– Надо собирать совместную следственную группу. – Семичастный отбросил папку. – И искать. Собрать лучших, пусть роют землю, но этого инициативника найдут. У него же тут, в Союзе, агентура!
Ивашутин согласно кивнул.
– А по кроту что будем делать? Докладывать или…
– Докладывать пока погодим. – Семичастный задумался. – Крота надо играть. Втюхать ЦРУ огромную дезу. Стратегическую. Такой шанс раз в десять лет выпадает. Давайте подумаем, что мы можем американцам предложить.
Что делает первым делом молодой парень, получив ключи от пустующей квартиры? Правильно. Устраивает вечеринку! Промчавшись вихрем по общаге, я взбаламутил всех. Димон, уже успевший вернуться со своей первой секретной миссии, пошел на вахту вызванивать Когана. Вика попросила разрешения взять с собой Лену-баскетболистку и, получив мое согласие, побежала прихорашиваться. Индустрия не было, да его бы никто и не позвал.
Я же рванул к нашей продуктовой полочке. Тут было небогато, но некоторая заначка имелась.
Свежий хлеб, картошка, лук, морковь, индийский чай и сахар. Все это тут же отправилось в сумку. Теперь забег к холодильнику. Замороженная курица, масло, сыр, сало. Следующий этап. Называется «женеманжпасижур». Традиционный жанр в общагах. Обходишь соседей – и кому чего не жалко. Меня снаряжали хорошо – большинство ребят были на концерте, в память я им врезался крепко. Потом, я и сам никогда не жадничал, когда кому-то что-то было нужно. Одна палка дефицитной сырокопченой колбасы, соленые огурцы, четыре консервные банки: шпроты, крабы, печень трески, сардины атлантические. А еще на десерт кремовые пирожные и «бабушкины» пирожки с вареньем.
Обход длился долго. Многие считали своим долгом поговорить со мной, покритиковать, а то и свои стихи прочитать. Каждый второй – поэт. Каждая третья – поэтесса.
Появился Димон. Потом Лева. Он тоже был при сумке. Сегодня еврейский бог послал нам маслины, шпроты, зеленый горошек, две бутылки красного вина, коньяк «Арарат» (явно из запасов Когана-старшего). Нарядные девушки уже били копытом (и рыли каблуком), когда появилась разряженная Юлечка. Стройная блондинка в легком белом платье на лямочках мило улыбнулась, сделала мне комплимент:
– Клевые джинсы.
Вика осуждающе посмотрела на нее, взяла меня под руку. Лена нахмурилась. Как и парни.
– Спасибо. Красивые эээ… туфли! – я быстро нашелся с ответным комплиментом. Взгляды ребят скрестились на туфлях-стилетах Юли красного цвета. В тон им была и сумочка. Модница!
– Леш, можно тебя на минутку? – Димон показал мне глазами на коридор.
Мы отошли.
– Я тут Юлю позвал с нами. – Кузнецов почесал затылок.
– Я заметил, – в моем голосе было иронии больше, чем нужно. – Быстро ты…
– Столкнулись у входа в универ. Ты не против?
– Я-то не против. Но Дим, ты же понимаешь, что эта столичная штучка… – Я замялся.
– Ну давай, договаривай. – Кузнецов набычился. – Не для меня?
– Что ты, что ты! – я поднял руки. – Вы отличная пара. Были бы…
– Если?
– Если бы не ее высокомерие. Гонор. Заносчивость. Апломб. Спесь.
– Все, все, я понял. Словарь синонимов, страница сорок шестая.
– Тебя жалко. Три года ты за ней гоняешься. Как в том анекдоте.
– В каком?
– Бежит петух за курицей и думает: «не догоню, дак хоть согреюсь!» Курица бежит и думает: «не слишком ли быстро я бегу».
Димон грустно улыбнулся.
– Только вот Юлечка, похоже, вообще ни о чем таком не думает. Это такой тип девушек-ёлок.
– Как ты сказал?
– Ёлок. Все вокруг нее должны водить хоровод и складывать у корней подарки. Ты и правда хочешь всю жизнь так прожить? – Я оглянулся убедиться, что нас никто не слышит. – Ты приоделся после экса, ведешь себя уверенно, вечеринка наметилась… Вот она и среагировала.
Димон задумался.
– Ладно, пошли к нашим, – я хлопнул «богатыря» по плечу. – Может, я и не прав. Время покажет.
В квартире мы сначала осмотрелись. Вика потрогала никелированные шары на кровати, Лева достал пару книг по ботанике из шкафа, полистал.
– Как-то все странно. – Юля провела рукой по слоникам из белой кости на бюро. – На мебели инвентарные номера, чистота и порядок, как в гостинице…
– Друг моего отца – человек особенный, – я со значением посмотрел на парней, те незаметно кивнули, мол, «поняли, не дураки». – Он тут и раньше особо не жил, а теперь и вовсе надолго уехал. Оставил ключи.
– Ой, проигрыватель! – Лена первой заметила неплохой черный «Грюндиг» в углу на журнальном столике. – И пластинки.
– Ого! – Лева отложил книги, взялся за конверты. – Чак Берри! Марк Бернес!
Пластинки в квартире были на любой вкус. Хочешь рок-н-ролл танцуй, хочешь хоровым пением с Зыкиной занимайся. Лева включил «Джонни Би Гуд» и под задорное «Гоу Джонни Гоу» мы начали накрывать на стол. Скатерть нашлась среди постельного белья в комоде, посуду и бокалы достали из серванта.
Девушки отправились на кухню резать салаты, мы открыли бутылки – дать вину «подышать». Поболтали про учебу, зачеты…
– Парни, тут Муслим Магомаев есть. «Лучший город Земли»! – Димон вытаскивает из кучи пластинок одну с большим скрипичным ключом на конверте и фотографией Муслима.
– Оу, йе! – Лева выскакивает на середину комнаты, делает пару зигзагообразных движений ногами. – Мы танцуем твист!
Входят девушки с салатами, и Лева тут же всех организует. Мы встаем в круг, и дальше, как в «Кавказской пленнице»: «Носком правой ноги вы давите первый окурок, теперь носком левой ноги вы давите второй окурок. А теперь обеими ногами».
Муслим «заходит» хорошо, девушки раскраснелись и стали еще более очаровательными. Особую пикантность танцу придает пара Коган – Антонина, которые твистуют рядом. Подруга Вики на полголовы выше Левы, и это создает некоторую комичность.
Наплясавшись, мы садимся за стол. Тут пока только салаты и закуски – но нам хватает. Первый тост поднимаем за прекрасных дам. Между первой и второй – перерывчик небольшой. Лева поднимает тост за меня и за поэзию в целом. Друзья хвалят, Юля с любопытством на меня посматривает. Черт! Как это не вовремя. Мне еще не хватало ревности Димона. Переключаюсь на Вику, та смотрит просто влюбленными глазами. Просит почитать стихи. Выдаю Высоцкого.
От границы мы Землю вертели назад —
Было дело сначала.
Но обратно ее закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала…
– Но как! – Лева просто стонет. – Почему раньше не говорил, что пишешь такие стихи!
– Стеснялся, – я пожимаю плечами. – Надо мной в армии старослужащие смеялись. Надолго отбили желание читать свои стихи.
Народ объяснением удовлетворен. Но тут же вспыхивает спор. Его провоцирует… да, я даже не сомневался… Юля.
– Далеко пойдешь. Есть в тебе какой-то бунтарский дух. Но сейчас многие стали бунтарями. Посмотрела бы я на вас в 37-м…
– Поэт в России больше чем поэт, – я дипломатично пожимаю плечами, не желая поддаваться на эту примитивную провокацию.
– Отец рассказывал про XX съезд партии. – Лева тоже понимает момент и уводит разговор в сторону. – Когда Хрущев дочитал свой доклад о культе личности Сталина и о репрессиях, из зала крикнули: «А вы почему молчали?»
– Кто спрашивает?
Тишина.
– Еще раз, – Хрущев покраснел: – Кто спрашивает? Встаньте!
Никто не встает.
– Молчите? Боитесь? Вот и мы молчали.
Лева смотрит на нас с толикой сокровенного знания в глазах.
Нет, надо срочно менять тему! Вика тонко улавливает момент, встает и ставит в проигрыватель какой-то медляк.
– Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!
Умничка! Не хватало нам тут еще политических споров.
Я обнимаю девушку, мы начинаем покачиваться в легком танце. Другие пары тоже разбились ожидаемо – Юля с Димой и Лева с Леной.
– Я практически ничего о тебе не знаю, – шепчет мне на ухо Вика. От нее приятно пахнет духами, я млею.
– У тебя до меня ведь кто-то был?
Перед глазами вспыхнуло большое табло. На нем было написано огромными буквами «Тревога».
– Это важно?
– Важно!
Черт! Я не то что под огнем, я под артиллерийским обстрелом!
– Ты единственный человек, который меня интересует. К которому у меня… серьезные чувства!
Вика испытующе на меня посмотрела.
– Это не ответ, Леша.
Тут, к моему счастью, медляк закончился. Девчонки пошли на кухню готовить второе блюдо – запеченную курицу с картошкой. Димон же сразу ткнул меня кулаком в бок:
– Колись, что случилось? На тебе лица нет.
– Вика во время танца про моих бывших спросила, – я упал на стул, махнул рюмку коньяка.
– Это она еще про нынешних не знает! – хмыкнул Лева.
Я покрутил пальцем у виска. Дверь в коридор была закрыта – но кто знает… Так и сыплются агенты. Да что там, даже судьбы страны могут зависеть от того, услышали тебя под дверью или нет. Что далеко ходить – заговор против Хрущева, который прямо сейчас зреет, чуть не провалился из-за того, что охранник и доверенное лицо Игнатьева курил под открытым окном дачи шефа.
Мало кто знает, но секретарь ЦК КПСС Игнатьев – одна из ключевых фигур во всей интриге. В 57-м году, когда Маленков, Каганович, Ворошилов и Молотов и «примкнувший к ним» Шепилов решили вывести Хрущева из первых секретарей Президиума ЦК (к чему имели все шансы – у них было большинство), именно Игнатьев первым придумал обзванивать членов ЦК. Ведь не Президиум, а ЦК назначало Хрущева первым секретарем на Пленуме.
Дальше все было делом техники. Жуков военными самолетами привез членов ЦК в Москву (большая их часть была в Ленинграде на праздновании 250-летия города). В столице цэковцев встречали Игнатьев и Фурцева. Показывали им компромат на Молотова с Маленковым. Дескать, они во времена Сталина подписывали расстрельные списки. Вот, посмотрите документы. А кто не подписывал? Хрущев на Украине? Замазаны были все. «Если главой страны станет сталинист Молотов, – запугивали они первых секретарей обкомов, – вы все опять под нож пойдете, как в 37-м». Пленум проголосовал за Хрущева, а Маленкова, Кагановича и Молотова исключили из партии. Шепилова – одного из наиболее образованных людей во власти – вообще сослали в Киргизскую ССР работать в архивах.