Люк в растерянности смотрит на снимок. Церемония награждения на «Десяти вершинах». Толпа школьников. Люк рассматривает лица и наконец находит себя с двумя ребятами из команды – Энди и Джоффом. Справа от них – группа девчонок, одна из которых… Люк склоняется над прилавком. Очень похожа на Анну Баллард. Не может быть! Он столько раз видел ее в новостях и понятия не имел, что Анна участвовала в «Десяти вершинах» в один год с ним.
– Не знаю, зачем ты принес фотографию. Я не собираюсь продолжать этот разговор, ясно? Уходи!
Тим пятится к выходу. Наконец-то, думает Люк. У парня явно не все дома.
Но вместо того чтобы уйти, он закрывает дверь на задвижку и переворачивает табличку в окне.
Какого черта?
Тим молча сверлит его странным взглядом.
– Ого.
Похоже, по-хорошему не получится. Люк идет на Тима. На вид тот далеко не силач – можно просто вытолкать его на улицу, а если не уберется, вызвать полицию. Однако Тим, страшно вытаращив глаза, медленно достает из кармана нож.
– В подсобку, быстро!
Глядя на острое лезвие, Люк прикидывает варианты. Задняя дверь? Телефон? Или выбить у Тима нож?
Он слегка приподнимает руки.
– Спокойно, приятель, спокойно…
– В подсобку, я сказал.
Люк осторожно отступает. Нельзя поворачиваться спиной к ножу. Тут он вспоминает, что задняя дверь заперта. Черт…
– Анна. Ты ей понравился, она говорила с тобой… Я слежу. Я все вижу. Я слежу и запоминаю.
– Да нет же, ты ошибаешься. Я ее вообще не помню. Просто тогда всем было весело.
– Врешь! – Глаза Тима наливаются яростью. – Я слежу за ней. Я знаю…
Внезапно Тим набрасывается на Люка. Лезвие ножа рассекает кожу на правой руке. Рана неглубокая, но резкая боль обжигает как огонь. Кровь капает на пол.
Стоя рядом с маминым рабочим столом, Люк косит глаза налево. Точно! Стремительным движением он хватает кувшин с кофе и выплескивает его содержимое на Тима. Однако попадает только на ногу, и тот, взвыв от ожога, снова кидается на Люка. Теперь острая боль пронзает бедро, и штанина мгновенно пропитывается кровью.
Через секунду они оказываются на полу. Нога выше колена мокрая и холодная, нестерпимая боль сковывает движения.
И тут Тим наносит третий удар – в плечо.
В зеркале, которым мама пользуется, когда составляет букеты, мелькает что-то красное. Мамин любимый секатор на нижней полке. Так его почти не видно, и Люк смотрит в отражение, чтобы дотянуться до инструмента. Наконец зажав в руке красные рукоятки, он из последних сил замахивается… и с ужасом чувствует, как лезвие секатора вонзается в плоть. А затем Люк отключается.
ЭпилогЭлла
Мода меняется. Невесты в этом сезоне предпочитают белый. Традиционные для осени теплые, насыщенные цвета – рыжий, бордовый, красно-коричневый, тыквенный – выбирают лишь в качестве акцента. С такими хорошо сочетаются кремовые оттенки белого. Они интереснее, чем чисто белый, и на фотографиях смотрятся лучше. У меня великолепный поставщик гербер и георгинов. Цвета – глаз не оторвать! Разлетаются мгновенно.
Я ничего не имею против белого цвета. Простой, классический, и мне очень нравится, что у него так многой вариаций. Тони говорит: «Белый он и есть белый». Пусть скажет это тем, кто составляет таблицы цветов. Или розам с тюльпанами.
Передо мной на столе лежат белые цветы всевозможных оттенков – я делаю композицию для свадебного стола. Выбираю мое любимое сочетание: еще не раскрывшиеся белые розы и кирпичные каллы. Просто, но очень эффектно.
Уже третья чашка кофе за сегодня, и все равно работается медленнее обычного. Странные дни. Ничего не могу с собой поделать – будто сплю наяву. Уношусь мыслями туда, куда на самом деле возвращаться не хотела бы.
Прервавшись, разглядываю новый секатор у себя в руке. Непривычно. Интересно, полиция вернет старый? Забрали как улику… Хотя зачем он мне? Лучше бы вернули мою прежнюю жизнь. До того, как…
Я смотрю на часы и вздыхаю. Еще час до закрытия. Нужно торопиться. Закончить композицию и поставить ее в холодильник. По вечерам обычно мало народу, особенно в дождь. Забавно, что погода влияет на покупку цветов.
Однако у входа слышится шум. Надо же. Раздается звон колокольчика, затем вошедший отряхивает зонт.
Я выхожу в зал и застываю на месте, потрясенная. Впрочем, в моей жизни уже столько потрясений…
Некоторое время мы просто стоим, глядя друг на друга, и я не знаю, что делать. На глаза – видимо, от неожиданности – наворачиваются неуместные слезы.
Я слышу бешеный стук собственного сердца. Вспоминаю голос Мэтью по телефону…
Полиция обнаружила тело Анны в морозильном шкафу в квартире Тима. В квартире, которую, согласно завещанию отца, он должен был сдавать, чтобы оплачивать учебу в университете, но вместо этого использовал как тайное убежище. Там же нашли его дневники, полные фотографий Анны и жутких, безумных мыслей. С самого детства он наблюдал за Анной, снимал ее издалека. Приходил в ярость, стоило ей заговорить с кем-то. Все записывал. Следил за ней, постоянно следил…
Иной раз, поужинав у Баллардов, Тим делал вид, что идет домой, а сам ночевал в старом пастушьем домике на холме. Оттуда хорошо видно дом. Тим наблюдал за Анной, пока она готовилась ко сну. И вел свой безумный дневник.
– Элла, извините, что вот так, без предупреждения… У вас найдется минута? – спрашивает миссис Баллард.
Что сказать? Я смотрю в ее ввалившиеся, навсегда подернутые печалью глаза и не нахожу слов. Зачем она приехала?
– Конечно. Проходите в подсобку. Я все равно скоро закрываюсь.
Проклятые приличия. Снова не дают мне быть собой.
Подхожу к двери, чтобы перевернуть табличку. И на секунду застываю, зажмурив глаза, пытаясь отогнать страшное воспоминание. Сержант Мелани Сандерс на пороге дома Баллардов. Она приехала сообщить, что полиция нашла Анну.
За раскрытое дело Мелани получила повышение, однако считает его незаслуженным, так как всю работу сделал Мэтью. Тот, конечно, сказал, что это глупости, но я ее понимаю. Мелани по-прежнему уговаривает Мэтью вернуться в полицию. А он по-прежнему сомневается.
Я придвигаю к столу еще один стул, но миссис Баллард предпочитает стоять. От кофе она тоже отказывается.
Я должна задавать вопросы? Поддерживать беседу? Как вы справляетесь, миссис Баллард? Не вижу смысла. Как с этим вообще можно справиться? Я решаю подождать. А еще чувствую, что мне надо сесть, – и плевать на приличия.
– Как дела у Люка?
Она пришла, чтобы спросить про Люка? Вряд ли. Я думаю о сыне, думаю об Анне, и мне становится стыдно. Ведь в глубине души я счастлива, что мой ребенок остался жив…
– Спасибо, лучше. Уже передвигается без костылей, пошел в школу. Пока сильно хромает, да и плечо дает о себе знать – рана оказалась сложной. Надеемся, физиотерапия…
– Ясно. Рада, что он идет на поправку.
Нет, не здоровье Люка привело ее сюда. Что же тогда?
– Мне очень жаль, миссис Баллард…
– Барбара. Прошу, зовите меня Барбара, – говорит она, избегая смотреть мне в глаза.
У меня срывается голос, и я молчу, переводя дыхание.
– Знаете, это ведь я привела Тима в наш дом, – продолжает миссис Баллард. – Он стал нам как родной. Разбавил девчачью компанию Анны и Дженни. Я жалела мальчика. Мать им совсем не занималась. Вечно где-то пропадала со своими ухажерами. Вы в курсе, что среди них был и мой муж? Простите, не знаю, зачем вам эти подробности…
– Мне очень жаль.
Мэтью мне все рассказал. Он прочел дневники Тима. Тот установил камеру в спальне матери, чтобы потом шантажировать ее любовников. Просматривая очередное видео, Тим никак не ожидал увидеть мистера Балларда.
Наши взгляды снова встречаются. У миссис Баллард дрожат губы. Она судорожно кивает, как бы говоря: «Не надо, я не выдержу. Пожалуйста, не произносите больше ее имя…»
– Выходит, я во всем виновата… Тим выглядел несчастным. Болтался один по деревне, даже когда был совсем маленький. Я-то думала, что делаю доброе дело. Кормила его. Оставляла на ночь. Если б я только знала…
– Не надо так думать…
Сколько раз мне, винившей себя в исчезновении Анны, говорили эту избитую фразу. Зачем я делаю то же самое? У чувства вины своя логика.
– Муж хочет вернуться ко мне, – глядя в пол, произносит миссис Баллард. – Самое смешное, что я, кажется, не против. Знаете, мне его не хватает.
Мне вдруг хочется коснуться ее руки. Утешить. Сделать хоть что-нибудь.
Пойдет ли она в суд, когда будут слушать дело? Мэтью сказал, Тиму предъявлены обвинения в убийстве и попытке еще одного убийства. Скорее всего, парня признают ограниченно вменяемым, но Мэтью считает, что суд не снимет с него обвинения. Тим весьма тщательно продумал свое алиби. Нашел фирму, которая организует пешие туры, при этом участники регистрируются только в первый день, а дальше никто не проверяет. За три дня до поездки Анны в Лондон записался на недельный тур, однако провел в Шотландии лишь сутки. Выложил пару фото в социальных сетях, не забыл пожаловаться на плохой вай-фай… в общем, убедил всех, что его нет в Англии. В том числе полицию, которая при проверке алиби Тима не стала глубоко копать. Теперь, пересмотрев видео со всех возможных камер, они выяснили, что на самом деле Тим вернулся в Корнуолл и, надев капюшон и темные очки, проскользнул в поезд, которым ехали девочки. А потом шел за ними от театра до клуба.
До конца неясно, почему он все-таки убил Анну. Дневники слишком сумбурные. Он все время пишет, что другие люди не должны на нее смотреть.
От одной мысли о случившемся мне становится дурно. Особенно когда вспоминаю, что Люку придется давать показания в суде. Если честно, я бы хотела, чтобы Тим умер. Чтобы он никогда не выходил из комы. Тогда весь этот ад наконец остался бы в прошлом.
Пауза становится слишком долгой, и я принимаюсь болтать о свадебных букетах, о том, что обожаю каллы и предпочитаю глубокие, насыщенные цвета вроде бордового и пурпурного.