– Веди себя непринужденно, – говорит себе Холли и направляется в другой конец террасы за прислоненным к забору сачком, чтобы почистить бассейн от листочков и жучков, как они с Джейкобом обычно делают перед каждым купанием. Может, когда они выйдут, Холли с Джейкобом продемонстрируют Саре, как Джейкоб научился нырять. Она многому научила его за лето.
Холли слышно, как открылась раздвижная дверь, и из дома выходит Сара. Холли радостно улыбается и машет ей, как делала каждое утро. Сара не машет ей в ответ. Она в ярости бросается к Холли, и та роняет сачок и в изумлении пятится назад.
Сара подходит к девушке вплотную.
Холли теряет дар речи. Это не та Сара, что она знает. Эта Сара кипит от ярости, направленной на нее.
– Что случилось? – спрашивает Холли. – Пожалуйста, скажи, я не понимаю, что тебя так расстроило.
Девушка отступает назад, давая Саре больше места. Она все уладит, что бы там ни произошло. Она должна.
– Ты сама прекрасно знаешь, что меня расстроило, – отвечает Сара. Голос ее дрожит от ненависти.
Холли теребит на себе свое ожерелье с кулончиком «инь». Вид Сары ужасен. Волосы у нее в беспорядке, на ней йоговские штаны в катышках, а поверх – футболка, которую она, похоже, выудила из корзины с грязным бельем.
– Честное слова, Сара. Я не знаю, о чем ты говоришь, – произносит Холли.
– Мне нужна правда. Ты обязана рассказать мне – после всего, что я сделала ради того, чтобы тебя поддержать. – Она подходит ближе и рявкает: – Что ты здесь делаешь? Что за игру ты ведешь?
Всю свою жизнь Холли говорила людям то, что они желают услышать, и вела себя так, как они того хотят. Теперь же, столкнувшись с таким яростным проявлением недовольства, она не может нормально соображать.
– Это не… – Холли не может подобрать нужных слов, не понимает, с чего начать. На глаза наворачиваются слезы. – Не из-за моей игры тебе надо волноваться, – говорит она.
– И кого же в таком случае я должна обвинять, если ты отказываешься отвечать за то, что творила в моем доме?
О чем, черт возьми, говорит Сара? Почему из нее сделали злодейку? Она не возьмет на себя вину Дэниела.
– Спроси у своего мужа, – говорит Холли.
Сара шипит Холли прямо в лицо:
– Держись от моего мужа подальше. Тебе ясно?
– Нет, не ясно. Что ты имеешь в виду?
Сара стискивает зубы и рычит:
– Заткнись и слушай. Дальше будет вот как. Ты доработаешь до конца дня и уйдешь. Собирай вещи и не смей ничего говорить моему сыну. Просто скажи, что нашла другое место, где будешь жить. Вот и все. Ты переезжаешь.
Холли чувствует, как лицо у нее сморщивается, а колени подгибаются. Она теряет Сару, свой дом, свою семью и ничего не может сделать, чтобы это остановить.
– Что тебе наговорил Дэниел?
Глаза Сары мечут молнии.
– Не смей больше произносить его имя.
– Зачем ты так, Сара? Я не сделала ничего, чтобы тебе навредить.
– Если не считать вранья. Предательства. Подрыва доверия. Ты манипулируешь и действуешь исподтишка, и я не хочу видеть тебя возле своей семьи. Здесь тебе не место, Холли. Мы продали дом. И переезжаем в Торонто. – И последнее, что она сказала: – Я видела, чем ты занималась.
Сара никак не могла узнать про Чарли. Если только… У Холли внутри что-то обрывается. Сара сама не без греха. «А я видела, чем занималась ты». Холли уже собирается признаться, что видела у Сары свои фотографии, на которые не давала согласия, и выдать ей всю информацию о каждом кусочке грязи, которой замарал себя Дэниел и которая хранится у нее в телефоне. Но в этот момент из раздвижных дверей появляется Джейкоб и останавливается за спиной у матери. Его милое личико побелело, и он в ужасе смотрит на них.
– Почему вы ссоритесь? – спрашивает он.
Холли не может причинить ему боль. Он лучший из всех, кого она знает, и еще слишком мал, чтобы стать свидетелем развала его семьи – слишком идеальной, чтобы разлететься на кусочки.
Сара быстро поворачивается назад.
– Мы не ссоримся, солнышко. Просто взрослый разговор. Это разные вещи. – Она улыбается сыну. – Я пойду прогуляться, хорошо? – А от Холли она требует: – Приглядывай за ним. Скажи ему именно то, о чем мы договаривались, и не более. Я скоро вернусь.
– Ему так не отделаться, – тихо произносит Холли, пока Сара шагает к задней калитке.
Сара не оборачивается. Она просто выходит за калитку и направляется к передней части дома.
Холли окончательно упускает свой шанс вернуть доверие Сары. И как они только могут бросить этот шикарный дом и Холли? Все это очень жестоко, слишком обескураживающе и внезапно, чтобы понять.
Джейкоб прижимает свою маленькую ладошку, теплую и мягкую, к щеке Холли. Она улыбается мальчугану, ставшему ей как младший брат. При мысли о том, что она его потеряет, сердце у нее разрывается.
Он не улыбается. Веснушчатый нос на его растерянном личике сморщивается.
– Вы с мамой друг друга ненавидите? – Он сует в рот большой палец.
Холли всеми силами старается удержать подступившее к горлу рыдание.
– Нет. Вот знаешь, как бывает, когда люди думают про тебя, что ты не обращаешь внимания и не слушаешь, хотя ты очень стараешься? А они не понимают.
Джейкоб энергично кивает. Его узкая грудь поднимается и опускается.
– Так произошло у нас с твоей мамой. Но мы это уладим. Все будет хорошо.
Хотя хорошо уже не будет. Холли стала проблемой, от которой хотят избавиться, точно так же, как избавился ее отец. Семья держится вместе, а ее оставляют в стороне. Правда доставляет ей такую боль, что кажется, будто её режут на куски.
– Доплывешь на скорость до конца и обратно? – предлагает она Джейкобу.
Он ныряет, поджав ноги, в глубокой части бассейна и начинает грести кролем на груди еще прежде, чем Холли успевает встать на ноги.
– Вот это да! – Его гребки значительно улучшились за лето. Благодаря ей этот мальчик стал силен и вынослив в воде.
– В прятки, Холли? – спрашивает Джейкоб, вылезая из бассейна и стряхивая с себя воду.
– Да. Но только в доме, хорошо? Не в бунгало.
Джейкоб берет ладонь Холли в свои руки и целует.
– Я тебя люблю.
Холли его обнимает, задерживает возле себя на секунду и отпускает.
– Я еще больше тебя люблю. – Голос Холли срывается, когда она говорит: – Послушай, Джейки. Если сегодня к вечеру меня не будет дома, передай маме, чтобы остерегалась, хорошо?
Прежде, чем Джейкоб успевает ответить, Холли слышит шаги за забором со стороны улицы. Сара уже вернулась? Может быть, она решила извиниться и поправить положение. В груди Холли теплится надежда.
Джейкоб убегает в дом и прячется, а Холли кричит:
– Кто не спрятался, я не виновата!
Из-за забора высовывается рука и отпирает калитку.
Рука не Сарина. Но Холли мгновенно ее узнает.
Глава тридцать третья
Оглушительный хлопок выводит меня из ступора. У меня начинаются рвотные позывы, один за другим, голова гудит. Почему я на полу в спальне?
– Дэниел? – хриплю я. Голос пропал. Я хочу закричать, но не могу.
Растоптанная мной плетеная коробка для салфеток валяется на расстоянии фута от меня, телефон на полу рядом.
Внезапно я все осознаю.
В доме кто-то есть. Кто-то сделал это. Со мной.
Я не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Джейкоб! – пытаюсь закричать я, но тщетно. Потом я вспоминаю, что его нет дома. Хорошо. Он с Тарой и Эмили. Он в безопасности.
Мне нужно выбраться из дома, но я не в состоянии даже встать. Мне кажется, у меня даже ползти не получится. Слезы льются из глаз прямо на деревянный пол.
Раздается какой-то шум. Громкий треск. Здесь кто-то есть.
– Сара! – слышу я.
Я медленно поворачиваю голову. Передо мной стоит Эзра. В руках у него топор. Мой рот открывается в беззвучном крике.
Он поднимает меня на руки, и я безвольно болтаюсь, пытаясь толкаться и отбрыкиваться, но сил отбиться у меня нет.
– Не бойся. Все хорошо. – Он несет меня по лестнице, выходит на улицу через разнесенную в щепки деревянную дверь, направляется к своему дому и осторожно опускает на свой газон.
Я стою на коленях и, задыхаясь, ловлю ртом воздух.
– Какого черта ты творишь? Отвали! – умудряюсь выговорить я между судорожными вздохами.
Эзра присаживается со мной рядом.
– Теперь ты в безопасности. У тебя отравление угарным газом. Как и у Дэниела. Скорая уже едет.
Я никак не могу понять, что он такое говорит.
– Это ты нас отравил?
– Ты дезориентирована. В случае с угарным газом обычное дело. Подожди. – Он поднимается на свое крыльцо, потом возвращается ко мне с кислородным баллоном и маской и аккуратно надевает ее мне на нос и рот.
Только тут я замечаю полулежащего на стуле Эзры Дэниела с такой же маской на лице. Я поднимаю взгляд на Эзру. Его лицо плывет у меня перед глазами.
– Я фельдшер на пенсии. Я по звуку понял, что у вас в гараже стоит машина с работающим двигателем, и обнаружил там на полу твоего мужа без сознания. На затылке у него была кровь. Видимо, кто-то его ударил. Там же на полу я нашел лопату.
Неуклюже пытаюсь встать, но меня швыряет на ступени крыльца. Я падаю на колени перед Дэниелом. Вид у него бледный и осунувшийся, но он жив. Эзра подходит к нам так, чтобы не стеснять и в то же время внимательно за нами присматривать.
– Кто это сделал? – спрашиваю я у Дэниела.
Муж только качает головой, и я поворачиваюсь к Эзре.
– Ты за нами постоянно наблюдаешь. – Я усиленно моргаю, пытаясь избавиться от тумана в глазах. – Это ты сделал? Ты нас отравил? – У меня из груди вырывается хриплое рыдание, когда мой помутневший разум осознает, что произошло на самом деле.
– Я пытаюсь помочь, – отвечает Эзра. – Не сиди я в соседском дозоре, я мог бы даже не заметить, что у вас в гараже стоит машина с работающим двигателем при закрытой двери. Я знал, что ты дома, а угарный газ мог бы просочиться через дверь в дом. Мне пришлось проверить, что там у вас. А после пришлось вас вызволять.