Снег падал настолько плотно, что заставы видно не было. А хотелось бы узнать, что там. Мертвая девочка не просто так попалась нам на пути: наверное, деревенские потянулись в город, надеясь на спасение. Интересно, Канцлер выполнил обещание и взял двести человек крестьян?
Картограф остановился в середине поляны и принялся разгребать снег:
–Помогай. Мы на месте.
Под снегом была бетонированная площадка с обычным откидным люком с двумя ручками. Картограф попытался его открыть, но крышка, видимо, примерзла намертво. Уцепившись за вторую ручку, я напрягся, и люк распахнулся, отбросив меня в сугроб.
Отряхнувшись, полез за Картографом.
По лестнице, слава богу, не железной, а скорее пластмассовой, мы спустились в тоннель. Картограф нацепил налобный фонарик, второй протянул мне: луч разрезал мрак и утонул в темноте.
–На случай ядерной войны,– объяснил Картограф.– Тут хранилась бы техника. Бетонная площадка – люк для старта флаеров.
Эхо громом прокатилось по тоннелю.
–Почему ты знаешь про войну между людьми, а остальные – нет?
–Когда ходил в Столицу, взял не только генератор с преобразователями, но и информационные носители, где были записи, оставленные специально для потомков.
–Опасные сведения.
–Да, потому что на ненависти к нечисти держится власть Канцлера. Убери внешнего врага, и все начнут расшатывать несовершенную систему.
–А сам Канцлер знает, кто с кем воевал?
–Без понятия. Одно ясно: не стремится узнать. Все экспедиции, возвращавшиеся из Столицы, уничтожал именно он. Отбирал добычу и «сливал» людей. Я догадывался об этом, потому перед отправлением в Столицу провел огромную работу с населением, в Городе много тех, кому можно доверять.
–Везде твои портреты висят,– сказал я уже на ходу.
–Они должны были меня героизировать.
Ступали мы осторожно, поводя стволами гаусс-винтовок по сторонам, но никто на нас нападать не спешил. Под землей было ощутимо теплее, и вода, капающая с потолка, не замерзала. Если замереть и прислушаться, то перезвон капель, звучащий на разные лады, завораживал, отвлекал от мыслей о том, что Пригоршня, возможно, уже мертв.
Луч фонарика скользил по стенам и высвечивал белесый мох и черные потеки.
–О подземных ходах, на наше счастье, мало кто помнит.
Донесся скрежет, заставив замереть и насторожиться. До меня дошло, что мы под заставой, и это скрипят механизмы наверху.
–Уже скоро, сейчас должен быть поворот,– Картограф скользнул направо, и мы поднялись по каменной лестнице. Оказывается, под землей был еще и второй ярус, куда сбрасывались отходы. Заверещав, в сторону прыснули мелкие, размером с кошку, твари. Гнилью и пометом завоняло так, что начали слезиться глаза.
Переступая через кучи мусора, немного прошли вперед и снова взобрались по лестнице, упирающейся в стальной потолок.
–Не замуровано?– прошептал я, Картограф приложил палец к губам, потряс люк и, стараясь не шуметь, сдвинул его в сторону.
Вылез, поманил меня за собой.
Мы очутились в просторном, совершенно темном ангаре, заставленном то ли запчастями, то ли разобранными механизмами. Мелкие детали валялись на полу; чтобы не грохнуться, я все время светил себе под ноги. Возле люка у стены был навален никому не нужный хлам, а ближе к выходу угадывались протоптанные в пыли дорожки. По одной из них мы и зашагали. Картограф знал маршрут и потому шел первым.
На ходу я вынул «миелофон», чтоб лучше ориентироваться, где есть люди.
Меня стегануло чужим отчаяньем. Кто-то очень переживал за деревенских, столпившихся под воротами, и хотел их впустить, чтоб они не околели, но приказа не было, и он страдал.
Второй человек боялся, что деревенские начнут штурмовать заставу, и тогда охранникам придется их перестрелять, радовался, что он вчера сдал смену – ему было бы тяжело убивать людей.
Картограф замер возле огромных ворот, приложил ухо к железу – пытался понять, есть ли кто поблизости. Я тоже не мог этого сказать: чужие мысли крутились в голове завихреньями.
Попытался пробиться сквозь них и позвать телепатов, но они были далеко и не откликнулись.
Повернувшись ко мне, Картограф еле слышно прошептал:
–Среди охранников есть свой человек. В бою он потерял правую ногу ниже колена, и его хотели пустить на переработку, но я не дал, и Барка списали сюда.
–Столько времени прошло,– усомнился я.– А если он умер или его перевели в другое место?
–Барк – хороший специалист, и желающих на эту должность мало. Давай хотя бы попробуем с ним связаться.
–Где его искать?
Картограф разложил план здания, распечатанный на пожелтевшем листе, направил на него луч фонаря и ткнул пальцем в прямоугольник, провел по коридору к лестнице; на втором этаже надо было направо. Он постучал по небольшим отсекам:
–Там живет персонал, нужно поостеречься. Они не шатаются праздно, но могут появиться в самый неподходящий момент.
Я с сожалением вспомнил разрядившийся артефакт «невидимка» и сказал:
–Сейчас у меня «миелофон», я смогу уловить их намерения и пойду вперед, если что, дам тебе знак. И еще, тебе говорить не нужно, чтобы я услышал, достаточно подумать.
Мой новый союзник продолжил:
–За жилыми отсеками каморка Барка, это четвертая дверь справа.
Передались эмоции Картографа: сожаление и чувство вины. Так чувствует себя патриот, покинувший родину в трудный час. Он снял рюкзак с генератором и спрятал под ржавую махину, похожую на огромную микросхему. Правильно сделал: генератор – гарантия того, что нас оставят в живых, даже если поймают.
Мысленно одобрив его решение, толкнул дверь ангара – она открывалась вручную. Несмазанные петли заскрипели – как пилой по нервам. Из приоткрывшейся щели виден был пустой, тускло освещенный коридор.
Поудобнее перехватив винтовку, я шагнул навстречу неизвестности, поманил Картографа. Никто из местных не обратил внимания на скрежет.
Долетело чье-то сожаление. Мысленное сетование, что придется еще неделю тут торчать.
Невольно мы старались идти на цыпочках. Несмотря на то, что у меня был «миелофон», казалось, что сейчас дверь распахнется, и выйдут «синие» в шлемах, с винтовками наперевес.
Не спеша поднялись по темной лестнице, осторожно двинулись к цели по знакомому мне коридору. Если не изменяет память, рубка, где мы разговаривали с Канцлером, находилась в стороне, обратной той, куда мы идем. Интересно, Пригоршня где?
Чужие эмоции усилились: люди рассуждали об установках климат-контроля. Половина поддерживала Канцлера, их оппоненты считали, что есть смысл рискнуть и сговориться с нечистью, а потом ее перебить.
Среди них был и командир заставы, рассказывал, что нечисть, которую он видел, вполне разумна и, возможно, чужак, то есть я, прав. Очень хорошо, что нам удалось заставить их засомневаться. Значит, если удастся свергнуть Канцлера, у нас будет шанс остаться в живых.
Первую дверь мы миновали на цыпочках, потом рванули вперед. Здесь негде спрятаться: ни уступа тебе, ни колонны. Если кто выйдет, нам конец.
Остановились напротив двери-иллюминатора. Картограф приложил руку к панели, и дверь распахнулась в нашу сторону. Донеслось мысленное ворчание, что нет покоя инвалиду.
Пригнувшись, Картограф юркнул в кубрик, я – за ним.
Барк, растрепанный, седой, как лунь, мужчина лет сорока пяти, оторвавшись от книги, нервно огладил длинные прямые волосы и провел ладонями по лицу, свел черные брови:
–Картограф… Не может быть, наверное, я сплю.
Интонации у него были мягкие, интеллигентные, речь – гладкая, я даже удивился. Надо же, профессор в изгнании, не иначе.
–Нет, я вернулся,– сказал Картограф, осматривая тесную комнатушку, практически полностью занятую шкафом с книгами.
Седой поднялся, поскреб сизую щетину.
–Извини, не могу поверить… Так неожиданно…– он шагнул к шкафу и положил книгу на место. Я обратил внимание, что он припадает на правую ногу.– Но… послушай, где ты был столько времени?
–Про это нужно очень долго и обстоятельно рассказывать, Барк, а времени в обрез. Пока что скажу только одно: скрывался.
–Десять лет… Подумать только! Ты здесь герой, знаешь? Когда ты исчез, мне и поговорить стало не с кем, только, вот, они,– он погладил лежащую на полке книгу.– Да и то я молчу, а рассказывают – они.
Я вступил в разговор:
–Уважаемый, недавно на заставу пришли чужаки. Ты случайно не знаешь, где они?
Барк задумался:
–Да, говорят, это деревенские. Мое мнение – лгут,– Барк снова провел ладонью по лицу, зажмурился, открыл глаза и окинул Картографа с ног до головы долгим взглядом.– Извини… только сейчас дошло, что ты действительно здесь! Послушай, а генератор с тобой? А то такое творится… Зима настала.
–Если не вмешаться, выживет горстка избранных во главе с Канцлером, остальные вымерзнут,– кивнул Картограф.– Надо что-то делать.
–А это кто?– Барк кивнул на меня.
Картограф развел руками:
–Если бы не он, меня бы тут не было.
–А все-таки, что тогда случилось? Ну, когда ты исчез?
–То, что мы и предполагали: я прикоснулся к запретному и подлежал уничтожению.
–А где скрывался?
–В его мире. Давай ближе к делу. Если не скинуть Канцлера прямо сейчас, потом будет поздно.
–Легко сказать. Многие наши друзья уже мертвы. Выросли новые люди. Для всех ты – герой, это да,– Барк задумался.– В его мире… Что ж, возможно. И все-таки ты вернулся, это хорошо. Присядьте, подумаем, что делать дальше.
–Так ты не знаешь, где содержат чужаков?– спросил я.
–Здесь, под охраной. Никому ничего не говорят. Скоро их должны переправить в город, в нижний ярус. Мне с самого начала эта история показалась подозрительной. Работает личная гвардия Канцлера, значит, случай исключительный. Ты знаешь, кто они, чужаки?
Ответил я:
–Один – мой напарник. Плюс два случайных попутчика из деревенских и троица нечисти.
–Нечисти?– глаза Барка полезли на лоб.– Тут, на заставе – нечисть?!