– Да я же вроде не к товарищу Романову. Мне бы к Владимиру Евтихиановичу.
– Нет, нет! Алексей Владимирович хотел лично с вами поговорить.
Ну… поговорить так поговорить. Под неприязненные взгляды посетителей скромно присаживаюсь на свободный стул в углу. Вообще-то это странно. Какое дело Романову до начинающего писателя? Если только Федин решил мне по доброте душевной помочь?
Председатель Госкомитета по кинематографии оказался ничем не примечательным чиновником лет шестидесяти. Плотный, невысокий, с залысинами, на носу очки в тонкой оправе. Спокойный, как удав. Его с одинаковым успехом можно было представить и в кабинетах ЦК, и в Совмине, и на заседании Верховного Совета. С живым, эмоциональным Баскаковым они представляли разительный контраст.
Знакомимся. Я даже удостаиваюсь вялого рукопожатия председателя – неслыханная честь для молодого автора. Нет, пожалуй, это Фурцева ему позвонила. Больше некому. Меня сдержанно хвалят, говорят, что мой сценарий получился крайне удачным, принято решение запустить его в производство. Рассматриваются несколько кандидатур на роль режиссера, но есть ли у меня самого какие-то мысли на этот счет?
Я теряю дар речи. С каких это пор начинающих авторов здесь вообще о чем-то спрашивают? На мое счастье, в этот момент в кабинет Романова заходит Баскаков. Поняв мое замешательство, Владимир Евтихианович спрашивает:
– Алексей, ты, наверное, предпочел бы кого-то из молодых режиссеров?
– Да нет, – пожимаю я плечами. – А можно узнать, чьи кандидатуры вы рассматриваете?
Владимир Евтихианович начинает перечислять фамилии, большинство из которых мне ни о чем не говорит. Но среди них я вдруг слышу главное для себя – Евгений Ташков.
– Если вы не против, давайте остановимся на Ташкове.
– Уверен? – Романов удивленно переглядывается с Баскаковым. – Его последний фильм вообще-то комедия.
– Но это же он снял фильм про войну «Жажда»? Значит, справится с таким сложным материалом.
– Ладно, – кивает Владимир Евтихианович, – пойдем тогда ко мне в кабинет. Не будем отвлекать Алексея Владимировича.
Надо так понимать, что высочайшая аудиенция закончена, и дальше судьбой моего сценария будет заниматься исключительно Баскаков. Ну и прекрасно, именно на это я и рассчитывал. Прощаемся с Романовым.
А через полчаса я уже выхожу на улицу, довольно вдыхая холодный воздух полной грудью. С Владимиром Евтихиановичем мы явно поладили. Как я и подозревал, мой сценарий «Города» находится под особым контролем у Фурцевой. Меня теперь считают ее протеже. Ну и плевать. Лишь бы дело делалось, а протеже не протеже – дело десятое. Сценарий «Адъютанта» я Баскакову тоже вручил. Он, прикинув на глаз объем рукописи, обещал прочесть ее в ближайшее время.
Так что к своей высотке я подъезжаю в отличном расположении духа. До назначенного времени еще двадцать минут, и я вполне успеваю забежать в кафе перекусить. Чай, пара бутербродов с краковской колбасой, пирожок с капустой – и можно жить дальше.
Войдя в квартиру, слышу громкие голоса, доносящиеся из гостиной.
– Алексеич, ну как же так получилось, а? Перед жильцом ведь неудобно! Обещали все сделать в лучшем виде, а сами напортачили.
– Марина Сергеевна, ну не виноваты девчонки, ей-богу – в спальне-то все нормально получилось! Никто же не ожидал, что эти заграничные обои окажутся такими хлипкими.
– А надо было ожидать!
– Да там же ни одной понятной буквы на бумажке, только эти чертовы «роглифы». Кто ж их прочтет-то! Было б хоть на английском или немецком, девчонки тогда бы со словарем перевели, а здесь же одна абракадабра, китайская грамота какая-то – сами гляньте!
Захожу в комнату, вижу, как у окна техник-смотритель и секретарь управдома склонились над упаковкой от обоев – тех, что с листьями бамбука.
– Добрый день!
Оба испуганно оглядываются, Алексеич так и вовсе застывает растерянным сусликом.
– Что случилось?
– Да, вот… девочки обои ваши испортили, – вздыхает женщина.
– Все?
– Нет, конечно! Только одно полотно.
– Ну и не переживайте. Сейчас чего-нибудь придумаем.
Начинаю разбираться, и довольно быстро выясняется, что я сам лох еще тот. Обои в Японии часто делают на рисовой бумаге, и тогда они выпускаются смазанными клеем. Естественно, что и клеить их нужно по-другому – просто смочить стену водой, а потом приложить обои к стене. Откуда это было знать девчонкам, если я и сам не в курсе?
Так что в спальне фотообои они поклеили без проблем, а вот в гостиной ремонт застопорился. Этих обоев и так только-только на отделку хватало, а теперь…
– Вот что, – принимаю я решение, – девочки ни в чем не виноваты. Это моя вина, что не предупредил их. А сейчас подъедет Матвей, и мы с ним что-нибудь придумаем.
Прямо вижу, как работников домоуправления на глазах отпускает. Марина Сергеевна, поняв, что претензий с моей стороны не будет, уходит, сославшись на срочные дела. Алексеич тут же веселеет на глазах.
– Тогда давайте я покажу вам, что уже сделано. Начнем с кухни.
Проходим с ним по всей квартире, я с интересом рассматриваю результаты месячного труда. Ну, что… вполне достойно получилось. Кухня после косметического ремонта даже с прежней мебелью выглядит неплохо – вся в бело-голубых тонах. Бестолковый буфет передвинули, освободив место для нового «ЗИЛа», старый небольшой холодильник пока отправили на склад. Конечно, эта устаревшая кухонная мебель раздражает своей несуразностью, но временно ее потерпеть можно. В служебной квартире, где мы сейчас живем, даже и такой нет – стол у окна да полка под посуду.
В санузле потолки побелили, сантехнику и плитку оттерли до зеркального блеска и еще освежили затирку швов. Над раковиной и на свободной стене закрепили хромированными болтами два больших прямоугольных зеркала – на этом все.
Зато прихожая, которая и так-то была неплохой, теперь за счет светлых стен и огромного зеркала в полный рост стала казаться еще просторнее. Темная окантовка зеркала, темные планки на матовом стекле раздвижных комнатных дверей, имитирующие перегородки сёдзи, и в тон им темный паркет. Даже по меркам двухтысячных это выглядит неплохо. Только вот светильники во всей квартире выбиваются из общего японского стиля. И с этим что-то нужно будет делать…
А спальня… ее теперь просто не узнать! Бросаются в глаза окна с жалюзи из широких деревянных ламелей. Батарею отопления закрывает экран из реек, повторяющий цветом и конструкцией жалюзи. Темные потолочные молдинги подчеркивают высоту потолков, а над окном такой же темный широкий карниз скрывает штанги для штор. Фотообои с веткой сакуры над низким изголовьем кровати смотрятся лучше дорогого ковра. Да и сама кровать получилась именно такого размера, как я хотел. Приподнимаю матрас – под ним отличное место для хранения, куда можно будет убрать кучу вещей.
Перед самой презентацией в «России» я все-таки купил через дядю Изю часть какого-то гарнитура. Купил, если честно, от безысходности. Длинный подсервантник и две тумбы совсем не подходили мне по цвету, да и состояние у них было так себе. Понравились только их сдержанный дизайн и размеры. Позвонил Матвею – он велел брать. Даже прислал своих людей с машиной, чтобы перевезти все в мастерскую. И вот сейчас я с изумлением рассматриваю две прикроватные тумбы и подсервантник, установленный напротив кровати, – вместо ножек-шаров невысокие подиумы, покоцанные поверхности отреставрированы и цвет – благородный венге – получился совсем как на картинке в японском журнале. По большому счету наша спальня уже готова. Сюда бы только добавить светильники, шторы и постельное белье.
А вот в гостиной мебели пока нет. Шкаф-купе Матвей начнет устанавливать завтра, он, собственно, и едет сюда затем, чтобы убедиться в готовности комнаты. Но порадовать его нечем – с обоями у нас затырка, так что, видимо, придется делить комнату с малярами. Правильно умные люди говорят: в ремонте главное – не начать его, а вовремя закончить. Так что, когда в дверь позвонили, я только вздыхаю. Вот и Матвей. Может, с ним вдвоем сейчас что-нибудь придумаем?
И наш мозговой штурм действительно приносит результаты – он подтверждает пословицу про «две головы лучше». Напротив дивана в гостиной оставшийся кусок обоев придумали клеить не от потолка до пола, а в виде большого «медальона» с отделкой деревянными молдингами в цвет мебели. И со светильниками вопрос легко решился – Матвей сделает их в традиционном японском стиле по фотографиям в журнале. Конструкция их проста до безобразия – деревянный прямоугольный каркас из реек, а стенками послужат пластины из белого матового стекла. Решив все дела с Матвеем и выдав ему очередную сумму на расходы, я спешу на ЗИЛ.
А вот там уже мне пришлось задержаться. Сначала вручил отцу приглашение на свадьбу – чем сильно его удивил. Это ведь для меня желание видеть на свадьбе своих родителей вполне естественно. Потом мы вместе с ним отправились в КБ. Я порадовал зиловцев тем, что по сноуборду у нас никаких замечаний нет, на него вполне можно оформлять свидетельство и зарубежный патент на изобретение. И запускать в экспериментальную серию. На пять снежных досок покупатели уже есть. Слезно попросил выполнить этот заказ до Нового года. Зиловцы обещали не подкачать.
Из приятных новостей – ЗИЛу наконец-то подтвердили выделение фондов на следующий год для организации в Москве небольшого экспериментального цеха по производству новейшего высококлассного спортивного инвентаря. Это наша с ними общая маленькая победа, но подозреваю, что к ней и Гагарин руку приложил.
Предлагаю им новую идею – пластиковые горные лыжи. Рассказываю, что в США в 62-м уже выпустили стеклопластиковые лыжи под названием Holiday. И теперь деревянные лыжи, как и алюминиевые, постепенно отходят на второй план, поскольку лыжи из стекловолокна заметно легче, маневреннее и для входа в поворот требуют гораздо меньших усилий. Американцев с их моделью К2 нам уже не удастся опередить, как со сноубордом, но вот экспортную конкуренцию им вполне можно составить. Потому что стоят их Holiday К2 недешево, а наши конструкторские идеи покруче будут. И если мы справимся с горными лыжами, то беговые нам уже на один зубок. Ведь современные горные лыжи во многом повторяют наш сноуборд: такая же многослойность, есть закладные для установки креплений и уже знакомый металлический кант. Конечно, отличия в их конструкциях есть, но технические решения в принципе те же. А чтобы воодушевить зиловцев на новые свершения, рассказываю про бедственное положение советских горнолыжников: и с трассами беда, и подъемников мало, и главное – лыж нормальных нет. Но если с первыми двумя бедами мы им помочь никак не можем, то с современными лыжами – вполне.