– Есть тревожная новость по строительству горнолыжной базы в Карпатах, там местные товарищи из обкома не понимают, почему стране нужны трассы олимпийского уровня. Я даже хотел Юрию Алексеевичу на них жаловаться.
– Не надо Гагарина отвлекать, сами с этим вопросом справимся. – Аджубей что-то черкает себе в перекидном календаре. – Пиши развернутую серьезную статью, мы ее в «Известиях» напечатаем. Пожестче там по обкомовским пройдись. И вот что еще. Неплохо бы дать у вас в журнале материал на тему перегибов на местах с «украинизацией». Ты же заметил, что такая тенденция в Киеве просматривается?
– Заметил.
– Значит, мы должны вовремя на это реагировать.
– Хорошо. Но предупреждаю сразу: статья будет честной – что есть, то мы и напишем, никакой заказухи.
– Обижаешь, – хмурится Аджубей, – и что за слово такое… вульгарное?
– Извините, – каюсь я, – слово, конечно, некрасивое, но такая тенденция в нашей прессе тоже просматривается. А я сразу всех предупреждал, что мы в эти игры играть не будем.
Главред «Известий» недовольно сопит, постукивая пальцами по столешнице, потом нехотя кивает:
– Я помню. А сейчас давай немного о другом поговорим. В «Правде» меняется главный редактор, вопрос в ЦК уже решен…
Так… товарища Сатюкова снимают. Ожидаемо. А кого поставят? В моей истории – академика Румянцева. Того самого, который при Хрущеве так рьяно продвигал Либермана. Этот академик – еще один член украинского клана; правда, он партийный либерал. При Брежневе имел неосторожность написать слишком смелую статью «Партия и интеллигенция», в которой решительно осудил и сталинский, и хрущевский подход к интеллигенции, высказался за свободное выражение и столкновение мнений, признание различных школ и направлений в науке, литературе и искусстве. На этом его карьера в «Правде» и закончилась – академик слег с инфарктом после разноса «свыше». А в сентябре уже последовали аресты Синявского и Даниэля, и понеслась борьба с диссидентством…
– Румянцева ставят? – вздыхаю я.
Аджубей даже не удивляется такой моей осведомленности, только кивает, подтверждая худшие опасения.
– Плохо… Сейчас он опять начнет лить воду на мельницу Либермана и всячески защищать его вариант реформы. Мы неизбежно вступаем в полемику с главной газетой страны, и Марк Наумович окажется в сложной ситуации.
– Не переживай, в «Известиях» тоже есть кому ответить! Надо тебя будет познакомить с Геннадием Лисичкиным – он у нас редактор экономического отдела, очень толковый журналист, хорошо разбирающийся в вопросе реформы.
– А давайте еще предоставим трибуну кому-нибудь из Института экономики АН? Там, говорят, целая группа ученых выступает против реформы Либермана.
– Предоставим. Но полемику поднимем на страницах «Известий», ваш студенческий журнал для этого мелковат.
Аджубей опять что-то помечает себе в календаре, потом говорит:
– И к тебе есть еще одно важное дело. В ЦК принято решение создать постоянную журналистскую группу для сопровождения Генсека во время официальных визитов. В среду первое собрание в Кремле. Готовься. В январе у Гагарина первый визит на Запад в качестве Генсека, полетишь с ним.
Вот это номер! Сработала закладочка!
– Это как у американцев? Но я-то здесь при чем?
– Как при чем?! – возмущается шеф. – А кто эту идею Гагарину подкинул? Кто мне говорил, что сам готов участвовать? Вот теперь и будешь представлять молодежную прессу в этом… пуле. Ваша статья с Седовым о расизме американцев на Олимпиаде наделала много шума, да и первый номер журнала удачным получился – в ЦК тобой сейчас очень довольны. Особенно запросом на издание вашего журнала на Западе. Так что после выхода второго номера срочно готовим переводной рекламный дайджест для иностранного читателя.
Вот ведь… «околорадский жук». Понятно же, что к этому Аджубей «со товарищи» тоже руку свою приложили. Такими темпами «Студенческий мир» в новом году точно на тираж в один миллион экземпляров выйдет, и тогда «Известия» по факту становятся советским издательским концерном с огромным общим тиражом. Сама газета «Известия» – 6 млн экз. плюс 2 млн экз. – еженедельник «Неделя». Еще и газета «За рубежом», к которой Аджубей тоже приложил руку. А вишенкой на торте станет популярнейший молодежный журнал – миллионник, который будет издаваться даже на Западе.
– …Поэтому твою кандидатуру там с лету утвердили, – продолжал тем временем вещать Аджубей. – Эй, ты меня слушаешь?
– Не рано мне на такой уровень выходить? – очнулся я.
– Не будешь же ты всю жизнь в студенческом журнале работать? Как журналист ты должен профессионально расти и постоянно «прыгать выше головы». Может, когда-нибудь мое кресло займешь, – смеется он.
– Куда хоть летим?
– Во Францию…
Вышел я от Аджубея как мешком пришибленный. Столько новостей – только успевай уворачиваться. Понятно ведь, с чьей подачи меня в этот пул определили – Иванов с Мезенцевым наверняка постарались. Нагрузки все увеличиваются и увеличиваются, скоро спать совсем некогда будет.
А вечером вдруг выяснилось, что кроме большого торта для гостей нам еще много чего нужно купить для обустройства быта молодой семьи.
– Викусь… – застонал я, утыкаясь носом в подушку. – Ну мы же как-то жили с тобой полгода безо всех этих хозяйственных мелочей, а?
– Леш, мы теперь настоящей семьей станем, как ты не понимаешь! Вот попросят нас завтра освободить эту квартиру, и с чем мы в семейное общежитие вернемся? Ни вилки, ни ложки, ни одеяла своего.
– И что?! Поедем и сразу все купим.
– Ты у меня как маленький, правда… – укоризненно качает головой любимая. – В магазинах сейчас днем с огнем не сыщешь ни эмалированной посуды, ни постельного белья, ни тюля на окна. За всем этим нужно гоняться по универмагам в дневное время, чтобы застать в продаже, а мы с тобой днем учимся.
– Что-то из этого нам же наверняка на свадьбу подарят? – снова пытаюсь я увильнуть от посещения магазинов.
Вика только рукой махнула на мою наивность.
– Студентки – они же еще как дети малые. Подарят какие-нибудь статуэтки фарфоровые – красивые и бесполезные.
– Это слоников-балерин-коней с золотой гривой?! – с ужасом вспоминаю я ассортимент блошиных рынков у метро из 90-х. – Рыбок-собачек-птичек?! О боже, только не это!
– А думаешь, твои сокурсники лучше знают, что нужно молодой семье?
И вот тут я уже по-настоящему пугаюсь. Столько гостей приглашено, столько подарков будет – нас же погребет под лавиной совершенно ненужных вещей! Помню я этот пыльный хрусталь в нашем серванте и фарфоровый сервиз с аляповатыми цветами, которым никто никогда не пользовался. А вазы самого разного калибра, тут и там расставленные по всей квартире?! Парочку я лично разбил в детстве и долго удивлялся потом, почему же мама меня не ругала? А она, видимо, только вздохнула с облегчением, когда в квартире стало меньше этого барахла, подаренного на их с отцом свадьбу или на очередные дни рождения. Так и отъехало все потом частью на дачу, а частью прямиком на помойку.
Нет уж! Захламлять наше новое семейное гнездо я не позволю. Не для того я его обустраиваю с такой заботой. Сразу загрузим все ненужное в машину и вывезем к чертовой матери в Абабурово! Глядишь, потом на даче что-то и пригодится.
– Вику-усь… – приходит мне в голову светлая мысль, – а давай составим для гостей шутливое «Руководство по покупке подарков» на нашу свадьбу? Огласим, так сказать, заранее весь список!
Идея с «вишлистом» из будущего не очень понравилась правильной Вике. Она поморщилась:
– А это удобно? Как-то…
– Так оно же шутливым будет! Но в каждой шутке, как известно, есть доля правды, и гости наш толстый намек сразу поймут. Зато мы четко обозначим перечень подарков, которые не хотим видеть ни в коем случае. Вот, бери лист, записывай главные тезисы. Как там у Маяковского?..
Я устремляю задумчивый взор в потолок, пока заинтригованная Вика готовится записывать за мной умные мысли.
– Сначала вступление будет: «Наша молодая студенческая семья активно борется за звание образцовой ячейки советского общества и Дома образцового содержания, воплощая в жизнь лозунг пролетарского поэта Владимира Маяковского: «Лишних вещей не держи в жилище – станет сразу просторней и чище!». Теперь пункт № 1: «Убедительно просим друзей не дарить нам антикварных сервизов на сто двадцать персон, персидских ковров размером с футбольное поле, многоярусных хрустальных люстр и столового серебра. Просим также воздержаться от мебельных гарнитуров в стиле Людовика XIV, золоченых карет и личных яхт».
Викуся хихикает, но послушно записывает за мной. Услышанное ей явно нравится. Юмор – он все сглаживает.
– Пункт № 2: «Молодые супруги Русины слишком заняты учебой в университете, работой и спортом, чтобы тратить свое свободное время на вытирание пыли с фарфоровых статуэток, перемывание хрустальных фужеров, графинов и ваз, а также чистку и полировку мельхиоровых вилок и ложек».
Так… от глупостей предостерегли, теперь нужно направить фантазию друзей в конструктивное русло:
– Пункт № 3: «Поскольку наша молодая семья ведет здоровый, спортивный образ жизни, мы будем счастливы, если вы подарите нам какой-нибудь спортивный или туристический инвентарь. Молодоженам пригодится туристический топорик для разделки туши мамонта, пойманного главой семьи, или походный котелок литров на десять, в котором молодая жена будет готовить рагу из пойманного мамонта. Набор шампуров для шашлыка из дичи и складной мангал тоже очень порадуют нашу молодую семью».
– Давай добавим сюда еще палатку, складной походный стол, парусиновые кресла и надувной матрас, чтобы больше не бегать по прокатам, – развивает мою мысль Вика, – а хранить все это в Абабурово будем.
– Добавляй, – соглашаюсь я с невестой и, подождав, пока она допишет, продолжаю диктовать: – «Желанным подарком для нас станет книга «О здоровой и вкусной пище», а также сборники всевозможных кухонных рецептов. Глава семьи любит вкусно поесть, а молодая хозяюшка любит и умеет готовить. Приветствуются и подарки в виде кухонной утвари: кастрюль и сковородок всех размеров и фасонов».