нет. Сердце стучит с такой скоростью, что начинает кружиться голова. Как такое возможно? Она ведь спрятала браслет очень надежно, подсунула под свои эссе и учебники на самом дне ящика письменного стола. С какой стати Лизетт или отец вообще решили туда сунуться?
Холли не в состоянии говорить. Она не может даже двинуться. Взгляд Алексис мечется между браслетом на столе, Холли и родителями. Она подступает на шаг к Холли – едва заметный выбор стороны перед тем, как карты будут раскрыты.
– Алексис, иди, пожалуйста, наверх, в свою прежнюю половину дома, – стальным тоном произносит Джон. Его взгляд холоден и жесток. Он сидит, как статуя, посреди дивана, уперев руки в бедра. Лизетт прижимается к нему.
– Я считаю, что должна остаться, – возражает Алексис.
– Золотце, тебя это не касается, – отвечает дочери Лизетт. Глаза у нее опухшие, шапочка из черных волос в полном беспорядке.
– Побудь пока у меня в комнате, Алексис. Я скоро приду. Все в порядке. – Мозги Холли кипят в попытке найти объяснение, способное стереть с отцовского лица это ужасное разочарованное и хмурое выражение.
Алексис трясет головой.
– Я останусь здесь.
– Как знаешь, – отвечает отец и поворачивается к Холли. – Зачем? – вопрошает он, пристально глядя на дочь, как на чужую.
Холли стоит, не говоря ни слова, не в силах взглянуть на Алексис и страшась того, что произойдет дальше.
Она не может ничего объяснить. Ответа на отцовский вопрос не существует. Холли сама не понимает, для чего ей понадобилось красть значимые для Лизетт вещи и наслаждаться возможностью заставить ее почувствовать утрату.
– Я не знаю, – говорит она, злясь на то, как слабо и тихо звучит ее голос. – Мне жаль.