Искра выдала кусок веревки, чтобы собрать ветки в одну вязанку, мы скомпоновали их, я велел членам отряда разойтись и забросил в аномалию.
Ничего не произошло. Вязанка хвороста осталась лежать на земле, красноречиво обвиняя нас в недостаточных умственных способностях.
–Не понимаю,– Пригоршня кинул в аномалию гайку и она взмыла вверх.– Что-то тут не так. Только на железо реагирует? Химик, а гайки – железные?
–Стальные,– поправил я.– Из нержавеющей, то есть легированной, стали. А сталь, если ты забыл школьный курс химии, это сплав неустойчивого к коррозии сплава с устойчивым к коррозии. Например, железа и хрома, а так же…
–Я и говорю: железные,– уперся Никита.– А ты лекцию разводишь. Прибереги образование для других случаев. А ветки, Химик, не железные. Вот тебе и «ой».
–Так и мы – не железные,– несмело вставила Искра, внимательно прислушивающаяся с безопасного расстояния.
–Ну, как тебе сказать… в теле человека достаточно разных металлов, а уж железа – более чем.
Лицо девушки вытянулось, она прищурилась. Сначала я не понял, что с ней, но она задала вопрос, и все стало ясно:
–Вы точно люди? В людях железа быть не должно.
Мы с Пригоршней расхохотались, а она стояла и непонимающе моргала, Май тоже косился на нас с недоверием. Пришлось долго и нудно объяснять, что такое микроэлементы.
Наш диалог прервали странные звуки, похожие на скулеж щенка.
–Ау-ау-ау-ууу!– подвывал кто-то тонко и отрывисто.– Уа-уааааа… Уууу!
Мы ощетинились стволами, развернувшись спиной к аномалии – так было безопаснее всего. Звуки доносились из порослей невысоких и тонких деревьев, таких густых и настолько переплетенных, что разглядеть что-либо не представлялось возможным.
–Там живое,– отчеканил Пригоршня и прицелился из гаусс-пистолета.
Этак он половину леса сожжет и весь боезаряд истратит.
–Погоди,– остановил Никиту Май.– Я знаю, кто это кричит. Это – нечисть.
До сих пор мы не слышали, чтобы манипуляторы издавали такие звуки, но поверили аборигену на слово.
–И что, предлагаешь допросить?– со всем возможным сарказмом уточнил я.
–Они же не разумные,– удивился Май, не уловивший издевки.
Скулеж, меж тем, понемногу приближался. В нем была неприятная монотонность, будто манипулятор повторял заученный набор звуков, привлекая наше внимание. Я заметил, что Никите стоило огромного труда не стрелять в ту сторону. Но мы терпеливо ждали – так охотник ждет, когда на него выйдет загнанный кабан.
–Уа-уааааа… Уууу!
Все-таки я ошибся, не походила эта имитация плача на подвывания потерявшегося или обиженного щенка. Скорее – на подражательство сороки или попугая. Мороз продрал до костей: я понял, где манипулятор мог услышать эти звуки, этот плач.
В деревне, среди умирающих людей.
–Вот ведь тварь,– выдохнул Пригоршня, подумавший о том же.
–Не стрелять!– скомандовал Май.– Подождем. Оно, наверное, отбилось от своих. Потерялся, гаденыш.
Тонкие деревца задвигались, и к нам выполз манипулятор.
Жалкое и малорослое создание. Наверное, эта особь была больна или ранена, а может, еще и плохо питалась – она едва дотягивала по размерам до ребенка одиннадцати лет. Создание было худым – ребра выпирали, грозясь прорвать серую шелушащуюся кожу, суставы казались самой толстой частью рук и ног, на шее все жилы можно было пересчитать. Деформированный череп с чересчур большим мозговым отделом (так изображают умников-злодеев в мультиках) был покрыт длинной редкой шерстью. Существо передвигалось на четвереньках и было абсолютно голым. Когда оно неловко дернулось и завалилось набок, очевидно стало, что это самец.
–Доходяга,– пробормотал Май.
Он вскинул пистолет, чтобы прикончить мутанта, но Искра неожиданно остановила брата:
–Погоди.
Я решил было, что девушкой движет сострадание к слабому и истощенному существу, но ошибся: слишком много зла она видела от манипуляторов. Да и я, честно говоря, готов был пристрелить тварь не для того, чтобы прекратить ее мучения.
–Погоди, Май. Ты, Химик, говорил, что в людях много железа. А в нечисти?
–Кровь у них красная,– ответил я.– Наверное, и в них хватает.
–Хорошо. Тогда мы загоним его в ловушку и посмотрим, что будет с живым, в котором много железа.
С логикой Искры трудно было поспорить, холодный расчет завораживал. Я напомнил себе о трупах людей с выпущенными кишками, о самой Искре, едва не погибшей в разоренной деревне, о ночном побоище. Нет причин жалеть нечисть. Ни у аборигенов, ни у меня.
И все-таки страшно, когда женщина, молодая, красивая и добрая по сути своей, становится настолько беспощадной.
–Только как мы его загоним?– уточнил Пригоршня.– Он вас под контроль не возьмет?
–Этот?!– поразился Май.– Да он полудохлый уже. У него силенок хватает только ползти и на помощь звать. Своих зовешь, скотина?!
С этими словами Май шагнул к манипулятору. Лицо парня исказилось от ненависти. Он убрал пистолет, подхватил слегу и перетянул существо поперек хребта – не со всей дури, но мутант крякнул с натугой и повалился ничком, раскинув тощие конечности.
–Что, не нравится? А мучить людей нравилось? Молчишь, тварь? Тупой, немой? Как поодиночке, так вы – животные, а как толпой – так звери, да? Ууу, падаль!
Он снова замахнулся, Искра шагнула вперед и перехватила руку.
–Убьешь еще. Он нам живым нужен.
–Может, его того? Перетащить?– спросил Никита.
–Я этотрогать не буду и тебе не советую,– ответил Май, отступая.– Направим палками.
Между тем, мутант очухался и умудрился снова подняться на четвереньки. Он мотал головой – слепо, растерянно, и едва перебирал руками и ногами. Принимать участие в травле мне не хотелось. Пригоршня тоже остался в стороне: это война Искры и Мая, их ненависть, их месть. Пусть сами разбираются.
Подгоняемый тычками, манипулятор худо-бедно полз к аномалии.
Сил стонать у него уже, видимо, не было, он только хекал, кряхтел и полз к цели – к смерти, скорее всего.
–Не по-человечески,– заметил Никита и надвинул шляпу на глаза.
–Не наше дело,– ответил я.– Им есть, за что нечисть ненавидеть.
–Это – не честный бой, а издевательство над слабым,– настаивал бравый вояка.
–Дикий мир,– я пожал плечами,– дикие нравы. Расслабься. Эксперимент есть эксперимент.
Мутант почти дополз. На лицах брата и сестры застыл неприятный оскал – они травили врага и были счастливы. И на интеллигентские (кто бы мог предположить!) терзания Пригоршни им было плевать.
Тут, видимо, до манипулятора дошло, что люди гонят его в ловушку. Я не успел понять, что произошло, но Искра вдруг вскрикнула, схватилась за голову и пошатнулась. Манипулятор раскачивался из стороны в сторону, стоя на четвереньках, и сверлил девушку взглядом. Искра вдруг кинулась на брата и вцепилась ему в шею, Май упал на спину, пытаясь сорвать с горла пальцы сестры.
Я понял, что мутант добрался до разума девушки, и кинулся на помощь: оттаскивать Искру, одержимую идеей убийства, было бесполезно, поэтому я подбежал к мутанту и огрел его палкой по голове, а потом придал манипулятору ускорение, изо всей силы пнув под тощий зад.
Мутант кувыркнулся через голову и приземлился в аномалии. Он сел, развернувшись к нам лицом, и неуверенно тряхнул головой. Несколько томительных мгновений ничего не происходило. Манипулятор тряс башкой, слепо шаря по земле руками, Искра отпустила брата и теперь сидела на земле, тяжело дыша и не сводя с твари взгляда.
В голову торкнуло, и я не услышал, нет,– почувствовал импульс, в котором смешались отчаянье и мольба о помощи. Мотнул головой – отпустило.
Манипулятор заскрежетал зубами. С ним по-прежнему ничего не происходило, только нижняя челюсть двигалась из стороны в сторону, и слышно было, что зубы аж крошатся, сжатые в неимоверном усилии.
–Ой,– сказала Искра.– Его глаза.
Черты лица у манипулятора были не человеческие – с искаженными пропорциями, но все же вполне гуманоидными: два глаза, два уха, нос, рот – все как положено матушкой-природой. Выглядело существо отталкивающе. А сейчас – и вовсе страшно.
Он выпучил налившиеся кровью глаза и завращал ими. Из ноздрей и ушей потянулись струйки светлой, но, несомненно, красной крови. Щеки приняли багровый, как у гипертоника, оттенок.
Я понял, что произойдет, за миг до того, как это случилось.
Глаза мутанта лопнули, изо рта, ушей и носа хлынула кровь, а потом разлетелся череп. Осколки его, перемешанные с мозгами и кровью, взмыли в небо. Тело, стремительно бледневшее, забилось в конвульсиях на опавших листьях.
Искру вырвало. Никита длинно выматерился и отвернулся. Мы с Маем застыли, как громом пораженные – подобного развития событий никто не ожидал.
Когда труп мутанта, съежившийся, будто выжатый, замер, меня осенило.
–Железо,– прошептал я, с трудом шевеля непослушными, пересохшими губами.– Аномалия подкидывает только железо. Будто отталкивает. Поэтому кровь поднялась. И его…
–Растарантинило,– припечатал Никита.– Что-то не хочется мне проверять, разрядилась ли аномалия.
Я прислушался к своим ощущениям и вынес вердикт:
–Разрядилась. Можно идти и проверять, что там за артефакт.
Листья, устилавшие поляну, по-прежнему были сухими, кровь будто испарилась. Поэтому запачкаться нам не грозило, но соваться туда не хотелось.
Аборигены переглянулись и замотали головами: не пойдем.
А я решил, что кровавая жертва не может быть принесена напрасно. Не факт, что конкретно этот манипулятор пытал и убивал людей, а значит, заслуживал смерти. Но, раз такие все нежные, действовать предстояло мне.
При мысли об этом передернуло. Ладно, не ударим в грязь лицом. Бросил гайку – она, как и положено порядочной гайке, приземлилась на траву.
Шагнул вперед, гадая: успею, почувствовав увеличение внутричерепного давления, отпрыгнуть назад, или сразу произойдет инсульт, и я потеряю ориентацию в пространстве и способность двигаться?
–Ты это…– начал Пригоршня, но договорить не успел – я вошел на поляну.