А иногда…
Ансгар избегает прикосновений к моему животу теперь. Одергивает руку каждый раз, будто к раскаленной печке прикоснулся, но бывает…Ночью, когда думает, что я сплю, волк кладет голову мне на живот и просто слушает. Принюхивается жадно, и я чувствую, как сбивается его дыхание, как кровь быстрее бежит по венам. В такие моменты мне хочется положить руку на его волосы, погладить русые пряди. Но я не двигаюсь, боясь вздохнуть, спугнуть его. Смутить тем, что не сплю и знаю его секрет. Что ему тоже дорог наш еще не родившийся ребенок, что он думает о нем. Просто Джер- мужчина. Ему сложно проникнуться любовью, настоящей привязанностью к еще не существующему маленькому человеку. Он живет в материальном мире, где важно пощупать, понюхать, попробовать. Узнать. Я- реальность, а ребенок- что-то призрачное для него, угрожающее. То, что может эту реальность сломать. Я понимаю.
И все же вера в спасение живет во мне и крепнет с каждым днем. Я отлично себя чувствую, хотя должна была начать слабеть уже сейчас. Я ощущаю свой меняющийся запах. Ощущаю жизнь внутри себя. Сильную и стойкую, но не агрессивную ко мне. Мы говорили с профессором Ангеусом, главным врачом- оборотнем на Земле. Вернее, я говорила. Джер лишь тихо презрительно рычал себе под нос. Для него процент слишком низок. Такие цифры он не признавал… Так вот, мы говорили. Я спрашивала о своей вероятности выжить, если Джер попробует окончательно обратить меня сейчас, беременную. Спрашивала, делал ли так уже кто-то. И, оказалось, что да. Но сам по себе случай очень редкий. Мало кто на это идет, поэтому о какой-то достоверной статистике говорить не приходится, но… Есть шанс выжить, если прямо время родов, на потугах, когда ребенок идет через родовые пути. В этот момент его кровь смешивается с кровью матери. И он сможет нейтрализовать волчий яд, вернее губительный эффект от него. А гормоны, вырабатывающиеся в родах, помочь пережить болезненное перевоплощение. И если мать достаточно сильна физически, то, став полноценным оборотнем, она переживет родовую волчью горячку, от которой и погибают сосуды. Сгорают как спички. Да, теоретически это возможно, подтвердил профессор. И выразил желание лично вести роды, если мы решимся. Я сказала " спасибо, конечно", а Джер пробурчал, что нам уже пора. И больше мы не будем отнимать его время.
В летмобиле я выслушала все, что волк обо мне думает. Оказалось, ничего хорошего. Совсем. Самое нежное слово было "сумасшедшая". Но я молчала и улыбалась. Главное, что это возможно. А Ансгар может выпускать на меня пар сколько душе угодно. Это не пар даже, это страх. Животный страх за свою женщину. Он разливался по кабине удушливым маревом, забивал ноздри, першил в горле, оседал на коже. Слова- это только слова.
Когда мы приехали домой, я молча поцеловала никак не успокаивающегося волка. Припала жадно к его кривящимся губам, притягивая себе. Дернула пряжку ремня, запустила руку под резинку боксеров и сжала в ладони моментально становящийся твердым член. Джер выдохнул мне в губы еще сердито, но уже замолчал. А стоило опуститься на колени и заменить руку ртом, как и гнев его испарился тут же, вытесненный совсем другими эмоциями. Лучшая позиция в споре с Джером. Это я уже усвоила и нещадно пользовалась его слабостью.
Первое, что я попросила волка сделать, когда мы прибыли на Землю, это показать мою семью.
— Хорошо, только они нас не увидят, Мару, — напомнил Джер, и я согласно кивнула.
Первый день мы потратили на обустройство в его доме в Капитал- Дистрикте. Потом у Джера были дела в ратуши, и он вернулся лишь за полночь, уставший и злой. Какие-то проблемы с поставками, но я не вникала. На следующий день мы посетили профессора. Помимо нашего примечательного с ним разговора, доктор взял необходимые анализы и подтвердил то, что мы и так знали, чувствовали. Что у нас мальчик. Альфа.
После обеда Ансгар снова ушел что-то выяснять по поводу поставок, вернувшись лишь к ночи. И вот утром четвертого дня мы вылетели в Сектор 5, куда перевели моих родных. Я оглядывалась по сторонам, припадала к окнам летмобиля и глазам своим не верила. Это Земля? Та же планета, на которой жила я? Быть не может. Да, Капитал- Дистрикт произвел на меня большое впечатление своей роскошью и комфортом. Но там я ожидала увидеть подобное. Все-таки столица, где находится вся правящая элита. Было бы странно, если бы и этот огромный мегаполис напоминал ядерную свалку. Но сейчас мы пролетали уже не над главным городом, а неслись над просто зажиточными, более успешными секторами. И я была в шоке. Относительно чистый воздух, леса, такие опрятные, будто их нарисовали, бесконечные поля, богатые дома. Это другой мир. Не мой. Я о нем даже не подозревала. Перемещаться в более высокие по рангу сектора было строжайше запрещено, и теперь я понимала почему. Это был бы бунт.
Покосилась на Джера. Он видел другие сектора: производственные, загнившие, обнищавшие? Как мой родной? Отвернулась, уткнувшись в стекло. Видел, конечно. Но вряд ли его это хоть каплю волнует. Люди- второй сорт. Он и ко мне бы относился так же, если бы не эта чертова совместимость. Сердце больно сжалось, пропуская удар.
— Вооон их дом, — Джер махнул рукой, указывая на огромную ферму под нами, и начал снижаться. Я затаила дыхание. По телу прокатился озноб. Хотелось выпрыгнуть из машины прямо налету, побежать туда. Но нельзя. И я просто нетерпеливо ерзала на пассажирском сидении, кусая губы. Ансгар посадил летмобиль на пригорке в небольшом пролеске вдоль поля. Выпустил меня из шаттла и протянул бинокль. Сам же залез обратно в кабину и начал изучать какие-то отчеты на планшете, не мешая мне подглядывать за своей семьей.
Я их увидела. Всех. И, похоже, они действительно были счастливы. Работа кипела, папа со старшим братом возились у трактора. Мама перебирала ягоды, потом полола. Младший мастерил что-то на слесарном станке. Я видела улыбки на их лицах, казалось, слышала их смех, чувствовала из тепло. Внутри все болезненно сжималось от невыразимой тоски. Это не мой мир больше. И хода в него нет. Мой мир- Джер. Они- прошлое. Но я смогла помочь им, вернуть в сытую и спокойную жизнь. Джер сказал, родителям дали пожизненную пенсию, у старшего брата через месяц экзамен в летной академии. Он сам выбрал. Ему предлагали любое образование. Младший отказался, сказал, что будет фермером. Как отец. Иногда мне сложно было смотреть за ними, потому что слезы выступали на глазах, и картинка расплывалась. Я убирала бинокль. Дышала глубоко и продолжала опять.
Мамины руки. Я так внимательно наблюдала за ними. Натруженные, полноватые, мягкие. Они так пахнут… Я чувствую их запах сейчас, он окутывает пуховым платком…Прохладные, но в них всегда тепло. Способные снять любую боль и утешить в самом страшном горе. Волшебные. Я тоже стану мамой. Скоро.
— Нам пора, — Джер подошел сзади, обнял за талию и поцеловал в шею, чуть прикусил нежную кожу выступившими клыками, — Поехали?
— Поехали, — на дрожащих ногах вернулась в летмобиль и буквально рухнула на сидение. Голова была тяжелой и кружилась, как в похмелье. С благодарностью посмотрела на садящегося рядом Ансгара. И ничего не сказала. Слишком много всего, не выразить. Но волк кажется понял меня, сжал крепко мои подрагивающие пальцы, поцеловал быстро в висок и начал взлет.
Звонок по коммуникатору. Надпись "Дирк" на дисплее.
— Да, — отрывисто говорит Джер, нажимая "прием".
— Джер, тебе нужно срочно возвращаться, — голос младшего брата звучит глухо и надломлено, — У нас беда.
И я вижу, как Ансгар моментально подбирается весь, словно хищник, готовый к прыжку.
— Что? — голос сразу ниже, хрипит, выдавая в нем зверя.
— Летмобиль Астора упал, Джер. Сегодня. Он, его дети, жена… они мертвы, — слышно, как Дирк набирает воздуха, что продолжить, — А еще Белинда…Она сбежала. С Корром наверно. Мы не уверены. Нашли только записку. Отцу плохо, он больнице. Срочно возвращайся, Джер. Не тяни.
Потом несколько секунд тишины, едва слышные голоса на дальнем фоне.
— Мне пора, брат. Ищейки пришли. Жду тебя дома.
И отключается.
Я боюсь вздохнуть. Поворачиваюсь к волку, и вижу, как он просто смотрит перед собой стеклянными глазами. Потихоньку его грудная клетка поднимается все выше на каждом глотке кислорода, глаза застилает плавящимся янтарём, выступившие когти вонзаются в штурвал.
— Твоююю мааать, — рычит Ансгар почти неразличимо из-за звериных модуляций в голосе и выжимает педаль газа на максимум.
40
— Джер? — произношу тихо, потянувшись за его ладонью, когда мы уже почти подлетаем к дому. Но он только головой отрицательно машет и убирает руку. Не сейчас. Его лучше не трогать. Я вижу черную тень на его ставшим каменным лице, перекатывающиеся желваки на щеках, заострившиеся хищные черты. Ощущаю запах адреналина и еще чего-то терпкого, вяжущего на языке. Это горе наверно.
Ансгар жестко сажает летмобиль и помогает мне выйти. Его выступившие когти вонзаются в поясницу, ладонь вдавливается в мягкую плоть. Будто боится, что и я исчезну. Подталкивает нетерпеливо, чтобы быстрее заходила в дом. Мы вместе проходим в гостиную, и Джер только тут отпускает меня и идет к бару. Молча наливает себе бренди, заворожено наблюдая за янтарной жидкостью.
— Из дома не выходи, — первые его слова за все это время, сказанные глухим хриплым голосом, — Я сейчас вызову дополнительную охрану. С ними побудешь…пока.
Джер делает большой глоток, кривится от обжигающей жидкости и снова молчит какое-то время.
— Я на базу. Узнаю, как быстро меня смогут доставить до Вальдена. За вещами вернусь. Ты поняла, Мару?
Поднимает на меня тяжелый пронзительный взгляд.
— Ни. Шагу. Без. Охраны.
Но я поняла другое. Кусаю губы, чувствуя, как глаза моментально становятся влажными.
— Ты меня с собой не берешь, — не спрашиваю. Утверждаю. С укором, звонким дрожащим голосом.
Джер только головой качает. Нет, не берет.
— Но почему?
— Потому что слишком странное совпадение, — тихо произносит волк.