Знаю, что это неправильно и Дэниел будет на меня очень зол за то, что я собираюсь сделать. Но его здесь нет. Моя задача – выяснить, что Тара не хочет рассказывать нам о Нике и почему мы стали объектом ее нездорового внимания.
Открываю боковую дверь гаража – большого помещения на две машины с бетонным полом и деревянными полками на задней стене. На этих полках хранится ящик с инструментами, всяческие садовые принадлежности вроде перчаток, лопаты и секатора, а также электрические провода. Ничего такого, на что можно встать, чтобы дотянуться до лампочки. Потом замечаю прямо под полкой составленные друг на друга коричневые ящики из-под молока. Максимально тихо беру два, продолжая прислушиваться, не проснулся ли Джейкоб. В доме, кажется, тихо.
Открыв дверь ногой, выставляю за порог два ящика и снова закрываю дверь. Потом, установив ящики один на другой, задерживаю дыхание, потому что боюсь упасть, и встаю на них. Моя рука едва дотягивается до лампочки. Но мне удается направить объектив камеры прямо на окно соседской кухни. Затем уже с телефона отключаю в этой камере датчик движения. Она продолжит записывать изображение. Просто не будет включаться свет от малейшего движения в Тарином окне.
Осторожно слезаю с ящиков, ставлю их обратно в гараж и отряхиваю леггинсы. Оправдываю я свое деяние тем, что не направила камеру на спальню соседки или куда-нибудь в район комнаты Коди. Я уже собираюсь идти обратно в дом, как по моей спине пробегает предательский холодок страха. Я явно не одна.
Поворачиваюсь. Мужчина из дома напротив сидит на своем крыльце в темноте. На нем бежевая водолазка и те же штаны, что и всегда. По всей вероятности, он видел все, что я сделала. Плевать. Мне все равно, что он видит. Если на то пошло, лучше бы он совсем лишился зрения. Была бы моя воля, я бы наглухо заколотила его веранду, чтобы он ни на кого не пялился. Бросаю на него самый свирепый взгляд и захожу в дом. Бегом поднявшись наверх, прикладываю ухо к двери Джейкоба.
Он по-прежнему спит и не знает, что его мать начинает сходить с ума, а отец заседает на какой-то ультраважной встрече почти в десять вечера в воскресенье.
Теперь я уже жалею, что не разобралась с соседом напротив. Почему я вечно должна отступать? Мириться со страхом вместо того, чтобы решить проблему? С меня хватит. Я снова выхожу на улицу, запираю за собой дверь и решительно направляюсь к дому того мужчины. На улице похолодало, а я в одной тонкой рубашке, поэтому, подходя к его крыльцу, обхватываю себя руками.
Сосед заметно напрягается, а потом встает и подходит ко мне. При свете тусклой лампочки на веранде взгляд его голубых глаз кажется холодным и испытующим. Лежащая на перилах рука подрагивает не то от ночного холода, не то от нервозности.
Я решаю, что дружелюбная манера поведения станет наиболее благоразумным выбором.
– Здравствуйте. Вам, наверное, тоже захотелось подышать свежим воздухом. Меня зовут Сара Голдман. Я ваша соседка. – Я протягиваю ему руку, и он смотрит на нее так, будто не понимает, что с ней делать.
– Я Эзра. Соседский дозор.
Я опускаю руку. Непонятно, серьезно он или шутит. Его лицо не выдает никаких эмоций. Скулы настолько острые, что ими можно резать стекло; глаза впалые. Это одинокий странный человек и, возможно, не вполне уравновешенный.
– Я рада, что у нас есть соседский дозор, – говорю я. – Мы только вчера переехали, и вчера поздно ночью я кого-то видела у себя во дворе. Мне показалось, что чуть раньше я снова услышала какой-то звук на улице, – сочиняю я, – вот и вышла посмотреть. – Я говорю не очень связно, поскольку единственное, что указывает на то, что он меня слушает, это дергающаяся мышца на его остром подбородке. – Вы не видели, не заходил ли кто-нибудь ко мне во двор или в проход между домами? – Я показываю на противоположную сторону улицы.
Он качает головой.
– Вы хорошо следите за Джейкобом?
Кровь стынет у меня в жилах. Откуда он знает, как зовут моего сына? Но прежде, чем я успеваю что-нибудь сказать, он продолжает:
– Будьте осторожны. Никогда не знаешь, что на самом деле за люди твои соседи. – Сказав это, он поворачивается и уходит в дом. Мне слышно, как за дверью скрежещет запирающийся замок.
Я, хлопая глазами, остаюсь стоять на крыльце. Мне хочется забарабанить ему в дверь и потребовать объяснений, но у меня даже нет уверенности, что мне безопасно находиться здесь одной. Бегу обратно к дому, запираю за собой дверь и падаю на диван. Внезапно в мое сознание пробивается новая тревога. Дэниела до сих пор нет дома, а этот жуткий человек, наверное, видел, как он уходил. Что, если…
Нет. Об этом думать я себе не позволю. Пора прекратить делать скоропалительные выводы и сочинять страшные истории. Возможно, он затворник, которому нечем заняться. Внешность бывает обманчива.
Потом меня кто-то трясет, и я просыпаюсь. Как такое вообще возможно? Как я умудрилась уснуть?
– Сара.
– Что?! – подхватываюсь я. Спросонья мне не сразу удается прийти в себя. Я щурясь смотрю на Дэниела. Его бледное лицо искажено ужасом.
– Я не могу найти Джейкоба.
Глава шестнадцатая
Задержав дыхание, Холли всматривается из-за угла бунгало в чащу леса и пытается понять, кто прячется среди деревьев. У нее нет никаких сомнений в том, что минуту назад она заметила, как кто-то пробежал. А вдруг этот кто-то пытается проникнуть на частную территорию? И он видел, как она заходила в домик? Она провела там не меньше пятнадцати минут, влезая в телефон Дэниела и устанавливая приложение для отслеживания. Холли не знает точного времени, но по ее ощущениям должно быть около половины третьего. О господи. Джейкоб перестал звать ее с кухни. Уж не додумался ли он перелезть через ограждение и отправиться в овраг искать ее?
Девушка обходит бунгало, возвращаясь к переднему фасаду. Сердце уходит в пятки. Она отпирает калитку и делает шаг на поросший травой уступ, рискуя совершить головокружительное падение в реку Капилано внизу. Холли судорожно ищет глазами маленькую фигурку Джейкоба или того, кто шныряет за деревьями. Никого.
Сара, должно быть, не страдает боязнью высоты, раз фотографирует здесь. Холли тоже не боится, но все же на крутом, поросшем лесом склоне с торчащими колючими ветками тяжело передвигаться не держась за стволы. Поэтому Холли не расслабляется до тех пор, пока снова не поднимается к забору. Она еще раз оглядывает лес. Нельзя уходить далеко от дома, оставив там Джейкоба без присмотра. В конце концов девушка сдается, потому что не замечает других следов чьего-то присутствия.
– Странно, – произносит она, возвращаясь на террасу.
– Что странно?
Она вскрикивает. Через раздвижные двери из гостиной выходят Дэниел и Джейкоб. У Холли внутри все опускается, и ее прошибает холодный пот. Дэниел должен был пробыть на работе еще несколько часов. Хорошо, хотя бы Сары сегодня долго не было и она не застала Холли в бунгало. Нельзя так глупо рисковать, как сегодня. Сара с Дэниелом никогда не позволят ей жить у них, если не смогут ей доверять.
Судорожно выдохнув, Холли рассказывает все как есть – по крайней мере, часть правды.
– Мне показалось, что я кого-то видела в лесу за забором, и пошла посмотреть. Я забеспокоилась, что кто-то хочет залезть во двор или в бассейн.
Брови Дэниела приподнимаются.
– И оставила Джейкоба в доме одного?
Лицо Холли пылает.
– Джейкоб должен был ждать меня на кухне. Я отошла в лес всего на минуту. – Она в ужасе от того, что Дэниел сейчас ее уволит и выгонит из дома. Холли изо всех сил изображает раскаяние. – Простите ради бога.
– Ладно. Но в следующий раз все-таки лучше дождаться меня, и я сам проверю, что там. Возможно, это просто енот. – Дэниел пожимает плечами и закрывает дверь. Он улыбается, и от его снисходительности Холли чувствует себя совершенно по-дурацки. Потом он серьезнеет. – Сара написала мне сообщение и попросила приехать домой, потому что ты не отвечала ей на сообщения.
Холли начинает задыхаться от страха. На сей раз она по-королевски облажалась. При этом она чувствует некоторое замешательство.
– Я не получала от нее никаких сообщений.
Девушка медленно вытаскивает из кармана шортов свой телефон. Она не помнит, не оставила ли открытым снимок с экрана его телефона. Черт. И правда оставила. Она стучит пальцем по экрану, закрывая все открытые приложения, а затем переключается на главный экран. Теперь ей видны три сообщения от Сары.
Холли тут же строчит ответ с объяснением и просит прощения.
Сара односложно отвечает «хорошо».
Однако Холли понимает, что все совсем не хорошо.
– Расскажи Холли свой анекдот, пап! – встревает Джейкоб, подпрыгивая на краю бассейна.
– Осторожно, Джейки, – беспокоится Холли.
– Ты прямо как Сара. – Дэниел смеется, но в его тоне сквозит легкое осуждение.
Он усаживается за столик на веранде. Сегодня он в темно-синем костюме, а бледно-голубая рубашка очень идет к его слегка загоревшей коже. В нем нет той властности, что присуща ее отцу, но он определенно чувствует себя непринужденно. Возможно, это от уверенности в том, что ему сойдут с рук его делишки, которые он проворачивает с помощью телефона, заныканного под диванные подушки в считаных шагах отсюда. Он не был бы так беспечен, если бы знал, что Холли собирается вывести его на чистую воду.
– Где же Сара? – спрашивает она, присаживаясь за столик рядом с Дэниелом, просто потому что не знает, что еще сделать.
– У парикмахера. – Губы Дэниела сжаты. – А я был на встрече.
– Мне правда искренне жаль, что вас выдернули со встречи. Я не заметила, что у меня звук выключен. Наверное, случайно нажала на кнопку.
– Анекдот, пап! – напоминает Джейкоб и подбегает, чтобы усесться к отцу на колени.
– Точно. Идут три помидора, один отстал и кричит…
– Что? – хором спрашивают Джейкоб и Холли.
– Я еще поспею!
Холли притворяется, что ей смешно, но на самом деле у нее внутри царит жуткая мешанина противоречивых эмоций.