Ее складочки. Господь всемогущий, сколько всего нужно держать в голове! Стоило быть внимательнее на курсах для будущих родителей.
– Но у меня всего две руки.
Закатив глаза, Салли демонстрирует ему, как можно одной рукой приподнять дочь за ножки, а другой быстро подсунуть под нее чистый подгузник и выбросить грязный. Крохотное тельце напоминает куриную тушку. Мэтью гонит эту мысль прочь.
– Разговаривай с ней.
– Вряд ли ей будет интересно. – Мэтью едва слышит собственный голос сквозь непрекращающийся плач.
Жена смеется.
– Ну ладно. Немного талька, а потом крем, чтобы не было опрелостей. Только здесь, везде не надо.
И – о чудо! Дочь наконец замолкает и, ухватившись за безымянный палец Салли, смотрит вбок, словно пытается найти маму. Мэтью наблюдает. Ждет. Трогательная, умиротворенная мордашка… Он и не знал, что бывает такая всепоглощающая нежность. Его переполняет любовь к жене и дочери. Глядя на них, Мэтью невольно думает о работе. О прошлом. О девушке, у которой похитили ребенка. Об Элле. О пропавшей Анне. О ее родителях в Корнуолле. И видит все это совершенно другими глазами.
– Мэтью, ты в порядке?
– Да, да, конечно.
Он помогает Салли поднять малышку и положить ее обратно в кроватку.
– Станет легче, Мэтт.
– Правда?
– Ага. Лет через двадцать.
Оба смеются.
– Теперь она немного поспит. – Салли осторожно опускается на кровать. – Включи пока телевизор. Узнай, как там дела.
– Не нужно, я посмотрю в телефоне.
Мэтью вкратце рассказал жене о случившемся в Испании, но меньше всего хотел бы обсуждать подробности в палате с новорожденной дочерью.
– Все медсестры об этом говорят.
– Правда?
– Ага. Я им не рассказывала – ну кем ты работаешь. И что ты как бы в курсе расследования. Включай, включай свои новости. Я серьезно.
Мэтью берет в ногах кровати пульт и включает сначала Би-би-си, а затем «Скай». Мелани прислала сообщение: переговорщики на месте. От Кэти, которая сейчас с Баллардами, она слышала, что личность стрелявшего установлена, однако пока не разглашается. Якобы у него заложница. Якобы это Анна. Опять же, официального подтверждения пока нет. Впрочем, свидетели налево и направо раздают интервью, и пресс-служба полиции не в состоянии ничего сделать.
– Похоже, ситуация вышла из-под контроля.
– Да уж… Не хотел бы я оказаться на разборе полетов после такого.
– Помнишь, ты задумывался о психологическом образовании? Чтобы можно было пойти в переговорщики?
Мэтью едва заметно улыбается. Первое время после ухода из полиции он ужасно жалел и все думал, как бы вернуться. Возможно, в другом качестве. Даже прошел краткий курс ведения переговоров. Жутко интересно. Но все уперлось в деньги. Какая учеба, когда ты только что открыл собственное дело?
– Все изменилось с появлением террористов-смертников.
– В каком смысле?
Салли поглядывает на кроватку. Пока спит.
– Когда-то золотым правилом переговорщика считалось любой ценой не допустить применения оружия. Это редко проходит по плану. И всегда чревато жертвами.
– А теперь?
– Со смертником договариваться не о чем. Надо как можно быстрее его обезвредить. Совершенно иной подход.
– Разве сейчас в Испании не классический случай? Ну Карл ведь обычный преступник, не террорист…
– Да, разумеется. В ход пойдут испытанные приемы.
– А как вообще это происходит? Что они делают? – Салли смотрит на экран телевизора.
Мэтью рассказывает, чему их учили на курсах. Переговорщики попробуют дозвониться до него по городскому телефону. Назначат главного – он будет общаться с Карлом. Постараются установить контакт.
– Главное – успокоить его. У парня оружие, и он уже продемонстрировал, что готов в любой момент спустить курок. Анну лучше лишний раз не упоминать.
– Почему?
– Нужно создать у преступника ощущение, что весь ажиотаж – вокруг него. Пробудить в нем доверие. Если постоянно говорить о заложнике, он окончательно выйдет из себя. Хотя в данном случае они могут потребовать доказательства того, что Анна жива. Учитывая, что были выстрелы.
– Я все равно не понимаю. Карл целый год удерживал ее в заложницах, и она ни разу не попыталась сбежать? Странно. Он вроде работает на стройке? Неужели нельзя было выбраться, пока он на работе?
Мэтью не хочет озвучивать то, что думает на самом деле. Не здесь и не сейчас. Может, Карл ее связывал. Угрожал ей. Да что угодно. Жестокое обращение способно очень быстро искалечить психику жертвы.
– Не исключен стокгольмский синдром. Когда жертва испытывает необъяснимую симпатию к своему мучителю.
Мэтью внимательно смотрит на жену.
– Я о таком читала, Мэтт, и все равно не понимаю. Я бы точно попыталась сбежать. Сто процентов.
– Ну всё, хватит. – Мэтью выключает телевизор. Новости подождут. Семья отдельно – работа отдельно. – Я пойду к автоматам; взять тебе что-нибудь?
– Капучино. Ах да, и шоколадку. Ужасную, сладкую-пресладкую молочную шоколадку. Большую, – улыбается жена.
Мэтью стыдно. Автоматы – всего лишь предлог, чтобы позвонить Элле и Мел.
– И не разговаривай слишком долго. Хочется горячего кофе, – добавляет Салли.
– Раскусила!
Она посылает ему вдогонку воздушный поцелуй. И чем он заслужил этот подарок судьбы? Салли всегда понимала, как много для него значит работа, особенно после случая, из-за которого он оставил полицию. Теперь он знает, почему полицейским так трудно совмещать семью и работу. И то и другое важно; и то и другое требует полной отдачи. А еще он был прав, когда решил не учиться на психолога, – в ближайшее время ему явно будет не до учебников. Мэтью думает о крохе в розовом боди, которая осоловелыми глазенками ищет вокруг себя маму…
Жизнь изменилась в одночасье. То, что еще вчера не имело значения, теперь важнее всего на свете.
Глава 35Свидетельница
Скорей бы вернулся Тони. Люк был прав – мне нужна поддержка мужа.
Я в полном раздрае, мысли роятся в голове и не дают успокоиться. Видимо, за последний год на меня столько всего обрушилось, что я утратила способность здраво мыслить.
Неужели я настолько не в себе, что все придумала? Звуки в магазине. Слежка. Кто-то приходил и переложил секатор. Бросил лупу у входа. Померещилось? Больное воображение?
Я не верю, что Люк мог нарочно меня напугать, даже если обиделся. Нет. Только не Люк. Тогда кто?
Уютно устроившись в гостиной, я пересматриваю новости на большом телевизоре. Впрочем, слово «уютно» здесь лишнее. В моей жизни уюта больше нет. Даже ночью в постели я постоянно ворочаюсь и часами не могу уснуть.
Я уже приняла суточную дозу парацетамола, а голова по-прежнему раскалывается.
Люк поднялся к себе, но периодически приносит мне кофе – видимо, ему напоминает отец, как напоминает, что нужно поздравить меня с Днем матери или днем рождения. Всякий раз, когда сын заходит в гостиную, я вглядываюсь в его лицо. Может, спросить прямо? Вызвать его на разговор и покончить с этим. Сказать, что не буду сердиться, – просто хочу знать. Не подаешь виду, а сам злишься на меня? Из-за Эмили? Из-за того, что Анна не идет у меня из головы? Ты приходил на днях в магазин? Если да, то зачем?
Рядом с тумбой для телевизора и DVD-плеера стоит стеллаж. На верхней полке – мои любимые фотографии. Люк маленький. Первый день в школе. Вручение медалей после «Десяти вершин». Как же я тогда им гордилась! Если верить школам, в Девоне и Корнуолле все поголовно участвуют в «Десяти вершинах» – двухдневном походе по Дартмуру. Это своего рода обряд посвящения для жителей здешних прекрасных мест. Однако на деле все совсем не так романтично. Я бы ни за что в жизни не пошла и очень удивилась энтузиазму Люка.
Сыну нравится баскетбол. Бойскауты и прочие подобные вещи – это не про Люка. Вот музыка ему больше по душе.
В «Десяти вершинах» школьники участвуют командами по шесть человек. Никакого контроля со стороны взрослых, ребята сами несут все необходимое для ночевки на дартмурских пустошах. Длина маршрута не менее тридцати пяти миль, пройти его нужно за два дня. В плохую погоду эти места опасны, а плохая погода – не редкость для Дартмура.
Безопасность обеспечивают военные, и на каждом из десяти холмов есть контрольный пункт, где нужно отмечаться. Между ними команды предоставлены самим себе. А ведь что-то может случиться. И случается.
Однажды во время тренировки утонула девочка. Был страшный скандал, начались проверки. Я втайне надеялась, что все это дело прикроют, а они просто ужесточили правила.
Участвуют школы всей Юго-Западной Англии, и конкуренция нешуточная. Специализированные школы против общеобразовательных. Частные против государственных. Атмосфера дружеская, но намерения у всех самые серьезные. Каждая команда надеется прийти первой. Обойти остальных.
Подготовка занимает несколько месяцев. Для похода нужны выносливость и хорошая физическая форма, а также некоторые навыки. Подростков учат ориентироваться по карте и разбивать лагерь. Они должны сами нести палатки и посуду, кипятить воду. Очень многие не выдерживают, бросают подготовку. Только не Люк. К нашему огромному удивлению, он не просто дошел до конца, но еще и был назначен капитаном команды. Ему так понравилось, что в следующем году он пошел снова. И уже вместо тридцати пяти миль преодолел сорок пять.
Когда Люк получил свою первую медаль, меня переполняло чувство гордости. Вокруг сновали сотни подростков. Помню, как по громкоговорителю объявили имя сына, помню сияющую улыбку на его лице. Он стоял посреди толпы, такой довольный. Мой победитель.
А сейчас? Эмили его бросила, бедняга сам не свой. Куда делся беззаботный мальчишка, который улыбается мне с фотографии из Дартмура?
Из Испании никаких новостей. Я два часа слушаю одно и то же. Сколько можно? Основные каналы уже переключились на другие сюжеты.
Постоянно думаю о Баллардах. Каково им сейчас?