Тара назвала моего сына Джейки. Так, как когда-то его называла Холли. Кто эта женщина? И что ей нужно?
Продолжаю попытки раскопать что-то о Таре. Прокручивая скудный список ее друзей в «Фейсбуке», не вижу знакомых имен, а на ее фотографиях нигде нет Коди. В основном там мебель, которую она переделала, и тренировки. Посты редкие и ни о чем: книги, фильмы и вегетарианские рецепты. Следующим шагом изучаю ее группы: йога, кулинария и украшения для дома. Еще в самом конце списка есть группа, в которой состоим мы обе – «Маме лучше знать». Это очень популярная группа для родителей, известная почти каждой матери.
Я никогда там ничего не писала, но, бывало, заглядывала и читала все посты об энергичных мальчиках ради советов и товарищеской поддержки. Я вбиваю имя Тары в поисковую строку группы, и мне выдается несколько постов. В большинстве из них она рекламирует свой маленький бизнес – «Дизайн от Тары» – и просит порекомендовать педиатров и стоматологов в Блоссом-Корт. Однако один из постов привлекает мое внимание. Она отвечает маме ребенка-аллергика.
«У моего племянника жуткая аллергия на арахис, поэтому мы вообще не даем ему конфет и рафинированного сахара. А вместо шоколада – рожковое дерево, нам нравится. Попробуйте!»
Племянник, не сын. Чутье меня не обманывает. Тара не та, за кого себя выдает. Она тетка Коди, а не мать. Так кто же его родители? И где они? И для чего ей лгать о том, кем она приходится мальчику?
Я снова пересматриваю все ее посты и фотографии в поисках зацепки, указывающей на то, что она бывала в Ванкувере и знакома с Холли. Ничего не находится, зато мне приходит какое-то уведомление. Кликнув на него, я вижу пост моего брата Натана: субботний ужин, Шаббат, с мамой и его семьей у них в Бернаби.
«Скучаю по старшей сестре», – написал он в комментарии и отметил меня.
Я тоже по нему скучаю. Жаль, что мы с ним не в таких отношениях, когда можно обратиться за советом. Но у нас так никогда не было. Мы сроду не показывали своих слабых мест и постоянно все скрывали друг от друга, а иногда и от самих себя.
Раздается звонок в дверь. Я в страхе застываю, но потом открываю приложение для видеонаблюдения, чтобы посмотреть, кто стоит у двери. Это всего лишь транспортная компания с оставшимися вещами из Ванкувера.
Грузовик большой. И когда двое дюжих парней открывают задние двери и опускают трап, я начинаю сомневаться, что нам здесь понадобится весь этот скарб. Эти вещи являются частью той жизни, которую я оставила в прошлом или отчаянно к этому стремлюсь. Наше съемное жилье полностью меблировано, все свои диваны, кресла, кровати и туалетные столики из дома на Клифсайд мы продали. Значит, в привезенных коробках находятся в основном памятные вещи, сувениры, одежда, игрушки Джейкоба и все-все мои фотографии, кроме снимков с Холли.
Я распахиваю входную дверь и встаю в глубине веранды так, чтобы не мешать грузчикам и в то же время приглядывать за ними, пока они будут заносить вещи в дом.
У Эзры в доме напротив раздвигаются белые занавески, и я понимаю, что он на меня смотрит. Только не понимаю зачем. Я бросаю взгляд на дом Тары. Там никого нет, потому что хозяйка еще не возвращалась.
Потом я замечаю Эмили. Она идет с Роско по тротуару в сторону оврага. Она говорила, что у нее фамилия Лоуренс. Можно и ее тоже проверить. Я прислоняюсь спиной к стене, достаю телефон и быстро переключаю внимание между грузчиками, которые заносят коробки в прихожую, и поиском информации об Эмили. Ее сайт простой и элегантный. Там размещен ее педагогический диплом Университета Бишопс и блестящие отзывы от троих крайне довольных родителей, с энтузиазмом рассказывающих о ее терпении и творческом подходе к детям. Возможно, она действительно доброжелательна и дружелюбна по натуре.
Не знаю, сколько времени я простояла на веранде в своих безрезультатных размышлениях, пока люди заходили в дом и выходили обратно, но вот один из грузчиков подходит и сообщает:
– Миссис Голдман? Мы закончили.
Я благодарю парней, смотрю, как они, хлопая дверями, залезают в машину и отъезжают, а потом захожу в дом, где вдоль стен прихожей громоздятся наставленные друг на друга коробки. У меня нет сил что-то сейчас распаковывать. Я просто сажусь на кухне рядом с притихшим телефоном и размышляю, чем мне заняться теперь, пока Джейкоб в школе, а Дэниел на своей новой работе.
Принимать какие-либо решения прямо сейчас я не могу, поскольку время каким-то образом уже перевалило за три часа пополудни. Мне пора отправляться в школу Блоссом-Корт. Так что я просто жду, пока у Джейкоба закончатся занятия. Тогда я смогу переговорить с его учительницей и узнать, как прошел его первый день. Даже странно, что Тара не написала и не позвонила, чтобы предложить вместе сходить в школу или сообщить, что будет ждать меня там. Ведь за последние несколько дней она провела со мной очень много времени. Дэниел тоже написал только один раз.
Поначалу мне одиноко идти мимо ухоженных газонов и больших кирпичных домов, как две капли воды похожих друг на друга. Но по мере того, как я не торопясь шагаю по улицам Уиллоу-уэй и Магнолия-роуд, ото всего, что я вижу вокруг, появляется ощущение безопасности и чистоты. Надо перестать тревожиться. Возможно, всему есть разумное объяснение. Кроме того, ничего ведь в итоге и не случилось. На нас не напали, не ограбили или… что-нибудь похуже.
Дэниел и полицейские правы. Я сгущаю краски и вижу несуществующие признаки опасности. Подобное осознание меня успокаивает, и я вдыхаю свежий прохладный воздух, направляясь в сторону бульвара Блоссом-Корт. Я поворачиваю направо. Впереди мигают красные огни.
Я бегу к школе, у ворот которой припаркована машина скорой помощи. Кого-то выносят из здания на носилках.
Глава двадцатая
– Доброе утро, – лепечет Сара и зевает, заходя на кухню во вторник утром. Ее прекрасная новая прическа превратилась в нечто бесформенное, а под глазами залегли глубокие тени. – Хорошо повеселилась вчера у костра с подружками? – спрашивает она у Холли и наливает себе кофе, заваренного Дэниелом перед уходом на работу.
Холли удивляет, что он не выпил весь кофейник. Сама она, вернувшись в дом на цыпочках в полпервого ночи, спустя двадцать минут после Дэниела, почти не спала. После того как она побудила его поведать ей свою историю, хранимую в большом секрете от Сары, они вышли из переулка за стриптиз-клубом и пошли в обычный бар неподалеку – захудалый, где их никто не узнает. Оба заказали себе по коле, но Холли к своей почти не притронулась. Она в ужасе и раскрыв рот слушала историю Дэниела. Он объяснил, как из трудолюбивого семейного человека, нацеленного на карьеру, превратился в того, кто позволил втянуть себя в нелегальную игру в рулетку с высокими ставками.
Он познакомился с Чарли в казино, и они сразу поладили. Именно Чарли порекомендовал Дэниела членскому комитету в клубе «Каньон». Дэниел тогда не понял почему. Теперь же он крепко засел в запутанной сети нелегальных азартных игр Чарли Лэнга, приносящих доход самым влиятельным членам клуба «Каньон». И никакой возможности выбраться из долгов перед Чарли у него нет.
– Я в заднице, пока не выплачу Чарли больше полумиллиона долларов или не завербую для его игорной схемы новых участников. – Он откинулся на спинку из потрескавшейся черной кожи. – Не говори никому, Холли. Умоляю.
– Ты не можешь указывать мне, что делать, Дэниел. У меня здесь преимущество. Я пока не знаю, что буду делать. Мне надо над этим подумать.
Дэниел посмотрел на свое обручальное кольцо, и его лицо исказилось от сожаления и тревоги.
– Я люблю свою семью больше всего на свете, но я слишком сильно вляпался. Отсюда нет другого выхода, кроме как исполнять то, чего хочет Чарли. Если бы только уладить все с ним, я бы нашел способ соскочить. И больше я бы ни за что с ним не связался. Клянусь.
– Ты клянешься? То есть твои обещания еще чего-то стоят?
Дэниел вздохнул.
– Да, стоят. Чего ты от меня хочешь, Холли?
– Я хочу, чтобы ты нашел хоть какой-нибудь чертов способ – и я не шучу – сделать так, чтобы Сара чувствовала себя лучше, потому что сейчас ты живешь сплошной ложью и разбиваешь ей жизнь.
– Конечно, я это сделаю. Но тебе-то какое до этого дело?
Как он не понимает?
– Потому что теперь я тоже часть вашей семьи.
Дэниел помассировал себя между бровями.
– Нет, это не так. Тебе не нужно вмешиваться. Пожалуйста, просто сделай вид, что ты ничего этого не слышала.
– Не могу, Дэниел. – Она просто не может допустить, чтобы очередной темный и постыдный секрет разрушил ее жизнь. Голдманы – ее единственный шанс обрести настоящую семью. А эти сведения стали ее козырем. – Ты должен для меня кое-что сделать.
Дэниел ответил испуганным взглядом и еще глубже вжался в спинку дивана.
Холли нависла над столом и наклонилась ближе, пока расстояние между ними не сократилось до нескольких дюймов.
– Ты должен убедить Сару взять меня на работу с проживанием. Не только на лето. Я хочу остаться надолго.
Дэниел заартачился.
– Как надолго?
– Навсегда.
– Холли… – Он протестующе поднял руки.
– Если ты этого не сделаешь, я расскажу Саре и полиции обо всех ваших делах с Чарли. Ты потеряешь Сару и отправишься в тюрьму. – Холли старалась сохранять самообладание, но пульс у нее зашкаливал. Как от выдвинутого ею ультиматума, так и оттого, что ее будущее в этом доме было уже так близко, что его можно было почти коснуться рукой.
Дэниел побледнел.
– Не расскажешь.
– Расскажу. – Холли сомневалась, что сможет причинить Саре такую сильную боль, но об этом ему было знать не обязательно.
Ее ультиматум сработал, потому что Дэниел закрыл глаза и кивнул.
– Хорошо. Я это сделаю.
Как бы она ни злилась на Дэниела за его обман и глупость, он все же остается любящим отцом и мужем. В силу этого обстоятельства Холли паршиво себя чувствует из-за угрозы, к которой прибегла ночью. Когда их разговор закончился, Дэниел положил ее велосипед в багажник и довез ее до Клифсайд-роуд, поскольку не хотел, чтобы она ехала одна в темноте. Они договорились, что войдут в дом в разное время на тот случай, если Сара еще не легла и увидит их.