– Хорошо сохранился? – спрашивал он, лукаво щурясь. – А это всё потому, что руками мало работал. Работа была умственная. Пел почти всю жизнь. Почётный гражданин своего города. Это под Читой… А вообще, какая разница…
Доживая столетие, дядя Саша не мог усидеть на месте. Писал короткие заметки в местную газету «Голос надежды» – всё больше про военных сталкеров и снискал среди ребят уважение.
Когда мой отряд перебросили для тренировок в Севастополь, и Саныч потянул отца следом, старик лишь скривился, мол, нечего мотаться по югам, хорошо и тут. А через месяц Санычу позвонили: его отец оказался в больнице. Поскользнулся в гололёд, ударился головой и впал в кому.
Из Севастополя уезжали той же ночью. Я, Саныч и Клапан. Суровый мужик, боевой товарищ совсем расклеился. Не нажив к сорока годам семьи, единственным родным человеком он всегда видел отца, который наставлял, учил, выслушивал. Иногда мне казалось, что стержень в этом человеке – любовь к отцу. И вот случилась беда.
Неделю старика пытались вывести из комы, но безрезультатно. Приезжал из научного лагеря сам профессор Дугин – седовласый толстяк, что-то выспрашивал у врачей, качал головой. Шансов было мало. Лишь надежда на чудо оставалась, теплилась до последнего. Но чуда не случилось. Дядя Саша умер, не приходя в сознание, на десятые сутки. Мы стояли на лестничной клетке больничного здания, курили и молчали. И мне вдруг подумалось, что дядя Саша, наверное, стал бы отличным сталкером. Он и его однополчане, сражавшиеся под Малоярославцем, форсировавшие Вислу и Одер, бравшие Берлин. Настоящие, кремень, о таких ножи можно точить, спички зажигать. А вместо них Зона вместила в себя другое поколение – лжецов, убийц, наркоманов. Конечно, были в Зоне и хорошие люди, но в гораздо меньшем количестве, чем хотелось бы.
Через полгода Саныча и его напарника Кондрата взорвали в одном из домов, находящихся в пяти минутах ходьбы от больницы.
Почему я это вспомнил? Наверное, потому, что дядя Саша стойко ассоциировался у меня с Монголом, человеком, прошедшим две войны, таким же суровым и настоящим.
К чему этот сон, вереница образов, лица знакомых и друзей, живых и мёртвых? К чему? И вообще, сон ли это? Нет же, не сон… Я просто надышался белого дыма и теперь брежу… Или умираю. Может, я уже умер и это ад – смотреть цветные, яркие сны, множество картинок из прошлого, от которых больно и страшно… Господи, мне страшно!
Пришел в себя быстро и болезненно, будто кто-то сжал мне виски, силясь раздавить череп. Огляделся.
В длинном, узком помещении, чем-то напоминающем рабочую бытовку, нас было четверо. Помимо меня, развалившегося на грязном топчане, – Фрегат, Грызун и Спам.
Они методично обшаривали ящики и шкафы, которыми было уставлено помещение.
Насвистывая «Пар-ранойя-я…», Фрегат двигался через комнату, распахивая дверцы шкафов, сваливая на пол кипы бумаг и книги.
– Макулатуры полно.
– Не думаю, что это отчётность секты, – заметил Грызун.
– Верно мыслишь, «леший», – Фрегат выудил из сваленных на пол бумаг один из листков, прочёл:
– «…в связи с этим считаю необходимым доукомплектовать гарнизон взводом военных сталкеров и несколькими турелями…». Так, тут какие-то отчёты военных.
– Переход на Проклятую Топь, – пояснил Спам. – Когда-то в здешних краях был лагерь учёных, но потом его вырезали люди Иванова.
– И вояки не уничтожили бумаги?
– Я же не говорил, что лагерь был прямо тут. Он севернее, за аномальными полями. А бумаги могли и сектанты припереть.
Фрегат хохотнул:
– Ага, чтобы вечерами почитывать… Или подтираться.
Грызун его оптимизма не разделял. Выгреб из шкафа пластиковые скоросшиватели с документами, бегло их пролистал:
– Вот, слушайте: «…для успешного функционирования образца № 4 требуется наличие мощного аккумулятора. Предполагается использовать…»
– И что? – не понял Фрегат.
– Какие-то научные бумаги.
Фрегат лишь отмахнулся. Сталкер продолжил открывать шкафы один за другим. Наконец, добрался до стоящего в дальнем конце комнаты холодильника, рывком распахнул дверцу.
– О, а тут у них пиво. Не совсем-то мясоеды – эти ваши «ветровцы». Под мяско пиво – самое то, – довольно крякнув, сталкер откупорил бутылку, сделал несколько глотков.
– Пока ты бухаешь, Хорёк на улице остывает.
– А что я? – Фрегат удивлённо вскинулся. – Выжил, потому и праздную. Пока вы тут пыльные каракули разбираете, я кайфую…
Он обернулся в мою сторону, хотел что-то сказать, но вдруг поперхнулся и закашлялся. Спам и Грызун посмотрели сначала на него, потом на меня.
– Он очухался, оказывается… – Фрегат ткнул в меня початой бутылкой пива. – Я чуть не помер от неожиданности. Оборачиваюсь, а он смотрит… Вообще пацан с того света вернулся.
Сталкеры старались не обращать на Фрегата внимания, будто он был школьным хулиганом, пытающимся балагурить, срывая урок.
– Ты в норме? – спросил Спам.
Я отрицательно замотал головой. Противная горечь на языке, шум в ушах и гулко колотящееся сердце – разве это нормально?
– Закатай рукав, – скомандовал сталкер, демонстрируя мне шприц, на два кубика заполненный розоватой жидкостью.
– Марганцовка, что ли? – я попытался улыбнуться, но уголки посиневших губ лишь мелко дрогнули.
– Перцовка, блин! Рукав закатывай, Жура.
– Я доверяю только трём врачам, – снова нелепая полуживая улыбка, – Булгакову, Розенбауму и Че Геваре.
Спам раздраженно засопел.
– Я – Че Гевара. Берет дома забыл. Руку подставляй, не заставляй доктора Че колоть обезболивающее тебе в задницу.
Я медленно, словно пьяный, кивнул.
– Ха-а-арашо. Иди…
– Куда «иди»?
– Туда. В задницу. Иди туд-а-а и коли себе на здоро…
– У нас одного полудурка хватает, – он зло указал на Фрегата. – Ты ещё мне будешь нервы трепать?!
Я послушно расстегнул куртку, снял свитер и закатал рукав футболки. Хищно поблёскивающая игла воткнулась в предплечье, а когда розоватое содержимое шприца впрыснулось в тело, рука занемела.
– Что это было? – спросил, надевая свитер.
– Противоядие своего рода, – горько усмехнулся Спам.
– Дым видел? – пояснил за него Грызун.
Я ошалело кивнул.
– Ну, вот… Эти чудики решили красиво себя убить. Откупорили армейские запасы боевых газов, добавили артефактов. Короче, через десять минут ни одного живого там не было.
– Зачем они это сделали?
Мне и вправду была непонятна логика сектантов. Они выигрывали в нелепом бою с группой Монгола, но внезапно собрались умереть?
– Кто же разберёт?.. Сектанты. Тебе сейчас полегчает. Мы нашли у них нужные лекарства…
Тут в разговор вмешался Спам:
– Жура, не торопись вставать. Полежи минут десять-пятнадцать хотя бы.
Я лишь отмахнулся.
– Расскажешь, что произошло?
– Ага, сказку тебе не рассказать? – вклинился Фрегат, а Спам сказал мне:
– Тебе повезло, тёзка. Невероятно повезло, что ты сам вышел из здания.
– Из ангара…
– Да, из ангара… – он кивнул. – Ещё пара вдохов этой отравы, и мы бы тебя не откачали. Но вдвойне тебе повезло, когда здесь, – он обвёл помещение рукой, – мы нашли аптечку с антидотами. И каждый подписан: «от дурман-травы», «от сон-травы», «от белого дыма». Вкололи тебе два кубика. Посмотрели, что будет.
Я удивлённо воззрился на сталкера:
– А если бы там был яд?
– Ты предпочёл бы умереть от токсического шока?
Я молчал.
– Тем более, у каждого из сектантов тут отдельный шкафчик. А в шкафчиках – три антидота. «Ветровцы», кажется, планировали химическую атаку. Догадываешься, против кого?
Я не догадывался. Строго говоря, мне было наплевать – так сильно болела голова, а в горле саднило, будто я вылакал бутыль рома без закуски.
– Тут вообще много странностей, – принялся рассуждать словоохотливый Грызун, – собак тех видел?
– Псевдопсов, – поправил его Спам, а Фрегат лишь закивал, отхлёбывая пиво.
– Так у каждого пса вживлён под кожу маленький кусочек артефакта. Монгол предположил, что таким образом ими пытались управлять. Вивисекторы, в общем…
– А где сам Монгол? – заволновался я.
– Отдыхают, – успокоил Фрегат. – Решили, что два часа сна им помогут. Тоже наглотались этого дыма. Они и девка, Белка эта.
Я опустил отяжелевшие веки, и перед мысленным взором замелькали, сменяясь, картины нынешней ночи: бой с лысым, спасение Белки, атака на лагерь сектантов, гибель Хорька, белый дым… Жуткие, болезненные картины.
– Пленников нашли? – спросил я, рывком садясь на тахте.
Спам придержал меня, не давая упасть.
– И не искали… Ты ещё минут тридцать отдохни, время есть.
Я отрицательно мотнул головой:
– Не могу… Надо что-то делать.
Пошатываясь, поднялся на ноги, сделал шаг, второй. Ничего страшного, ощущение лёгкого бодуна присутствует, но не более того. Вышел на середину комнаты, плывущей, раскачивающейся, выдернул из рук Фрегата бутылку и с силой шваркнул ее об пол. Брызнули в разные стороны осколки и пивная пена.
– Хорёк сегодня умер, – повторил я озвученную Спамом мысль, – умер, чтобы уничтожить секту и спасти заложников. Пока мы никого не спасли, пить ты не будешь.
Фрегат не возражал, не ёрничал. Теперь он был увлечён содержимым шкафов, выгребал вещи, рассматривал, порой витиевато ругался.
– Что там?
– Мини-компьютеры, документы, вещи… Жетоны какие-то.
Я подошел, взял из рук Фрегата связку стальных жетонов. Личные номера военных сталкеров. Здесь их с десяток, а значит, каждый жетон – это чья-то жизнь и чья-то смерть. Терзаемый смутной догадкой, принялся просматривать жетоны и нашел то, что боялся и хотел найти.
– Бакс, Клюв, – прошептал я, чувствуя, как предательски дрожит голос.
– Знал их? – поинтересовался Спам.
Я кивнул:
– Мои бойцы. Пропали во время рейда в Зону. Я тогда проводил профессора Шилова к «Скорбящему Камню», вернулся, а их и след простыл. Думал, гадал, что с ними…
– Сочувствую, – Спам хлопнул меня по плечу. – Но такое знание лучше незнания. Есть определённость хотя бы…