го лице, почти неуловимую. Он хочет быть рядом со мной человеком. А я?
Джервалф- волк бесспорно груб, он- животное, но я для него почти истинная. Эта страсть, которую он не может контролировать. Бездумная и все сметающая на своем пути. Он может сделать больно, но не нарочно. Его инстинкты должны призывать к обратному: защищать, оберегать свою самку. Разве нет?
А вот Ансгар — человек… Высокомерный, холодный, расчетливый… Просто сосуд я именно для него. Получается, мне выгодней общаться с волком? Да только очень страшно. Я не понимаю, как спровоцировать его вторую сущность и не перегнуть палку. Может он загрызть меня? Или разорвать? Взгляд невольно перемещается на его пальцы, поглаживающие кожаную обивку кресла периодическими выступающими когтями. И капелька холодного пота скатывается по спине.
— О чем ты думаешь, Мару? — спрашивает Джер, приподнимая одну бровь, втягивает шумно воздух, — Твой страх и возбуждение… Не сексуальное. До сих пор меня боишься?
— Я вас не знаю, — отвечаю тихо.
Кривая улыбка мелькает на губах.
— Это так важно? Знать меня?
— Для меня — да.
— И что ты хочешь узнать?
Я молчу, я не знаю ответа на этот вопрос. Как вообще можно узнать кого-то, просто поговорив минуту. Хочется выразить свои мысли, но не получается под его пристальным янтарным взглядом.
Через несколько минут звенящей тишины волк произносит, щурясь.
— Вы с Белиндой опоздали на ужин.
— Да, — я лишь киваю головой.
— Что делали? — он даже чуть подался ко мне, втягивая воздух, и я увидела, как расширились его зрачки.
— Ничего, — пожала плечами, подбирая слова, — Ходили по магазинам. Ваша жена накупила мне нарядов столько, что и за всю жизнь не переносить. Пару раз заходили в рестораны перекусить…
— Встретили кого-нибудь? — нетерпеливо перебивает меня Джер.
— Много кого, у вашей жены полно знакомых, — я слабо улыбаюсь.
— Нет, просто они все ходят по одним и тем же местам, — усмехается Ансгар, и в его голосе сквозит легкое пренебрежение, — И все же… Запомнила кого-нибудь?
И я чувствую, что точно знаю, о ком именно он спрашивает, но не хочу начинать с главного.
— Фрая Кэлса позвала нас на встречу какого-то клуба в воскресенье, — протянула, отводя глаза и уставившись в окно, за которым бледно светила почти полная луна, — Фрая Эдж кажется хотела увидеться в СПА…
Сделала паузу, облизав губы.
— …И генерал Корр пригласил вас на какие-то игры завтра, но фрая сказала, что вы не можете.
Янтарные глаза впились меня так цепко, что я почувствовала покалывание на щеках.
— И генерал решил узнать, сможет ли нас сопровождать ваш брат.
— Дирк? — Ансгар откинулся в кресле, прикрывая глаза. Казалось, он глубоко задумался.
— Да.
Его длинные пальцы отбили рваный ритм на подлокотнике.
— Что же, интересно… — Джер открыл глаза и снова подался ко мне, уперев локти в колени. Скользнул задумчивым взглядом по моему лицу, — Мне кажется, ты достаточно умная, Мару. И многое подмечаешь.
Я слабо улыбнулась. Это комплимент?
— Завтра, — Джер встал и медленно направился ко мне, — Просто слушай, что говорит Дирк, генерал, хорошо? Если что-то заинтересует тебя…
Его пальцы очертили овал моего поднятого к нему лица.
— … расскажешь мне.
А у меня дыхание сперло от этого невесомого прикосновения.
— Кому из них вы не доверяете? — спросила едва слышно, и замерла, когда он неожиданно провел пальцем по моей нижней губе, чуть оттягивая.
— Никому, — улыбнулся Джервалф, его тихий чуть хриплый голос царапнул что-то внутри.
— И жене?
Ансгар предупреждающе сверкнул глазами и убрал руку с моего лица. Налил себе вина из графина, стоящего на столике в углу, и снова медленно опустился в кресло напротив. Опять эта чертова тишина. От нее мои нервы звенят словно натянутые струны. Мы ведь оба знаем, зачем он пришел. Почему тянет? Почему…
— Вы будете приходить каждую ночь, пока…? — спрашиваю едва слышно, не договорив.
— Каждую, — согласно кивает волк и делает неторопливый глоток.
— Но… — я краснею от этой деликатной темы, — Женщины ведь могут только в определенное время…забеременеть. Это не имеет смысла. И ваша жена…
— Имеет, — обрывает меня Ансгар и неожиданно скалится, — У волков по-другому. Если я хочу сына, меня должно быть много… в тебе. Иначе будет омега.
Я сглатываю. Я не робкий невинный цветочек, но от подобных слов меня кидает в мучительный жар.
— Я не волчица.
Его щека нетерпеливо дергается, глаза затапливает янтарем.
— Да. Ты-добыча. Раздевайся.
19
Я наоборот застываю, чувствуя, как пульс болезненно отдается в ушах. Облизываю пересохшие губы, захотев хоть что-то возразить, но замечаю, как пристально он следит за этим жестом, и молчу. Янтарная радужка Ансгара снова начинает терять человеческие очертания, но он сильно сжимает подлокотники, и глаза тут же приходят в норму. То, как он сдерживает зверя. В этом есть что-то…настолько интимное. Волк в нем хочет меня до безумия, я это чувствую. Может быть, это мое спасение? Эта страсть? Связь с волком? Заставить его смотреть на меня только звериными глазами?
— Ну? — Джер надменно вскидывает бровь, ожидая.
И мои дрожащие пальцы медленно тянут завязки на ночной сорочке, открывая грудь. Ансгар так сильно втягивает воздух, что, кажется, он дрожит.
— Я нравлюсь твоему зверю, — шепчу утвердительно, на моих губах сама собой расцветает победная улыбка. Это так пьянит- чувствовать себя до одури желанной.
— Нравишься — не то слово, — хрипит Ансгар, зачарованно следя, как сорочка спускается по моим плечам все ниже, оголяет грудь, линию живота. На уровне пупка я придерживаю ткань, и он вздрагивает, как от удара.
— А человеку? — не знаю, откуда это у меня. Эта вызывающая дерзость. Наверно запах его возбуждения, терпким мускусом разливающийся по комнате, дурманит мозг окончательно. И чувство опасности щекочет нервы, вбрасывая в кровь адреналин. Я дразню зверя. Что ему мешает сейчас просто грубо повалить меня, не играя ни в какие игры? Но пока Ансгар ждет, сдерживаясь.
Джервалф отрывает уже полностью янтарные глаза, такие пугающие, от моего живота, мажет по обнаженной груди, которая тут же покрывается мурашками, и упирается тяжелым взглядом мне в лицо.
— Человеку ты… — он делает паузу и хищно скалится, — любопытна, Маррру…
— Как зверек, — изгибаю бровь пренебрежительно, а волк щурится, не понимая, к чему я клоню.
— Я не хочу быть твоим зверьком, Джер, — мой голос становится глубже, вибрируя от волнения. Спускаю ткань еще ниже, обнажая развилку между ног. Меня кидает в жар, рожденный из стыда и возбуждения. Да, это тоже возбуждает. Как он смотрит на меня сейчас. Это что-то за гранью человеческих эмоций. Такое острое, что больно.
Ансгар приоткрывает рот, впиваясь в мое тело желтыми глазами. Его пальцы неосознанно гладят подлокотники кресла, и, кажется, что это по моим бедрам он сейчас ведет.
— Я хочу быть желанной, — шепчу хрипло, боясь растерять всю смелость. Сорочка бесшумно падает к моим ногам, и я аккуратно переступаю через нее, — Хочу чувствовать себя живой…
Делаю глубокий вдох, решаясь. Если бы он так жадно не смотрел, я бы давно умерла от смущения, чувствуя себя полной дурой. Но Джеру явно нравится все, что происходит, и это одурманивает. Сглатываю. Делаю еще один небольшой шажок к нему и опускаюсь на колени перед оцепеневшим волком.
— …С тобой, — заканчиваю глухо. Голос срывается на хрип- так пересохло в горле. И я, не отводя глаз от его лица, медленно становлюсь на четвереньки перед ошарашенным Ансгаром. Выгибаюсь в пояснице, поведя бедрами, и он начинает непроизвольно рычать, подаваясь ко мне в кресле. Его зрачки расширяются настолько, что почти поглощают даже расплавленный янтарь в глазах.
— Маррру, — хрипит Ансгар утробно, и я вижу выступившие крупные когти, удлиняющиеся светлые волоски на его руках.
Мои ноги дрожат, обнаженную промежность ощутимо холодит прохладный воздух в комнате, заставляя остро почувствовать всю развратность позы, но я только выгибаюсь сильнее, практически ложась грудью на мягкий ворс ковра, так, что бедра оказываются выше головы. Скребу ногтями, вытягивая руки к нему. И тоже тихо рычу, показывая верхний ряд зубов.
20
Что-то происходит во мне сейчас. Будоражащее возбуждение накрывает с головой, мысли путаются, перед глазами плывет все, застилаемое красной пеленой. Будто я тоже не человек, и инстинкты сильнее.
Ансгар срывается с кресла, одним движением оказываясь на полу передо мной, и я пячусь, рыча тихо, немного жалобно, потому что он сильнее и пугает меня. Черты его лица смазываются, выдавая звериную сущность, мышцы под белоснежной рубашкой бугрятся так, что ткань начинается трещать. Желтые глаза впиваются в меня, пригвождая к месту, и я пригибаюсь ниже, поскуливая, ложась грудью на ковер. Чувствую, что Джер заставляет меня перевернуться на спину перед ним, окончательно сдаться, подставить брюхо. Но нахожу в себе силы отползать. Едва заметно, но невероятно много для меня. Все тело дрожит от напряжения. Холодная испарина выступает вдоль позвоночника. Он так давит.
В низ живота стекает жаркое смирение, выделяясь горячей влагой между ног. Прикрываю глаза, всхлипывая, повожу поднятыми вверх бедрами. Коленки уже горят от того, как нетерпеливо я ерзаю по ворсу ковра. Втягиваю воздух шумно, пропитанный его и моим возбуждением, и ощущаю, как волк приближается ко мне. Обнюхивает лицо, жадно вдыхая мой запах, задевает носом дрожащие влажные ресницы. Язык проходится по щеке. Его лицо зарывается в мои волосы, опускается к шее. От Джера так печет, что на коже остается след из призрачных ожогов. Я скулю, снова пятясь, совсем как маленький испуганный зверек. Но он рычит утробно, щелкает зубами, чуть прихватывая подрагивающее плечо, и я покорно замираю. Между ног болезненно пульсирует, заставляя жмуриться от предвкушения.
Джер носом ведет по моим ребрам, заставляя кожу покрываться мурашками, толкается лицом в живот. Порыкивает довольно, почти урчит. Хочет перевернуть. Но, когда не поддаюсь, не настаивает и продолжает обнюхивание. Я судорожно вздыхаю, когда поток обжигающего влажного воздуха опаляет мои бедра. Пытаюсь сжаться, отстраниться хоть как-то. И взвизгиваю, когда клыки предупреждающе прихватывают левую ягодицу. Совсем человеческое «Аааа» вырывается испуганно из горла, но волк только рычит в ответ и отпускает. Дыхание Джера на месте укуса, язык лижет ранку, а меня трясет от осознания, где его лицо сейчас. Пальцы скребут по ковру, цепляясь за густой ворс, сердце отчаянно лупит по ребрам. Его безумный ритм оглушает, и начинает подташнивать.