Тара кивает.
– Пойду пока отнесу блюдо на кухню.
Я подхожу к дивану. Коди лежит опухший и измученный. Черты лица размыты.
– Привет, Коди. Как ты себя чувствуешь? – тихо спрашиваю я.
Он пытается улыбнуться.
– Хорошо. Я так рад, что Джейкоб пришел.
Джейкоб подпрыгивает, сидя на краю дивана, и я бросаю на него строгий взгляд.
– Коди нужен покой, так что никаких прыжков, понятно?
Коди смеется.
– Джейкоб не умеет быть спокойным.
Я тоже смеюсь, потому что это правда.
В гостиную заходит Тара.
– Идем, поговорим, – говорит она мне, а потом обращается к детям: – Мальчики, мы будем прямо возле дома. – Она ведет меня через прихожую к двери, и мы вместе выходим на террасу – две женщины, застрявшие каждая в своем пузыре с конфликтно-напряженным содержимым.
Я неловко шаркаю ногами.
– Я очень сожалею о случившемся с Коди. Господи, это, наверное, так ужасно получить подобный звонок из школы. Любая мать была бы без ума от страха.
Отбросив внешний лоск, мы сверлим друг друга взглядами.
– Ты больше ничего не хочешь мне сказать, Сара? – спрашивает Тара.
Я покусываю себе щеку, а потом выдаю:
– Я знаю, что ты Коди не мать.
Тара медленно кивает.
– Не совсем понимаю, какое тебе до этого дело, но ты права. Я Коди не мать. Он сын моего брата. – Она поднимает палец вверх. – Коди не должен слышать этого разговора. Подожди, я закрою дверь, и присядем здесь.
Она захлопывает дверь, и мы устраиваемся в ее светло-голубых деревянных креслах. Я жду, что она заговорит первая.
– Ты постоянно смотришь на меня изучающе, будто не доверяешь, – начинает она. – Почему?
– Что, прости? – откликаюсь я. – Ты постоянно приходишь ко мне в дом, называешь моего мужа Дэнни и ходишь тайком по моему двору ночью.
– Что? Я никогда не заходила к тебе во двор без приглашения.
– Хм, но кто-то заходил. И ты солгала о том, что ты мать Коди.
Тара раздражается.
– Нет, не совсем. Я ни разу не сказала, что я его мать. Ты разве не замечала, что он называет меня Тарой? Из-за своей неврастеничности ты очень многого просто не замечаешь.
Я хмыкаю.
Тара встает.
– Такой разговор лучше пойдет под вино. Розовое, верно?
Не говоря больше ни слова, она уходит в дом и через минуту возвращается с двумя пластиковыми стаканчиками и бутылкой вина, которую ставит прямо на пол.
– Мой брат, Ник. Это катастрофа.
– Он в тюрьме, – припечатываю я, раз уж мы выкладываем все начистоту.
– Если бы так, – говорит Тара. – Тогда все было бы гораздо проще.
Теперь в замешательство прихожу я.
– Коди сказал Джейкобу, что его папа в тюрьме.
Тара вздыхает.
– Не удивительно, что он так сказал. Ник попадал туда и выходил на волю на протяжении всей жизни Коди, начиная с самого его рождения, каждый раз пропадая на долгие месяцы. – Она тянется за бутылкой, наливает в каждый стаканчик и протягивает один мне. – Ник – алкоголик и наркоман. Он занимается всем, чем только можно, и никогда нигде не задерживается надолго. И хотя он побывал в тюрьме уже несколько раз, сейчас он на воле. Кто знает, где он находится в данный момент? Мама Коди дала дёру сразу после его рождения. Так что я единственный постоянный человек в жизни мальчика.
– Значит, Коди не видится со своим папой?
Тара делает глоток из своего стаканчика.
– Уже нет. На самом деле Ник держался несколько месяцев, но потом опустошил мой кошелек и исчез, прихватив с собой игрушки и игры Коди. Это случилось около шести месяцев назад. – Она смотрит на покачивающиеся на ветру трубочки-колокольчики. – На двадцать третье у меня назначена встреча с новым адвокатом по опеке.
Двадцать третье сентября – дата, помеченная большим красным крестом в календаре на холодильнике. Я чувствую себя отвратительно. И, может, Тара права. Возможно, я параноик, потому что явно истолковала всё превратно.
– Я искренне сожалею о… том, что за тобой следила и сомневалась в тебе. Просто… у нас в Ванкувере была история с няней, и я думаю, это она посылает мне странные сообщения. А потом увидела у тебя ожерелье из «Юника», и у нее тоже было оттуда… В общем, я пришла к неверным заключениям.
– Похоже, что так. Кстати, то ожерелье подарил мне Ник. Прислал его с извинениями, когда находился в реабилитационной клинике. Я это ожерелье ненавижу. Надо его выкинуть. Но он ведь мой брат, понимаешь?
– Понимаю, – отвечаю я.
Окно на переднем фасаде дома открыто, и до меня из комнаты доносится тихий разговор мальчишек. Мы с Тарой соседки и, похоже, впервые оказываемся честны друг с другом.
– Я знаю, что это звучит безумно, но ты никогда не видела возле моего дома молодую девушку двадцати двух лет с длинными темно-рыжими волосами? – спрашиваю я.
Тара качает головой.
– Единственный чудак, что попадался мне на глаза, это тот тип напротив. Но мне кажется, он безобиден.
Я делаю глоток вина.
– Я с ним познакомилась. Эзра. Он называет себя соседским дозором.
Тара фыркает.
– Скорее соседский подглядыватель.
Я сжимаю в руке свой стаканчик и смотрю Таре в глаза.
– Кто-то замаскировал в нашем доме видеокамеры, – признаюсь я.
Тарины зеленые глаза округляются.
– Да ты что?
Я киваю.
– Я нашла их в день переезда. А что до оставшейся в Ванкувере няньки… Скажем так: наши отношения закончились очень плохо, а я очень поздно поняла, что она за человек. За ней я тоже наблюдала. Но в ее случае я увидела такое…
Тара подается вперед.
– А что именно?
– Она – секс-манипулятор. Я засекла с помощью видеоняни, как она в моем доме занималась сексом с пожилым мужчиной.
У Тары отвисает челюсть.
– Да. Когда осталась с Джейкобом на ночь.
Тара недоверчиво качает головой.
– Но для чего ей преследовать тебя сейчас?
Я пожимаю плечами.
– Без понятия. Может, я просто страдаю паранойей и все понимаю неправильно. Кажется, это входит у меня в привычку.
Тара внезапно поворачивается к окну.
– Ты ведь не думаешь, что у меня в доме тоже могут быть видеокамеры?
– Не беспокойся, я уже проверила, – говорю я.
Она смеется, и я вместе с ней.
– Я думала, ты меня преследуешь, – призналась я. – Не знаю, почему я так решила, но я правда так считала.
– Все в порядке. Я записала тебя в шпионки. Но, похоже, я была права. – Тара поднимает стаканчик. – Хорошенькая парочка.
Мы снова смеемся, но потом смотрим на дом Эзры и умолкаем.
– Но все же серьезно, откуда нам знать, что те камеры в доме установил не Эзра? Он очень жуткий. Может, нам стоит сообщить в полицию.
– Дэниел уже звонил. Они не могут арестовать человека за жуткий вид и рыже-коричневые штаны.
– И то правда, – соглашается Тара. – Сегодня был просто отвратительный день. – Она ставит свой стаканчик на пол и протягивает мне руку. – Меня зовут Тара Конрой. Я тетя Коди. Мне очень приятно познакомиться уже как следует.
Я беру ее руку в свою.
– А я Сара Голдман. Иногда мне кажется, что я худшая мать на свете.
Глава двадцать восьмая
Субботний полдень, а Холли выпила уже три чашки кофе. Ей так и не удалось уснуть после ухода Алексис. Все, о чем она может думать, это то, что у нее есть видеозапись, способная навсегда разрушить жизнь Чарли и помочь Голдманам.
Сара с Дэниелом вернутся из отеля с минуты на минуту. Холли старалась не терять бдительность, пока ела вафли на завтрак, энергично плавала в бассейне с утра, а потом доедала остатки вчерашнего мексиканского супа на обед и теперь во время игры в «Карамельный замок» – пожалуй, самую скучную игру на свете. Но судя по тому, как довольно улыбается Джейкоб, когда выигрывает, ему она нравится.
Как раз перед тем, как Джейкоб должен был выиграть у нее в шестой раз, открывается входная дверь.
– Мы вернулись! – кричит Дэниел.
– Папа! – Джейкоб первым делом подбегает к отцу и обнимает его ноги.
Холли идет за ним к двери. Дэниел смеется, обнимая сына. Лицо Сары делается печальным, когда она видит, что сын подбежал сначала к отцу, а не к ней. Но потом Джейкоб отлипает от Дэниела и бросается к ней.
Сара заключает его в ласковые объятия.
– Ну что, у вас все благополучно? – спрашивает она сына, целуя его в макушку.
– У нас все по плану, – отвечает ей Холли, глядя при этом Дэниелу прямо в глаза. Он тут же бледнеет и быстро отводит взгляд, нагибаясь, чтобы расстегнуть чемодан.
– Иди-ка сюда, дружочек. – Он вручает Джейкобу фигурку Капитана Америки.
Джейкоб тут же хватает игрушку.
– Спасибо!
– Это и от мамы тоже.
Джейкоб обвивает руками Сарину талию и целует маму.
– Я по тебе скучала, Джейк. – Она улыбается Холли.
– А по мне скучала? – спрашивает Холли.
– Конечно, – отвечает Сара.
Сара сияет от счастья. Она в белом платье, которое, видимо, купила в отеле. Просто удивительно, какие чудеса может сотворить всего одна ночь. Сара выглядит прекрасной и посвежевшей, на что и надеялась Холли.
Сара берется за ручку чемодана.
– Пойду распакую вещи и брошу кое-что в стирку.
Дэниел забирает у нее чемодан.
– Я донесу. У меня после обеда сегодня игра в гольф. Мне просто надо переодеться. Ты ведь не против, Сара?
Они, улыбаясь, смотрят друг на друга, а потом Сара говорит:
– Хорошо, – и целует Дэниела. – Тогда я возьму свою сумку. – Она кладет руку на плечо Джейкоба. – Давай дадим Холли отдохнуть, Джейк. Пойдем со мной. Сядешь на мою кровать и, пока я буду разбирать вещи, расскажешь мне обо всем, чем вы занимались, пока нас с папой не было дома.
Холли интересно, о чем говорили Сара с Дэниелом, пока были в отъезде. Ведь ясно, что там что-то произошло. Дэниелу каким-то образом удалось расположить жену к себе. Судя по ее счастливому виду, отношение к ней было явно не как к прислуге.
Пока Сара с Джейкобом были наверху, Дэниел ушел, а Холли осталась внизу одна, не зная, чем себя занять.