не использовать столь ценный ресурс как Святого и, видимо, поручил ему исцелять раненых. А отец за время своего пребывания в Иргейсе в отличие от своей непутевой дочери смог заслужить правильную репутацию, и рыцарь его уважал.
Я осторожно вышла из своего укрытия, на цыпочках двинулась к мужчине, и когда до него оставалось буквально пару шагов, Лендрис обернулся. В его синих глазах теплота и забота мешались с беспокойством.
— Я знал, что это ты, Азалия.
Тут уже сдержать я себя не могла и порывисто бросилась к отцу, прижимаясь к его груди и утопая в его объятьях. Его белая роба была шершавой и пахла чем-то чистым и свежим, она немного оцарапала нежную кожу щеки, но все это было сущим пустяком.
— Папа…. — прошептала я. — Прости, что не пришла раньше.
Мужчина крепко прижал меня к себе, но уже вскоре отстранился, всматриваясь в мое лицо.
— С тобой все в порядке? Почему ты одета как служанка? Как эрцгерцог обращается с тобой? До меня доходили ужасные слухи.
Ох, уж эти слухи…
Почему-то стало стыдно, и ужасно захотелось отвести взгляд. Как если бы меня поймали на горяченьком. На мнение большинства людей мне было в общем-то плевать, но вот мысли отца для меня были важны. Хотя я удивлена, что он еще не поседел от всех этих сплетней.
Но тем не менее, пусть и с трудом я все же встретила взгляд Лендриса и твердо ответила:
— Я в порядке. Ридрих меня не тронет.
Беспокойство в глазах отца усилилось, а пальцы на моих плечах сжались.
— Значит, «Ридрих»… — повторил он с явным неудовлетворением. — Я отказывался верить в то, что слышал, но все оказалось правдой. Азалия…
— Если ты сейчас будешь говорить мне, что он чудовище, и мне не стоит с ним быть, то я заканчиваю разговор сейчас же, — жестко оборвала я Лендриса.
Отец замолчал, разглядывая меня, поджав губы.
Его понять было можно. По вине рода Абенаж он потерял любимую женщину. Он слышал чудовищной слухи о жестокости Ридриха и его расправах над врагами. И конечно же, Лендрис не знал ту сторону эрцгерцога, которую видела я. Не было ничего удивительного, в том что он против. Но его мнение по этому вопросу не учитывалось. И не только его. Здесь не учитывалось любое мнение, кроме моего собственного. А моё мнение было таково, что я всегда буду на стороне Ридриха, что бы не случилось.
— Азалия… — начал отец, ловя мой взгляд. Мне не понравился его тон. Так говорили люди, которые намеревались сообщить тебе какую-то ужасную новость. Они специально смягчали голос, словно это могло нивелировать масштаб трагедии. — Еще тогда, когда ты пришла ко мне в слезах после таинства, я понял твои чувства к нему. И я не сужу тебя за них. Но я не хочу, чтобы ты страдала.
Я сглотнула, ощущая, как внутри стягивается узел.
— Почему я должна страдать?
Отец на какое-то время замолчал, а затем произнес:
— Потому что сейр Абенаж и его род обречен.
На мгновение мое тело замерло, а потом… Не знаю было ли это защитной реакции, но я словно вся ощетинилась, и, оттолкнув отца, нахмурилась и требовательно спросила:
– Это ещё что значит? Что значит «обречён»?!
Я не принимала ничего, что не могло быть обратимо в лучшую сторону. И то, что сказал Лендрис… Просто какая-то чушь. Выход был всегда. Иногда он находился через время, иногда нужно было долго идти по темному тоннелю с фонариком, но в конце концов, куда бы не завела нас жизнь, просвет появлялся.
Отец встретил мой упрямый взгляд коротким вздохом. Затем он кивнул на соседнюю пустую койку и произнес:
— Давай присядем.
Я запихнула назад все возмущенные слова, которые уже крутились на кончике моего языка и молча села, выжидающе глядя на Святого. Он опустился рядом со мной, помолчал какое-то время, будто пытался подобрать правильные слова, а потом спросил:
— Ты знаешь, как было начало проклятье рода Абенаж?
— Да, — кивнула я. — Была война. Королевство проигрывало. И сейр Диес Абенаж просил тьму даровать ему силу, а та взамен потребовала жертвы, он отказался, и тогда его жена добровольно вонзила клинок себе в живот.
Отец кивнул, и я испытала странное облегчение. После промашки с таинством, я стала переживать, а не были ли и остальные мои знания об этом мире ложными? Но кажется, хотя бы история была описана в романе точно.
— Верно, и род Абенаж испокон веков восхваляет своего предка, заключившего договор с тьмой. Но правда в том, что без искренней жертвы Шалет Абенаж Бог не допустил бы присутствие тьмы в нашем мире.
У меня внезапно заболела голова. Если в какую-то историю вмешивались Боги, знай - ничего хорошего ждать не придется. Особенно, если ты был на стороне плохишей.
Я растерла бровь и уточнила:
— То есть, чистое желание Шалет спасти королевство и мужа выступило своеобразным залогом для Бога?
Отец улыбнулся моему сравнению, и в его затанцевали теплые лучики.
— Ты иногда очень напоминаешь мне Ирису своими рассуждениями, Азалия.
И почему-то я ощутила тепло в груди, и мне захотелось ответить на его улыбку. И это было странно… Ведь пусть, Лендрис и считал меня своей дочерью, а я воспринимала его, как отца, но все же… Он и Ириса были родителями настоящей Азалии, той самой, которая умерла в возрасте восьми лет от рук Ридриха. А я была лишь душой из другого мира, пришельцем…
К счастью, отец не стал ударяться в ностальгию и продолжил:
— Все в мире находиться в равновесии. И долг взятый родом Абенаж, перевес чаши весов в сторону тьмы, который они создали, должен быть рано или поздно устранен, Азалия. Ничего не происходит случайно. На все воля Его. И я вижу, что сейру Ридриху Абенаж суждено быть последним в своем роду, а эпоха демонического господства империи совсем скоро должна подойти к концу, — проговорил мужчина, и по моему телу побежали мурашки, а внутренности охватил липкий страх.
В словах Лендриса я не сомневалась ни на мгновение. Я где-то на уровне души ощущала, что каждое его слово - чистая правда. И поэтому с каждым мгновением, в которое до меня доходил смысл сказанного, я все сильнее и сильнее ощущала этот парализующий ужас.
Я так старалась. Я делала все, чтобы избежать трагичного финала для Ридриха, но что в итоге? Отец буквально назвал концовку оригинального романа. Именно так все и случилось. Адэйн убил Ридриха, демоны были изгнаны из этого мира, а род Абенаж оборвался…
Черт… Черт. Черт. ЧЕРТ! Должен же быть способ! Просто обязан!
— Нет, — качнула я подбородком и поднялась, глядя в глаза Святому. — Нет. Я не позволю. Он не умрет.
— Азалия… — начал отец.
И я знала, что он хотел мне сказать. Я буквально читала в его глазах слова: «На все воля Его, и если Он задумал что-то, то это уже не исправить». Плевать.
Слышишь, Бог ты там или кто?! Мне плевать на то, что ты там задумал. Я. Не позволю. Не допущу смерти Ридриха. Ясно тебе?!
— После таинства, когда я напоила его своей кровью, но не убила себя, что произошло? — потребовала я ответа у Лендриса.
Он поджал губы, молча скользя взглядом по моему лицу. Я видела, что ему не нравится моя упертость, но извините. Молча склонить голову и ждать, когда все, что я люблю, превратится в прах, я не была готова. Уж, простите великодушно!
— Для темного колдовства кровь и эмоции - это энергия. Твоя добровольная жертва и та боль, которую ты испытала, на какое-то время заменили эффект от полноценного жертвоприношения и поселили в сейре Абенаж больше тьмы. Но энергия кончается, свет возвращается на законное место, а тьма этому противится и требует завершить таинство, как полагается, — медленно, с паузами произнес отец.
Но мой мозг сейчас работал на пределе возможностей и схватывал все буквально на лету. Мне не нужно было повторять дважды. С первого раза я кристально ясно поняла, что именно происходило.
Все мои догадки подтвердились. В Ридрихе, действительно, сейчас боролись тьма и свет. Вот почему он иногда напоминал мне прежнего себя, потому что…
Господи-ты-боже-мой… У меня все сдавило внутри, и я низко опустила голову, ощущая, как в этот неподходящий момент меня просто распирало от выливающейся через край любви к Ридриху. Я прижала ладонь ко рту и согнулась пополам, потому что тело по-другому не могло справиться с накрывшим меня осознанием.
«От тебя разит светом. Убирайся. И не попадайся мне на глаза», — сказал он мне после таинства. И эти слова еще долго меня преследовали, но…
Боже… О, Господи…
В тот момент Ридрих только-только обуздал тьму и слился с ней. И что же она могла нашептывать своему новому подопечному? Может быть что-то вроде: «Убей Святую? Избавься от нее и получишь вечное могущество?». И он вполне мог бы поддаться ее уговорам. Ему ничего тогда не стоило взять серебряный клинок и убить меня. Но что он сделал?
Что сделал мой «бесчувственный» злодей?
По моей коже побежал слоновье стадо мурашек.
Он велел мне уйти. Он послал тьму к черту и велел мне уйти. Вот, что он сделал. Будучи без «светлых» чувств.
Головная боль усилилась, и я зажмурилась.
За гибелью вот этого человека вы мне предлагалось безучастно наблюдать?
Нет. Пошли все нахрен к черту, нет!
— Отец, — глухо проговорила я. — Ты должен мне помочь.
Подняв голову, я встретила его взгляд, в котором плескалось сочувствие ко мне.
— Азалия… — начал он, словно пытался утешить меня, помочь мне принять неизбежное или настроить меня еще на какую-то чушь.
Но нет. Не-а. Это так не работало.
Я десять лет жила со злодеем, как на пороховой бочке. Да, я уже на автомате подмечала крючочки, за которые можно было надавить, чтобы разжалобить мужчину или переманить его на свою сторону.
Сдаваться я не собиралась.
И поэтому подошла к отцу и, удерживая его взгляд, медленно опустилась перед ним на колени.
— Азалия, что ты делаешь?.. — тут же нахмурился он, пытаясь меня поднять. — Поднимись.
— Папа… — тихо позвала я его, не отпуская взгляда. — Пожалуйста, папа… Если бы ты знал, что маме грозит смерть, неужели ты не сделал бы все, что в твоих силах?