— В духовке пирог с курицей.
Он улыбнулся:
— Я не об этом.
Прошло несколько часов. Мы лежали в кровати. Патрик терпеливо выслушал рассказ о том, как прошел мой день. Я рассказала о поездке на студию звукозаписи и случайном знакомстве с известным артистом, который оказался очень интересной личностью.
— Значит, вы подружились? — спросил он.
— Это преувеличение, — усмехнулась я, — но нас пригласили на концерт в «Голливудскую чашу».
— Знаешь, мне не нравится, что ты напиваешься днем с каким-то незнакомцем.
— Да расслабься ты, — пнула его я. — К тому же все было не так.
— Ага, — кивнул он, — а как?
Я попыталась объяснить:
— Когда я с ним общалась, я могла быть просто собой. Мне было все равно, кто передо мной… Это мог быть говорящий робот. Мне просто было приятно, что есть человек, с которым можно поговорить о моем диагнозе и произнести слово «социопат», и при этом на меня не смотрели бы так, будто это что-то плохое.
— Ты ему об этом рассказала? — изумился Дэвид. — Но зачем?
— Затем, что это я, Дэвид. Я социопат, и это — вся моя жизнь, — ответила я. — И знаешь, мне было весело! Поэтому я сегодня в таком хорошем настроении. Я ощутила такую… свободу. Свободу, потому что он принимал меня такой, какая я есть.
— Я тоже тебя принимаю, — тихо ответил он.
— Не всегда, — сказала я.
Он поднял бровь.
— Наверно, у него очень интересная жизнь, — задумался он, сменив тему.
Я в ужасе посмотрела на него:
— Шутишь, что ли? Вся жизнь — писать песни, записывать их в студии и ездить в турне. Разве это нормально? А жить-то когда? — Я покачала головой. — Думаешь, у этих людей — я имею в виду артистов — бывают нормальные отношения, нормальная жизнь? Ты просто задумайся, как зыбко их существование. Решив стать музыкантом, успешным или нет, человек в ту же секунду перестает эволюционировать вместе с остальным обществом и застревает в вечном непостоянстве.
Дэвид улыбнулся:
— Никогда об этом не думал. Но мне нравится твоя склонность тщательно анализировать всех своих знакомых.
— Но это же так интересно! Вот почему мне нравится учиться на психолога. Раньше я этого не знала, не умела так хорошо разбираться в людях. Я изучала только социопатию. Но теперь я узнаю о разных типах личности. Представляешь, сколько в мире психологических проблем и как по-разному люди с ними справляются? Это безумно интересно. — Я взглянула ему в глаза. — Люди удивительны, согласен?
Он улыбнулся и убрал с моего лба выбившийся локон.
— Я тобой горжусь, — сказал он. — Ты столько работала над собой, пошла учиться… Это просто невероятно. — Он замолчал на мгновение. — Ты невероятная.
Я улыбнулась, стараясь не обращать внимания на возникший внутри легкий дискомфорт. Я прекрасно понимала, что не выполняю своей части сделки. Я ничего не рассказывала Дэвиду о Джинни, своих поездках к ней домой, о том, что все утро подыскивала психиатрическую лечебницу. Но я знала, что делиться с ним этим опасно. По крайней мере, пока. И уж точно не стоит делать это сейчас, когда мы расслабились и все наконец хорошо.
— Так что насчет завтра? — с надеждой спросила я. — Сможешь сначала заехать домой, поедем вместе? Или встретимся в «Чаше»?
Он виновато поморщился:
— Ох, дорогая, ты же знаешь, завтра я не смогу. Корпоративный ужин, забыла?
— Черт, — процедила я, — забыла. — Я прижалась к нему и вздохнула. — Ладно, ничего, — ответила я, — тогда после концерта приеду в ресторан.
Он покачал головой.
— Нет, дорогая, — ответил он, — мы будем обсуждать дела с самыми жуткими занудами на планете Земля, зачем тебе это? Беги, пока можешь.
Я устроилась у него на груди. Я устала, спорить не было сил.
— Что ж, если так…
— Только веди себя хорошо, — сонно добавил он.
Глава 21. Откат
Месяц спустя я сидела в гостиной у Макса. Мы ужинали с его друзьями. Хотя с момента нашего случайного знакомства в студии прошло совсем мало времени, мы стали не разлей вода. Я была счастлива. Я радовалась, что у меня есть друг, которому нравлюсь я настоящая. Принятие оказывало на меня балансирующее воздействие. Встреча с Максом принесла долгожданное облегчение.
А вот наши отношения с Дэвидом продолжали ухудшаться, несмотря на небольшой просвет несколько недель назад. Я поймала себя на том, что ищу поводы для ссоры, провоцирую его и оправдываю свои уходы из дома его агрессией. Когда я наконец призналась, что следила за Джинни, он чуть не обезумел.
— Какого черта, Патрик? — воскликнул он. — Ты ездила к ней домой?
Эта безнадежная динамика напоминала мне о детстве и наших отношениях с мамой. Я снова пожалела, что честно ему во всем призналась.
— Да какая разница? — огрызнулась я, обидевшись на осуждение. — Я же не сделала ничего плохого. — (Чуть не сделала.) — Я себя контролировала. — (Почти.)
Обсуждать с Дэвидом мои темные желания было бессмысленно. Это всегда заканчивалось одинаково: он осуждал их и считал, что я должна их подавлять. А вот Макс относился к ним с юмором.
Я откинулась на мягкие подушки и с удивлением посмотрела на Макса, который встал и поднял бокал.
— Давайте поднимем бокалы, — сказал он. — Хочу предложить выпить за одну невероятную девушку. — Он повернулся ко мне и подмигнул: — Она совершенно чокнутая и тем не менее умудрилась сегодня получить свой первый исследовательский грант! — Он улыбнулся, а я поморщилась: мне не нравилось быть в центре внимания. — За Патрик! — провозгласил он. — Пусть ее психологические изыскания когда-нибудь приблизят нас всех к нормальности.
Я улыбнулась и закатила глаза, глядя на него поверх кромки бокала.
Все снова сели. Рядом со мной оказалась женщина, актриса по имени Мишель; она спросила:
— А какая тема твоего исследования?
— Социопаты, — ответила я, — точнее, связь между социопатией и тревожностью.
Выражение вежливого любопытства на ее лице сменилось искренним интересом. Краем глаза я увидела, что Макс улыбается. Он любил наблюдать за этими разговорами, которые всегда разыгрывались по одному сценарию.
— Погоди, — вмешалась сидевшая с ним рядом брюнетка, — а разве не все социопаты — потенциальные преступники? Это у них нет чувств? Тед Банди же был социопатом, да?
— Это не совсем так, — ответила я. — Не все социопаты — преступники. Они просто чувствуют иначе. Не так, как все.
— В этом разница между социопатом и психопатом? — спросил Тим, сидевший напротив. Он тоже был музыкантом и старым другом Макса.
— Это сложный вопрос, — ответила я. — Социопатов и психопатов часто относят к одной категории, как и людей с антисоциальным расстройством личности. — Я замолчала и подумала, как лучше объяснить: — Все дело в диагностических критериях. Антисоциальное расстройство личности диагностируют с помощью критериев из «Диагностического и статистического справочника психических расстройств». Это библия психологов. Но психопатов и социопатов нельзя оценивать по этим критериям. Для них существует специальный тест.
— А зачем им отдельный тест? — спросил Тим.
— Потому что оценивается совсем другое, — ответила я. — Диагноз «антисоциальное расстройство» не делает человека психопатом или социопатом. И наоборот.
— Тогда почему их относят к одной категории? — спросила Мишель.
— Потому что все это — разновидности одного расстройства. Как разные оттенки одного цвета, — пояснила я.
— И в чем разница между социопатом и психопатом? — не унимался Тим.
— Разницы нет, — ответила я. — С точки зрения клинической диагностики, разницы никакой. Но разграничение все же проводить надо. Есть множество исследований, доказывающих, что люди с крайнего полюса социопатического спектра физически не способны обучиться социальным эмоциям, таким как стыд и вина, — ответила я. — Я считаю их истинными психопатами, пройти нормальные этапы эмоционального развития им мешает биология. На них не действуют наказания и метод естественных последствий.
— Но разве социопаты не такие же? — спросил менеджер Макса Брайан.
— Нет, — ответила я, — поэтому их нужно рассматривать отдельно. Есть люди, набирающие высокий балл в тесте на психопатию, но значение все же ниже порогового. Они биологически способны научиться социальным эмоциям, просто нужен особый подход. Я называю их истинными социопатами. Думаю, большинству их можно диагностировать расстройство социопатического спектра.
Брюнетка Макса смотрела на меня округлившимися глазами.
— Мой бывший был таким, — выпалила она. Макс взял ее руку и ласково поцеловал.
— Хорошо, — сказала Мишель, — но как это все связано с тревожностью?
— Это я и хочу выяснить, — ответила я. Я рассказала о чек-листе Клекли и пунктах, которые лично мне казались сомнительными. — Взять, к примеру, третий пункт: «Отсутствие нервозности и психоневротических проявлений», — пояснила я. — Это значит, что социопаты не нервничают, не тревожатся и не испытывают стресса. С первым я согласна, но социопаты могут испытывать тревожность. Думаю, это самое важное их отличие от психопатов.
Мишель покачала головой и потянулась за бокалом.
— Это так интересно, — проговорила она. — А почему ты заинтересовалась этой темой?
— Погоди! — вмешался Макс. — Можно я им скажу?
Я смущенно улыбнулась и кивнула:
— Можно.
— Наша Патрик, — торжественно провозгласил он, — настоящая социопатка. — Он гордо улыбнулся и откинулся на спинку стула.
— Это правда, — призналась я. — Мне поставили диагноз несколько лет назад. Я пыталась как-то лечиться, но «официальной» терапии для социопатов не существует. Поэтому я решила сама выучиться на психолога и помочь себе. — Я замолчала. — А не сидеть без дела и ждать, пока сделаю что-нибудь плохое.
Мишель круглыми глазами смотрела на меня.
— На этой ноте, — сказал Макс, встал и направился на кухню, — кому-нибудь что-нибудь принести?
У меня завибрировал телефон — Дэвид прислал сообщение: