— За что? — спросила я тихо.
В одно мгновение оказавшись надо мной и уперевшись ладонями по обе стороны от моей головы, Ридрих прошелся по лицу вкрадчивым, пробирающим до мурашек взглядом и произнес:
— Ты похудела. Мне уволить твою горничную и нанять того, кто сможет о тебе позаботится?
Приподнявшись, я невинно коснулась его губ и, опустившись на подушки, вновь встретилась с его взглядом, холод которого уже стал давать трещины.
— Несси заботится обо мне лучше всех. Просто я очень по тебе скучала.
Почему я скучала? Где он был? Эти мысли ядовитыми иголками полетели в мой волшебный пузырь, где все было безоблачно и прекрасно. В груди поднялось беспокойство, но я убежала от него, находя укрытие в бездонном омуте его черных глаз.
Он молчал. Долго молчал, скользя взглядом по моему лицу, пока, в итоге, не произнес:
— Ты должна жить.
Еще один удар по моему пузырю, и я резко выдохнула.
О чем он говорил? Я жила. У меня все было прекрасно. Ридрих был рядом, каждое утро начиналось с того, что я просыпалась с ним в одной постели, после полудня мы пили чай в саду, а вечером я играла ему на фортепиано, пока он работал. О чем еще можно мечтать?
Но почему-то мои глаза заполонили слезы, и я протянула к его лицу дрожащие руки.
— Хороший мой, я живу. Я счастлива с тобой.
Конечно. Все в порядке. Бог оживил его в подземелье Кхолкорта, мы вернулись в нашу столичную резиденцию и сыграли свадьбу.
На лице мужчины показалось непривычное выражение. Губы изогнулись в мягкой улыбке, а взгляд наполнился чем-то таким, отчего меня стало трясти. Он поймал мою ладошку и поднес к губам, а затем зарылся в нее носом. Также, как это делала я, когда он лежал на кровати.
Но почему он там лежал?
Еще одна ядовитая стрела, и я вся сжалась.
— Ридрих, у нас ведь все хорошо? — взмолилась я, пока картинка перед глазами размывалась от слез. — Это ведь не сон? Ты же рядом. Ты со мной.
— Я рядом, Азалия. Я всегда буду рядом, — хрипло ответил он.
Но вопреки его словам перед глазами стали мелькать ужасные картины, жестокие слова бога, бессмысленные встречи с поверенным, титул вдовствующей эрцгерцогини, и…
Пузырь лопнул, и любимое лицо стало ускользать, уходить, а на кончиках пальцев теряться ощущение прикосновения к его горячей коже.
Нет! Нет-нет-нет-нет-господи-боже-мой-только-не-это!
Молю, нет… Я хочу остаться здесь… Ридрих!
— Азалия!
Вздрогнув всем телом, я открыла глаза и в приглушенном свете свечей увидела перепуганную Несси и сидящего на моей постели отца.
— Вы так кричали, сейра Абенаж. Я пыталась вас разбудить, но вы все не просыпались, — затараторила старая горничная, нервно комкая передник.
— Оставь нас, Несси, — приказал Лендрис.
Женщина, не посмев ослушаться, тут же низко склонилась и вышла из комнаты. А со стороны отца послышался тяжелый выдох. Я не хотела слушать то, что он готовился мне сказать. Не хотела слышать ничего. Просто дайте мне снова уснуть и увидеть Ридриха.
Разве я о многом прошу?
Сны были столь же жестоки, как и воспоминания, а может быть еще и коварнее. Они дарили сладкую надежду, заставляли поверить в нее, а затем реальность ударом под дых возвращала все на свои места.
Это даже звучало ужасно, а ощущалась еще хуже. Моя жизнь превратилась в гребаный кошмар.
Перевернувшись на бок, я закрыла глаза и хрипло проговорила:
— Я в порядке, но спасибо, что пришел проведать.
— Ты не в порядке, Азалия, — с горечью проговорил отец, накрывая меня одеялом. — Если бы я только мог сделать хоть что-то, чтобы помочь тебе.
— Воскреси его, — прошептала я, комкая в кулаке уголок подушки и ощущая, как ткань намокает под щекой. — Я просто хочу, чтобы он жил. Пожалуйста, папа… Давай найдем способ, должен же он быть… — слова выходили из меня со всхлипами, я сжалась, захлебываясь слезами.
И тогда отец осторожно привлек меня к себе, спрятав мое лицо у себя на груди и, тяжело сглотнув, уместил подбородок на макушке.
— Бог не дает нам испытаний, которые мы не можем вынести.
Какая лживая чушь…
ГЛАВА XXII
Cаундтрек Keyson «Detroit Become Human Hopeful»
— Прибыли, сейра Абенаж, — раздался голос Йениса, а затем рыцарь распахнул дверцу кареты и протянул мне руку, помогая спустится.
— Мрачное место, — проворчала за моей спиной Несси.
Для кого-то может и так, но для меня Шейлброг был самым спокойным уголком на земле. Моей тихой гаванью. Именно поэтому я и приехала сюда.
Хотя, наверное, никогда здесь не было столько людей. Ведь еще вчера вечером сюда выдвинулся целый легион слуг, чтобы привести дом в порядок и подготовить все к моему приезду.
— Я распоряжусь доставить вещи в комнату, — проговорила моя старая горничная.
Кивнув ей, я, запахнувшись в шаль, закрыла глаза и вдохнула полной грудью свежий прохладный воздух, наполненный запахом леса и ароматом цветов жаканта. Но тут же горло сдавило, и мне пришлось запрокинуть голову и плотно сжать губы, чтобы предотвратить подступающие слезы.
Хватит уже, Азалия. Иначе скоро придется открывать собственное производство масок для опухших глаз. Это никуда не годится.
В ответ разум лишь с грустью посмотрел на кровавые ошметки сердца, которое больше не подавало признаков жизни, и покачал головой, будто говоря: «Ты можешь твердить себе «хватит» сколько угодно, но ничего не получится, пока оно в таком состоянии».
Ты не помогаешь, дорогой мозг. Поэтому заткнись.
Рядом появился Йенис с пышным кустом жаканта.
— Велите отнести в сад? — спросил он, бросая на меня короткий осторожный взгляд.
— Я сама, — ответила я, качнув головой и, взяв рассаду, добавила: — Никому не сметь за мной ходить.
А затем шагнула на траву, где была протоптана узкая дорожка к цветущим алыми цветами жакантам.Это было только наше место. Мое и Ридриха. Лишние мне тут не нужны.
Я находила странное успокоение в том, что какие-то вещи остались неизменными. Садовые инструменты ожидали меня на привычных полках, на своем месте стояли башмаки. Словно и не было тех месяцев, которые прошли со дня, как я была здесь в последний раз.
Хотя казалось бы, с того момент миновала целая жизнь.
Тогда я тоже приехала одна. Но Ридрих все же показался в простой одежде, стискивая в руке куст жаканта. Он был таким милым…
В груди снова сдавило, и я протяжно выдохнула, хватаясь за полку и переобувая туфли на башмаки. Затем подхватила все необходимые инструменты и двинулась к оставленному кусту.
— Здравствуйте, матушка, — проговорила я, садясь на колени. Взяв лопатку, я привычно начала выкапывать яму, продолжая свой односторонний разговор: — Я сегодня приехала раньше обычного. Не волнуйтесь, я обязательно высажу еще один куст в День вашего рождения. На самом деле, я принесла вам взятку, — призналась я, ощущая, как сдавливает в груди. Острие лопатки резко вонзилось в землю, и я сглотнула, проталкивая проклятый ком в горле. — Я столько лет рассказывала вам, как дела у Ридриха. Но теперь… Похоже теперь настал ваш черед. Скажите мне, как он там, потому что… Потому что я…
Опустив голову, я дернула подбородком и до побеления пальцев сжала черенок, справляясь с эмоциями и возвращая себе способность говорить. Подул ветер, наклоняя один из кустов, и цветок мазнул по моей щеке в легкой ласке. Словно мать Ридриха, Эделия, хотела меня утешить.
Во мне зародилась дрожь, совладать с которой стало не так просто. Сгорбившись, я кусала губы и боролась с подступающим рыданием.
— М-матушка, дела в том, что я… — выдавила я из себя, но меня прервал звук хрустнувшей за спиной ветки.
Это еще что такое?! Разве я не приказывала не беспокоить меня?!
Проглотив эмоции, я резко поднялась, готовая зарядить меж глаз этой самой лопаткой слуге, который ослушался меня, развернулась и… Пошатнулась. Тело внезапно стало очень слабым, черенок выскользнул из онемевших пальцев, а глаза распахнулись настолько широко, что стало больно.
Боже, если это было видением, галлюцинацией, то молю, дай мне окончательно сойти с ума, чтобы видеть ее вечно.
В каком-то жалком шаге от меня, всего лишь на расстоянии вытянутой руки стоял… Ридрих. И… Справлять со слезами стало задачей из рода невозможных. Господи…
Новый порыв ветра донес до меня сладковатый с нотками горечи аромат шафрана, и я задохнулась. От всего: от этого запаха, от эмоций переполняющих грудь, от взгляда, которым моя обожаемая фантазия на меня смотрела.
В черных глазах… Там было столько… Боже… В них бушевало безумие, созвучное моему собственному. Его взгляд жадно бродил по моему лицу, будто не мог насмотреться. Какая до невозможности болезненная и реалистичная галлюцинация. Мои губы задрожали, из горла вырвался всхлип, и я вскинула ко рту руку. Да, пусть так. Как угодно, лишь бы видеть его… Лишь бы чувствовать обожаемый запах… Лишь бы вечно смотреть в эти глаза.
— Здравствуй, хороший мой, — прохрипела я, потому что стенки гортани слиплись, не давая мне нормально дышать и говорить.
Ридрих сжал челюсти, кадык на его горле дернулся. Он сделал нетвердый шаг ко мне, уничтожая между нами расстояние, запах шафрана усилился, и я вскинула голову, не в силах отвести от него взгляда. Ведь в любой момент, это видение могло исчезнуть, и что мне тогда было делать? Снова тешиться воспоминаниями или молиться встретить его во снах? Нет, даже если мои глаза иссохнут, я не собиралась моргать, не хотела потерять и самого крошечного драгоценного мгновения этого видения, посланного мне Небесами или Адом - плевать кем.
За этот месяц я поняла, почему люди продавали души дьяволам. Я бы тоже свою отдала лишь бы хоть на мгновение увидеть Ридриха.
— Я ведь запер тебя в темнице, пообещал казнить и даже подослал к тебе ту девчонку, — вдруг заговорил мужчина сиплым голосом.
Словно в моем видении и он не справлялся с эмоциями, которые пережимали ему горло.