и вновь текут, кипя напрасно:
умом Россию не понять,
а чем понять – опять неясно.
7 декабря 1964 г., понедельник
Журфак МГУ, Москва
В понедельник начинаются тяжелые будни. Сегодня в течение дня мне нужно успеть побывать в нескольких местах и отменить все эти дела никак нельзя, иначе я совсем выбьюсь из жесткого предсвадебного графика. И утро, конечно, начинается с посещения альма-матер, университет – это святое. Неумолимо приближается сессия, и пора уже озаботиться сдачей зачетов. Да и совесть вообще-то нужно иметь, сам же обещал Заславскому появиться на лекциях. Так что Вика сегодня снова поехала на учебу своим ходом на метро, а я отправился в универ пораньше, чтобы перед лекциями еще успеть зайти к декану.
Заславский уже на рабочем месте, секретарь без проволочек запускает меня в его кабинет.
– О, Русин?! – изображает декан веселое изумление. – Никак вспомнил, что пока еще у нас на журфаке учишься?
– Да ладно вам, Ян Николаевич! – смущенно улыбаюсь я. – Обещал же вам походить на лекции.
– Это хорошо, что держишь свое обещание. Стыдно будет, если зимнюю сессию завалишь.
– Не завалю. Я сейчас усиленно займусь учебой и с конца недели начну сдавать первые зачеты.
– Так ты по делу или просто показаться на глаза начальству? – продолжает декан надо мной подтрунивать.
– По делу, и по очень важному.
Я протягиваю Заславскому приглашение на свадьбу. Тот вчитывается в текст, приподнимает бровь.
– Так вроде ваша свадьба здесь, в нашем ДК будет?
– Это, так сказать, уже вторая серия. А первая – в Грибоедовском. Вы же понимаете, что не все гости смогут в наш ДК прийти. Если кто-то из них захочет продолжить банкет – милости просим и сюда. Вас с Михаилом Васильевичем мы рады будем видеть и там, и здесь. Передадите для него приглашение?
– Передам. Его сегодня не будет, так что оставляй мне.
Заславский задумчиво трет подбородок.
– Слушай, Алексей… Я здесь такую интересную новость услышал… Говорят, в ЦК создается какая-то группа журналистов, которая на постоянной основе будет сопровождать Гагарина во время официальных визитов. Ты случайно не в курсе?
– В курсе, – вздыхаю я, – меня тоже в нее включили. Как сотрудника «Известий» и представителя молодежной прессы.
– А кто, кроме тебя, еще в нее входит? – загораются любопытством глаза Яна Николаевича.
– Пока не знаю, – развожу руками. – В эту среду у нас только первое собрание в Кремле.
– Хорошая идея. Интересно, в чью светлую голову она пришла?
– Аджубей сказал, что это инициатива самого Юрия Алексеевича. А там кто знает?
– Ну да… ну да… Теперь бы только чиновники все не испортили…
Мы оба понятливо усмехаемся и молчим какое-то время, потом я спрашиваю:
– А как у нас на факультете дела? Что плохого случилось, что хорошего?
– Из плохого – у Виктора Ерохина мать умерла. Вот заявление в деканат принес, просит перевести его на заочное отделение. – Декан показывает мне листок. – Пишет, что он теперь единственный кормилец в семье.
– Ян Николаевич, а придержите, пожалуйста, его заявление, не давайте ему пока хода, – прошу я. – Давайте сначала попробуем решить это по-другому. Виктор довольно неплохо пишет – по крайней мере, в нашем клубе он в числе лучших. Мы хотели ему предложить поработать в журнале, а на заочку он всегда успеет перевестись.
Заславский смотрит на меня с благодарностью:
– Прекрасно! А у нас есть возможность предложить ему полставки в университетской библиотеке. Там пожилым женщинам тяжеловато по вечерам книги разносить, а для молодого парня работа будет в самый раз. Конечно, на эти деньги не проживешь, но, если он стипендию не потеряет да еще и статьями у вас подрабатывать будет, это уже вполне нормальные деньги получатся…
Я киваю. Да, это выход. Для будущего журналиста библиотека – дом родной, а уж какие там сердобольные женщины работают – они точно над ним опеку возьмут! Если Ерохин сам не оплошает, то до диплома полтора года точно протянет.
– Есть у нас и хорошие новости! – улыбается декан. – С сегодняшнего дня Ираида Сергеевна Краськова больше у нас не работает.
– Да ладно?! Неужели удалось ее без шума на пенсию выпроводить?
– Удалось, как видишь. Не знаю, конечно, ее дальнейших планов, но очень надеюсь, что неприятностей больше не будет. Не в ее интересах поднимать скандал. Последствия мы ей с Михаилом Васильевичем обрисовали.
Заславский смотрит на часы, висящие на стене.
– Все. Беги, скоро уже лекция начнется. За приглашение спасибо, обязательно будем с Солодковым. Не так часто у нас комсомольские свадьбы с таким размахом проводят.
– У меня еще одна просьба есть… – мнусь я. – Не могли бы вы на мой новый сценарий глянуть? Завтра мне его Фурцевой показывать, что-то страшновато.
– И когда только все успеваешь… – удивленно качает головой декан. – Давай уже. Вечером почитаю, завтра утром заберешь.
Довольный, я вручаю ему папку с экземпляром «Адъютанта» и прощаюсь до завтра. После занятий нужно будет еще отвезти такой же экземпляр Федину, чтобы не выглядело так, словно я в обход него действую. Может, оба мэтра какие ценные замечания сделают по этому сценарию. Может, я чего-то не вижу, а оно прямо на поверхности лежит.
В аудиторию захожу одним из последних. Парни машут мне с задних рядов, девчонки тоже рядом с ними. Ольга сидит на ряд ниже – вроде и не в стороне от них, но…
– Всем доброе утро! – громко приветствую я своих сокурсников и под их радостные возгласы пробираюсь на галерку.
Пожимаю протянутые со всех сторон руки, здороваюсь с друзьями и… плюхаюсь рядом с Ольгой, вызвав этим легкое удивление парней. Тем временем на кафедру уже заходит преподаватель, лекция начинается. Но дела не терпят, придется кое-что решать прямо во время занятий.
– Что у нас с Ерохиным, товарищ староста? – склоняюсь я к Ольге.
Девушка упрямо сжимает губы, показывает мне глазами на препода. Я слегка толкаю ее ногой в ногу. Пылесос мило краснеет, шепчет:
– Деньги мы собрали, сегодня на большой перемене вручим ему.
Я недовольно морщусь, ну что это за казенщина!
– Оль, не стоит из этого шоу устраивать. Ребята же не для галочки старались, а от чистого сердца. Такие дела тихо делаются – отозвала его в сторону да вручила незаметно. Или ты хочешь, чтобы он начал всех нас публично благодарить и речи произносить?
– Нет, ты что!
– Вот. Поэтому тихо, без показухи. Я сейчас у Заславского был – Ерохин хочет на заочное переводиться.
– Ну… это нормально, ему же младшего брата поднимать.
– Ни фига это не нормально, Оль. Нормально, это когда сокурсники не только деньгами помогают, но и дружеское плечо подставляют в трудную минуту.
– Но что мы можем?!
– Шефство над ним взять. Хотя бы на первые пару месяцев, пока они с братом не привыкнут к новой жизни. Понимаешь? Им сейчас человеческое участие и помощь друзей гораздо важнее денег.
– Правильно! – подает сверху голос Димон. – А то выглядит так, словно от него деньгами откупаются. Мы вон от клуба тоже денег ему собрали, но Витьке-то сейчас важнее постоянную работу найти.
Рядом одобрительно гудят. Оказывается, мои друзья, да и те, кто просто сидит рядом на скамье, внимательно прислушиваются к нашему разговору. Это хорошо.
Преподаватель раздраженно стучит указкой по столу, я тихонько поворачиваюсь к Кузнецу, благодарно киваю другу. И сразу снова перевожу взгляд на Ольгу. Эх… выгонят сейчас с лекции…
– Действуем так. Деньги, конечно, отдаем сразу, они им сейчас очень нужны. И кого-то из девчонок нужно временно отрядить им в помощь по хозяйству. Посмотреть, как они там вдвоем вообще с бытом справляются – с уборкой, стиркой, готовкой и прочими делами.
Ольга открывает тетрадь на последней странице и начинает старательно записывать все по пунктам. Вот за что ценю ее – все у нашей старосты строго по делу, никаких девичьих охов и ахов.
– А для тебя, Оль, персональное задание – нужно съездить в школу к младшему Ерохину и проследить, чтобы они сразу выделили ему бесплатное питание. Виктор сам вряд ли додумается, а потом, когда начнет работать, ему вообще не до этого будет. Теперь насчет его работы. Деканат готов взять Ерохина на полставки в библиотеку, чтобы он по вечерам мог подрабатывать. Деньги невеликие, но там можно в тишине готовиться к сессии – это раз. А два – у них есть своя пишущая машинка. И значит, он сможет писать статьи для нашего журнала. И вот эта помощь Ерохину будет уже на тебе, Оль. Никто лучше тебя с этим не справится.
Девушка вспыхивает от моей похвалы, но нас прерывает громкий голос преподавателя:
– Молодые люди, я вам не мешаю?
Мы с Ольгой стыдливо опускаем головы и замолкаем. Превращать галерку во временный штаб, конечно, не очень красиво. Но время, время, время! Не могу удержаться от маленькой диверсии и, дождавшись, пока преподаватель снова отвернется к доске, передаю друзьям несколько экземпляров «Руководства…», которое мы написали на пару с Викой. Еще один лист ложится перед Ольгой.
Друзья заинтригованно вчитываются в текст, за спиной раздаются первые сдавленные смешки. Преподаватель снова недовольно смотрит в нашу сторону, но натыкается на мой кристально честный взгляд. Я демонстрирую ему повышенное внимание и аж не дышу от усердия. Ольга, дочитав, еле сдерживает улыбку и толкает меня локтем в бок:
– Ну вы с Викой даете! – шепчет она. – Надо же такое придумать!
Краем глаза замечаю, как друзья уже пустили гулять по рядам «Руководство». В зале начинается нездоровое оживление. Или здоровое – это как еще посмотреть.
Обвожу взглядом аудиторию, с удовольствием разглядывая знакомые лица сокурсников. Многих из них я уже знаю по именам и фамилиям – с кем-то рядом в общаге жил, с кем-то вместе в поход ходили, болиды опять-таки из нашего клуба. А некоторых запомнил по митингу и презентации журнала в «России». Все лица молодые, открытые, увлеченные… Кто-то сосредоточенно конспектирует лекцию, кто-то мечтательно смотрит в окно, есть и такие, кто втихаря читает книгу или журнал.