Ну а дальше все как всегда – наброски и эскизы с размерами, бурное обсуждение разных технических деталей и снова моя просьба управиться до Нового года, чтобы увезти лыжи с собой в Карпаты и испытать там на склонах разной сложности.
…В итоге в редакцию к началу вечерней летучки я не успеваю. Извиняюсь перед Марком Наумовичем и ребятами, но причина моего опоздания и впрямь уважительная. Горные лыжи – это тема первого номера нашего журнала в следующем году. И нам нужно успеть.
Второй номер уже сдан в работу, и выглядит он ничуть не хуже первого. Кроме шикарной обложки с Соней Ротару его украшают еще множество цветных фотографий, снятых Димоном. Они есть и в Юлькиной статье про моду, и в репортаже с открытия памятника «Покорителям космоса», и даже в рубрике «Готовься к Новому году, студент!». Про Левкину статью о сноуборде я уж и не говорю. Есть парочка фотографий, снятых мною, – портреты Жаботинского для «Героя номера» и Чарльза Сноу. Это все делает молодежный журнал по-настоящему привлекательным и ярким.
– Красота какая… – восхищенно шепчет Ленка, разглядывая макет, – ребята, неужели это мы с вами сделали?
Старший Коган тут же наставляет на нее карандаш:
– Поздравляю, Елена! С января вы с Левой тоже включены в штат редакции. Отныне ты отвечаешь за две рубрики – «Дело вкуса» и «Мировая вещь», – а также за обратную связь с читателями. Почта и рубрика «Вопросы-ответы» тоже на тебе, но Лева будет помогать. Со следующего номера эта рубрика становится постоянной. И на развороте у нас теперь будет календарь на следующий месяц – его картинка повторит фотографию с обложки.
Мы радостно аплодируем, Левка с Ленкой смущенно улыбаются, но шеф жестом прерывает всех нас:
– Еще раз повторю: нам нужно привлекать новые силы. Вот посмотрите: в этом номере у нас статья об ЛГУ, статья по экономической реформе, лучшие рецензии студентов журфака на выступление Сноу, фантастический рассказ, который разделил первое место в конкурсе клуба, – и это все не сотрудники журнала, а внештатные авторы. И это должно стать правилом – привлекать к работе талантливых студентов. Причем не только из МГУ. Оля, у тебя же столько знакомых в других вузах, предлагай всем писать статьи и заметки.
– Хорошо, Марк Наумович. А вы решили, какую тему можно предложить Ерохину?
– Напишите с ним на пару статью о Бауманке. Не факт, что статья попадет во второй номер, но в третий или четвертый точно. Возьми его с собой на экономический факультет, пусть тоже вникает. Если мы тему реформ решили освещать в каждом номере, значит, все должны в этом хоть немного, но разбираться. Спроси его, о чем он сам хочет написать, может, Виктор предложит нам что-то неординарное.
Ольга снова старательно записывает все в блокнот, кивая головой шефу. Мы с Димоном переглядываемся – кажется, за судьбу Ерохина можно больше не волноваться. Пылесос кого угодно осчастливит, даже против его воли.
– У нас сокурсник есть – Сергей Прохоренко. Он сам из Одессы. Давайте предложим ему написать статью о перегибах в республике с украинизацией? – осторожно предлагаю я. – Он же поедет на праздники домой, ему и карты в руки.
Левка снова настораживается, Димон еле заметно усмехается. Девчонкам тема не близка, они увлеченно календари обсуждают. А вот Коган-старший смотрит на меня долгим и нечитаемым взглядом. Марк Наумович явно в теме происходящего «наверху».
– Хорошо. Поговори с ним сам. А теперь о главном. Руководством принято решение издавать наш журнал за рубежом на английском языке. Сначала он будет издан в виде дайджеста, куда выборочно войдут самые интересные статьи из наших первых двух номеров. Слушаю ваши предложения. Только помните, что статьи должны не только отражать жизнь советского студента, но и быть интересны для западного читателя…
Домой заваливаюсь ближе к восьми. Вике, которая выходит меня встречать в прихожую, с поцелуем вручаю свежую партию киевских котлет, купленных в кулинарии гастронома на площади Восстания.
– Лешка, где ты только эти вкусные котлеты берешь?!
– Места знать надо. Вот поженимся, я тебе сразу же эту кулинарию покажу.
– А до этого не покажешь? – насмешливо прищуривается невеста.
– Нет, не покажу. А то вдруг ты только ради этих котлет за меня замуж выходишь?
– Дурачок какой!
Довольная Вика целует меня в щеку и отправляет в ванную мыть руки. С кухни уже доносится умопомрачительный запах ее солянки. А я мысленно представляю себе, как жена встречает меня на пороге нашего нового дома – такая милая, уютная и любимая…
В среду я облачаюсь в официальный костюм – сегодня в Кремле первое собрание журналистского пула. Два дня совершенно сумасшедшей гонки были позади. И список дел, которые я успел переделать за эти дни, был таким же внушительным, как и стопка развезенных мною по адресатам именных приглашений на свадьбу.
Один вчерашний визит к Фурцевой скольких нервов мне стоил. Но результат важнее – Слободкина все же утвердили руководителем «Машины времени», и я теперь свободен от группы. Конечно, относительно свободен. Потому что от их репертуара меня, естественно, никто не освобождал. Зато я сразу два новых сценария министру сдал. С комментариями соответствующими. Екатерина Алексеевна недовольно поморщилась при взгляде на «Театр», но патриотическая тема «Адъютанта» явно перевесила. Вот только что-то не понравился мне расчетливый блеск в глазах министра – никак снова о Госпремиях вспомнила.
При этом я все еще посещаю утренние лекции. Вот и сегодня – хоть одну пару, но отсидел. А к одиннадцати пошел пешком в Кремль, благо идти тут всего ничего – только проспект Маркса перейти. Пока иду, вспоминаю недавний прикол и начинаю снова улыбаться.
Утром, обнаружив в коридоре весело ржущую толпу однокурсников, поинтересовался, что их всех так развеселило. Народ, увидев меня, начинает хохотать еще громче и мигом расступается, давая подойти к стенду со свежей стенгазетой. И что я там вижу?!
Негодяи, которых я еще вчера считал самыми близкими друзьями, нарисовали на меня новый шарж! Теперь Русин изображен в облике первобытного человека – с бородой и шкурой тигра, перекинутой через плечо. В одной руке каменный топор, в другой копье, у ног лежит туша горного козла с огромными рогами. А рядом вполне узнаваемая Вика в леопардовом бикини бодро мешает деревянным черпаком варево в огромном котле, висящем над костром. За нашими спинами виден вход в пещеру, перед которым расстелена шкура крокодила, а к стене прислонены доска для серфа и сноуборд. На вырубленной в камне полке лежит стопка учебников, намекая на принадлежность семьи дикарей к студенческой братии. Вот прям хоть сразу иди и меняй фамилию с Русиных на Флинстоунов! А сбоку, на большом камне, в виде Грубой наскальной живописи нанесена наша «Инструкция для гостей».
– Вот же черти, ославили нас с Викой на весь МГУ! – ржу я вместе со всеми. – А еще друзья называются…
– Рус, ты же сам говорил, что у нас неприкасаемых нет!
– Да я и не отказываюсь от своих слов.
Отсмеявшись, захожу в аудиторию и сразу натыкаюсь взглядом на довольные физиономии «художников». Погрозив им кулаком, прошу ребят бережно сохранить эту стенгазету на память. Будет у нас с Викой первая семейная реликвия.
– … Ваши документы, – возвращает меня в реальность голос постового на входе в Кремль.
Собрание журналистской группы будет проходить в одном из небольших залов на третьем этаже Сенатского дворца. Так что пока я до него добрался, свои документы мне пришлось предъявлять еще несколько раз. В этой части дворца во время октябрьского Пленума мне побывать не довелось, но догадываюсь, что где-то здесь находятся запасные служебные помещения Иванова. Да и новый Генсек наверняка выбрал себе кабинет на этом этаже. Но туда меня еще не приглашали. Не по чину. А вот интересно, будет сегодня Гагарин со своим пулом знакомиться или такая встреча позже состоится?
Когда я, наконец, захожу в нужный мне зал, там уже сидят человек тридцать. Обстановка в аудитории довольно непринужденная, сразу становится понятно, что многие здесь друг друга хорошо знают. Ага… кроме меня. Я пока мало с кем знаком из этой журналистской братии. С некоторыми спортивными корреспондентами, конечно, пересекался в Японии, но здесь-то в основном собрались политические обозреватели. Поэтому скромно усаживаюсь в четвертом ряду и достаю блокнот с ручкой. На меня оборачиваются. Судя по удивленным взглядам, даже, наверное, узнают, но знакомиться никто не спешит. Натыкаюсь взглядом на Всеволода Овчинникова, с которым мне тоже довелось поручкаться во время Олимпиады. Надо же! И его из Японии вызвали. Но он сейчас оживленно общается с кем-то и меня не видит. Смотрю на часы – до начала еще минут десять осталось. Похоже, народ специально пришел пораньше, чтобы пообщаться с коллегами.
В зал заходит Седов и, пробежавшись взглядом по залу, направляется ко мне. А вот это уже сюрприз! Аджубей не предупреждал меня, что Герман войдет в пул.
– Привет! – пожимает он мою руку. – Как здоровье?
– Вроде ничего. А ты здесь какими судьбами?
Герман отвлекается на секунду, чтобы кивнуть кому-то из знакомых, потом снова оборачивается ко мне:
– Аджубей решил меня на политику перекинуть после нашей с тобой статьи про американцев. Говорит, мы в тандеме хорошо сработались.
– Ну и отлично. А введи-ка меня в курс дела: кто есть кто из присутствующих?
Седов окидывает острым взглядом зал, тихо хмыкает:
– Что тебе сказать… народ здесь собрался серьезный. Но нашего брата – журналиста дай бог половина, все остальные – цековские… Овчинникова ты уже знаешь, справа от него еще один правдист сидит – Женька Примаков. Головастый парень – слышал, он в МГУ аспирантуру закончил, даже кандидатскую защитил. Работал в Гостелерадио, но в 62-м в «Правду» перешел.
У меня натурально отвисает челюсть – Примакова я вообще не узнал! И немудрено… темноволосый, молодой – ему сейчас лет 35 от силы. Пока я прихожу в себя от изумления, Седов продолжает меня просвещать: