делие с нормальным для пехоты весом в 4,52 кг (со снаряженным магазином и оптическим прицелом), длиной 1225 мм, боевой скорострельностью 30 выстрелов в минуту, дальностью прямого выстрела на 1300 метров с оптическим прицелом и на 1200 метров – с открытым. Принцип действия автоматики – использование пороховых газов, образующихся при выстреле. Но в отличие от «СВТ», затворная рама здесь не объединялась с газовым поршнем. Они, поршень и толкатель, выполнены как отдельные детали.
Дирекция завода «Ижмаш» оценила вклад сверхметких стрелков-ветеранов в создание нового снайперского оружия. Нам: Пчелинцеву, Зайцеву и мне – на торжественном собрании вручили почетные грамоты и подарки: каждому – по боевому пистолету ручной сборки и весьма оригинальной конструкции…
В эти годы доводилось ездить не только на восток нашей страны, в Удмуртскую АССР, но и на юг, в Крым, в Севастополь, давно ставший мне родным. В 1961 году в СССР отмечали двадцатилетие со дня начала Великой Отечественной войны. К этой дате был приурочен выпуск тематических номеров журналов и газет, публикация мемуаров военных деятелей, проведение научно-практических конференций. Для новых поколений советских людей подвиг нашего народа в борьбе с фашизмом оставался великой, неоспоримой ценностью.
Из Севастополя мне прислали приглашение на заседание научного совета Музея героической обороны и освобождения города, предложили подготовить доклад и выступить с ним на этом заседании. Оно состоялось 25 октября 1961 года. Длительность доклада (20 минут) и его тема: севастопольские снайперы в боях с немецко-фашистскими оккупантами – согласовывались заранее. Предполагалось, что материалы заседания будут опубликованы.
– У нас как-то принято часто и много говорить, что снайпер такой-то убил вражеского солдата или офицера, – я начала свое выступление. – А вот чего это стоило снайперу? Приходилось ли нам в последнее время обстоятельно говорить об этой серьезной и тяжелой фронтовой работе?..
Прежде всего, назвала тех сверхметких стрелков, кто не дожил до сего светлого дня: из 7-й бригады морской пехоты главстаршина Ной Адамия, Герой Советского Союза, из 456-го полка НКВД ефрейтор Иван Левкин, его однополчанин ефрейтор Иван Богатырь, также удостоенный звания Героя Советского Союза. Были и те, кто погиб, не успев получить никаких наград, но способности к снайперскому делу проявлял большие. Например, юный севастопольский житель Юрий Федоренко.
Аудитория научного совета была специфической: сотрудники трех городских музеев, историки, ветераны второй обороны города. Этих людей ни в чем убеждать не требовалось, они про снайперов и так все знали. Но я рассчитывала на публикацию и потому решила говорить о тактике сверхметких стрелков на поле боя, об их психологической подготовке.
Ведь снайпер – не только и столько профессия. Это – образ жизни.
– В такой день, как сегодня, – я показала рукой на окно, за которым сияло южное октябрьское солнце, – снайпер встает в три часа ночи и выходит на снайперский пост к четырем часам утра. Снайпер обыкновенно сидел в нейтральной зоне, на ничейной земле, последнее боевое охранение – позади, впереди – гитлеровцы. Вы знаете, что линия ничейной земли в Севастопольском укрепрайоне была узкой, на отдельных участках – до 150 метров, а в основном – значительно ýже, поэтому приходилось быть в непосредственной близости к немцам. За день можно было сделать 5—10 выстрелов. А разве у них были плохие снайперы под Севастополем? Отличные были снайперы… Как-то принято думать, что мы друг друга обманываем веточками. Дело не в веточке. Подумайте, вы столкнулись со снайпером на своем участке фронта. Вам передают, что снайпер мешает, нарушает движение. Тогда дается приказ нашему снайперу снять вражеского, а для того, чтобы найти его, надо потратить двое – двое с половиной суток. И вот все это время снайпер работает один, наблюдатель уходит, потому что лишние люди – лишние жертвы и демаскировка.
Много способов приходилось применять, чтобы вызвать снайпера на огонь. Применяли стекло, жестянки – все, что было под рукой. У нас не было особых приспособлений, а когда обнаружишь снайпера, то начинается так называемая снайперская дуэль. Вы в прицел видите снайпера, его глаза, его цвет волос, но и он вас видит. Здесь все решает доля секунды. После такой снайперской дуэли человек на несколько часов выходит из строя, он настолько устает, что из него трудно что-либо еще выжать.
Мы добились того, что гитлеровцы не передвигались в дневное время по своим позициям. Но теперь фашистов надо было уже искать, чтобы уничтожить. Ведь каждый уничтоженный солдат или офицер вермахта – это психическое воздействие на врага. Значит, требовалось найти новый метод работы, и мы его нашли – снайперские засады. Уходили на 500–800 метров в тыл противника. Идешь ночью, вроде бы на линии фронта спокойно, а кожа у тебя становится дыбом. В засады ходили только добровольцы, поскольку имелось мало шансов – не более десяти из ста, – что вернешься живым.
Приходишь в засаду часа в три ночи и дежуришь до восьми утра. Лежат три-пять снайперов, ведут наблюдение за врагом. Вот команда, и начинается снайперский налет, а вслед за ним крик. Гитлеровцы кричат, что напали партизаны. У них – паника, затем фрицы приходят в себя, и на нас летят десятки мин. Много было случаев, когда в засаде погибали мои товарищи. Но никогда мы не оставляли их тела у врага, выносили на руках.
Большую роль играли снайперы в бою. Когда отдается приказ наступать нашей пехоте, то надо прикрыть пулеметные ДОТы, и на это задание шел снайпер. За час или два до наступления снайпер выходит на нейтральную зону, подбирается к переднему краю врага и берет под огонь ДОТ, а взять под огонь ДОТ, значит – залечь напрямую перед ДОТом. Такие задания мы выполняли тоже.
При обороне Севастополя командование ценило высоко снайперов, и это было вполне заслужено нами.
Для того чтобы стать снайпером, важно не только метко стрелять. Важно другое – холодная ненависть к врагу, когда чувства подчиняются расчету. Здесь играет роль железная воля бойца. Снайперы с врага не спускали глаз ни днем, ни ночью, и часто бывало, что боевой журнал разведки проверялся по снайперским наблюдениям. Каждую кочку, каждый кустик перед своей позицией снайпер должен был знать наизусть.
Нервное напряжение, характерное для снайперской службы, как под Севастополем, так и на других участках советско-германского фронта, сказывалось на здоровье. Болезнь «реактивный невроз» – обычная вещь для сверхметких стрелков, если они длительное время не получали должного отдыха.
Помню первый слет снайперов Севастополя, созванный по инициативе генерал-майора Петрова, командующего Приморской армией. Он первый обратил внимание на тяжелые условия работы снайперов и приказал ввести для всех нас дополнительный сухой паек на снайперском посту – ведь горячий обед солдату туда не принесешь, обедали мы обычно поздно ночью. Петров также приказал давать нам еженедельно одни сутки на отдых.
Снайперское движение в Приморской армии пошло с реки Прут, в 25-й Чапаевской дивизии. Служил в те дни младший лейтенант Василий Ковтун, который перед войной кончил снайперскую школу. Когда на Прут пришло первое пополнение, мы, сверхметкие стрелки, собрались в его взводе. Смотрели на него с завистью. У него был счет 50 убитых фашистов, у нас – по одному-два.
Нужно сказать, что когда снайпер возвращается к себе, он заходит в первый попавшийся блиндаж, иногда не хватает сил дойти до своего блиндажа, и каждый солдат и матрос считает долгом освободить место и сказать: отдыхай! Напоят тебя горячим чаем, а горячий чай готовится на бездымном порохе; каждый считал своим долгом облегчить нашу снайперскую жизнь.
Когда мы получали отпуск на одни сутки в неделю, мы приходили в Севастополь, то еще на подходе к городу нас встречали ребятишки. Бывает, что снайпер ходит-ходит и не имеет ни одного убитого – враг прячется, а тут получил отпуск, пришел в Севастополь – и первыми тебя встречают ребята. Кто-нибудь из малышей небольшого роста, иногда без штанишек, с мокрым носом очень важно задает вопрос: а сколько ты убил фрицев? Бывает, что не убил ни одного. Командиру объяснить можно, что фрицев нет. А попробуйте это объяснить ребенку. Отвечаешь: мол, фрицев не было. В ответ слышишь: ты плохо меня защищаешь.
Севастопольским ребятам стало известно, что у нас плохо с патронами, с боеприпасами, и я получила в подарок от ребят с горы Матюшенко рогатку. Спрашиваю: зачем? А мне говорят: снайперу нужно тренироваться каждый день, но у вас патронов мало. Не тратьте патроны, тренируйтесь с рогаткой. Вроде бы забавно. Но случай свидетельствует о том, что понимание нашего фронтового дела в городе-герое распространялось не только среди взрослых, но и среди детей.
Население Севастополя стремилось помогать бойцам Приморской армии во всем. В городе было трудно с водой, ее выдавали по норме. Я приходила в город и знала, что первая же встреченная мною женщина посчитает долгом отдать мне свою воду, постирать белье и одежду, предоставить для отдыха жилье, пусть даже самое скромное.
В том и заключалась мощь нашей обороны. Три силы: народ, армия и флот – собрались в единый кулак, громивший немецко-фашистских оккупантов 250 дней. Сегодня мы очень благодарны севастопольцам, которые не забывают о тех легендарных днях и поддерживают нашу былую славу. Защитники приходят и уходят, а Севастополь остается!..[35]
Снова и снова приезжая в город-герой (например, в мае 1964 года на двадцатилетие освобождения Севастополя, в мае 1965 года – на юбилей Великой Победы), я всегда ощущала особую атмосферу, царившую здесь. Для его жителей рассказы ветеранов о жестоком противостоянии с врагом не были пустым звуком. Уничтоженный, сожженный немцами город возродился в прежней своей красоте, но его новые дома, улицы, площади, казалось, сохранили живую память о минувших сражениях. Наши выступления в школах и ПТУ, на предприятиях разного профиля всегда находили горячий отклик у слушателей. Мы видели, что и молодежь, и люди зрелого возраста немало знают о подвигах советских солдат и офицеров, совершенных на севастопольских рубежах в 1941–1942 годах, что даль времени не скрывает от них суть тех событий.