Монгол не мог с уверенностью сказать, что было не так в окружающей местности. Две птицы, летящие на восток? Убийственно приторный аромат цветов? Сам факт существования Зоны?
– Чуйка сработала, – наконец сформулировал он свои опасения, – нехороший холодок, как будто что-то впереди ждёт. Такое бывало в горах.
Он был уверен, что сталкеры примутся ругаться, заявят, дескать, Зона – это тебе не горы, но все четверо смотрели на него настороженно и понимающе.
– Сталкерское чутьё, – наконец прервал молчание Медведь. – Это когда ты чувствуешь Зону. Аномалию, мутанта…
– Да какое у него сталкерское чутьё, – возразил Шприц, – Спрут, впереди было чисто?
Парень кивнул:
– Аномалий датчик не засёк, мутантов тоже не было. Чистота и порядок.
Шприц облизнул пересохшие губы, оглядел разом притихших товарищей, ждущих от него, старшего по возрасту и самого опытного, хоть какой-то внятной команды.
– Спрут, проверь всё болтами. Мы с Личем обойдём со стороны аномального поля, посмотрим.
– А я с Монголом тут подожду, – поняв расклад, сообщил Медведь.
Сталкеры ушли, а здоровяк, сойдя с тропы, устроился в густом кустарнике с автоматом наизготовку. Монгол залёг рядом. Одежда тут же набрякла от утренней росы, отяжелела.
– Я давно хотел спросить… – начал вдруг Медведь, нервно облизнув губы. – Спрут рассказывал, у тебя в Москве жена осталась.
– В Казани, – поправил Монгол.
– Так вот… Что ты ей сказал, когда пошел в Зону?
– Правду. Что сын пропал, и я остаюсь его искать.
– Мог бы солгать… Сказать, что сын не в Зоне, а с друзьями загулял… Для её же блага.
– Жизнь слишком коротка, чтобы лгать близким и слушать их ложь.
Медведь пожал плечами. Ожила рация. В шумном эфире послышался голос Спрута:
– Внимание, у нас тут сектанты «Легиона»… Четверо или пятеро. Дежурят возле прохода через насыпь. Как поняли? Приём.
– Понял вас, – отрапортовал Медведь. – Возвращайтесь, будем думать, что делать. Приём.
– Надо искать дорогу в обход… – прорвался сквозь фоновое шипение голос Шприца. – Возвращаемся. Конец связи.
Медведь искоса взглянул на Хусаинова. Нет, этот смурной татарин не собирался искать обходной путь. Одержимый своей благородной целью, он не согласится идти в обход, уклоняться от боя. Только напролом.
– Придётся прорываться с боем, – сквозь зубы прошелестел Монгол.
– Сплюнь и постучи по дереву, – насторожился Медведь, которого не на шутку пугала перспектива стычки с сектантами.
– Я бы и рад стать суеверным, – усмехнулся Монгол, – но вот беда – только захочу постучать по дереву, а там то оргстекло, то гипсокартон. Двадцать первый век…
Медведь прищурился:
– Говоришь, как будто не по Зоне ходишь, а в офисе сидишь. Завязывай с этим, мужик. Теперь ты – сталкер, хочешь того или нет.
– Не хо-чу, – по слогам произнёс Хусаинов и, помолчав, спросил:
– У тебя есть семья?
– Жена и дочка. Маша. Ну, поэтому меня и зовут Медведем.
– А у ребят, которые с нами в группе?
– Вроде у Спрута жена, но…
Хусаинов жестом остановил напарника:
– У тебя есть время, чтобы уйти. У тебя и у остальных. Вызови их по рации, скажи, что дальше Монгол пойдёт один.
– Ты это о чём?
– О жизни… Уходи и живи, воспитывай дочь. Спрут пусть к жене едет.
Медведь отрицательно замотал головой:
– Э, нет, Монгол… Мы все в одной лодке.
– Нет никакой лодки! Сейчас я пойду к насыпи, будет бой, и одному богу известно, кто выживет, я или сектанты.
– Значит, чем нас больше, тем выше шансы.
Хусаинов лишь страдальчески скривился. Минут через пятнадцать ему предстояло схлестнуться с отпетыми головорезами, о которых по Зоне и окрестностям ходят холодящие кровь легенды. Выживет ли смешливый паренёк Спрут? А здоровяк Медведь? А Лич и Шприц, что станет с ними?
– Погибнут, – шептал внутренний голос, – все погибнут. Ты погубишь каждого, кто последует за тобой.
Недолго думая, Монгол рубанул Медведя ребром ладони по шее, и здоровяк уткнулся лицом в траву. Очухается минут через двадцать-тридцать, но к этому времени «Легион» понесёт потери, а Монгол, если всё сложится удачно, будет на другой стороне насыпи, где найдёт сына.
Сталкер проверил оружие, детектор аномалий, сдёрнул с пояса Медведя увесистый мешочек с болтами.
– Простите, мужики, но дальше я один, – и двинулся по тропе.
Детектор несколько раз сигнализировал о близости аномалий, которые Монгол играючи обходил. У него и впрямь обнаружилось сталкерское чутьё. Аномалии Хусаинов чувствовал. Полученные в горах раны при приближении к гравитационным бестиям начинали ныть. Отойдёшь подальше – отпустит. Живой детектор, словом.
Спустя двадцать минут, когда у насыпи загрохотали выстрелы, четверо сталкеров ринулись на подмогу Монголу, понимая, что безнадежно отстали. Опоздали на один бой и, возможно, на одну жизнь.
В пяти минутах ходьбы от злосчастной насыпи увидели первого покойника. Сектант лежал на спине, раскинув руки, костюм на груди был залит кровью. Короткая очередь, выпущенная Монголом с близкого расстояния, пробила бронепластины, вогнула их внутрь. А впереди, за мокрыми от утренней росы зарослями, всё ещё грохотали короткие очереди и одиночные выстрелы.
Сталкеры мчались через лес на звук. Вскоре в ноздри им ударил запах палёного мяса, отчего Лич, первым выбежавший на поляну, застыл как вкопанный. Получив духоподъёмного пенделя, покатился по траве. Как раз вовремя, потому что в деревья за его спиной впечатались несколько пуль.
Вторым выбежал Медведь, присел на одно колено, прикрывая Шприца и Спрута.
Мигнула вспышка одиночного выстрела, замаячила неясная тень на холме, и сталкеры ответили из четырёх стволов. Мертвец покатился вниз, распластался у ног ошалелого Лича. А потом всё стихло.
– Монгол! – хрипло позвал Шприц.
Он уже увидел возле разворошенного костра два тела. Один из покойников лежал аккурат в тлеющем кострище.
– Тут чисто, – послышался голос татарина, – вытащите труп из костра.
Сталкеры переглянулись. Им доводилось видеть всякое, но чтобы один человек атаковал группу сектантов и играючи расправился с ними…
– Как? – только и спросил Шприц, оттаскивая подпалённого мертвеца подальше от костра.
– Мягким местом об косяк, – буркнул Хусаинов, появляясь из зарослей. – Сколько их было, когда вы на разведку выбирались?
– Пятеро, – отчеканил Спрут.
– Будем считать… Вот один, которого вы сняли. Он, зараза, меня прижал с холма. Если бы не мазал раз за разом, точно пришил бы. Вот два, – он ткнул мыском берца один из лежащих трупов. Третий у нас подгорел чуток… Четвёртый пошел посрать и встретился со мной… Ну да, всё правильно. Возле насыпи ещё один трёхсотый.
– Монгол, ты просто… – восхищённо всплеснул руками Спрут. – Ты феномен… Кроме Хема, ни один сталкер так не может…
Парня трясло от страха и адреналина, зубы стучали.
– Идёмте со мной, покажу трофей, – махнул рукой Монгол и пошел, проламываясь сквозь кустарник.
Сталкеры двинулись следом и через минуту вышли к железнодорожной насыпи высотой метров десять. Пологий склон зарос кустарником и мелкими деревцами, наверху – кажущийся игрушечным на таком расстоянии товарняк – пять или шесть вагонов. Именно здесь все молодые парни, пришедшие в Зону, перебирались через насыпь. Поднимались наверх, стараясь не попасться на глаза военному патрулю, частенько ошивающемуся в окрестностях, и лавируя между аномалиями. Там ребята проползали под вторым с конца состава вагоном – обязательно под ним, потому что под прочими всё заросло «кровавой колючкой» – растением, способным прожечь любую одежду и сильно изранить человека. Оказавшись на противоположной стороне, сталкеры спускались к заброшенной ферме и продолжали свой путь. На словах всё просто, на деле же каждую неделю кто-нибудь погибал здесь от пуль военных, от шипов «колючки» или от рук бандитов и сектантов, которые любили устраивать засады на лопоухих сталкеров.
Пленник Монгола – мужик лет сорока с лицом запойного алкаша – сидел у подножия насыпи, в траве. Руки его были стянуты за спиной автоматным ремнём. Монгол настолько хитро закрутил ремень, что бедолага не мог и пошевелиться.
– Парень лет семнадцати, – без лишних предисловий начал Монгол свой допрос, – татарин. Проходил здесь?
Сектант тупо смотрел на пленителя, ничего не говоря.
– Если не скажешь, я тебе яйца отрежу, – спокойно предупредил Монгол. – Сначала правое, потом левое.
– А если скажу?
– Тогда наоборот. Сначала левое, потом правое, – и жутко улыбнулся. – Если расскажешь, я тебя отпущу. Слово сталкера. Ну!
– Был такой, – закивал сектант, – ещё ночью мы схватили его, но он сбежал.
– Давно?!
– Да когда вы на нас напали!
Лицо Монгола вытянулось от удивления:
– И получаса не прошло?
Сектант кивнул.
– Куда он побежал?
Пленник молчал, за него ответил Шприц:
– Тут дорога одна, через насыпь.
Монгол вскочил на ноги, потеряв к пленнику всякий интерес, сдёрнул с плеча автомат и побежал вверх по склону.
– Монгол! – рявкнул Шприц так, что даже невозмутимый татарин вздрогнул.
– Ну, чё орёшь? – обернулся Хусаинов, полезший было на вершину, – Зона шума не любит.
– Мы идём с тобой, сталкер.
Хусаинов усмехнулся:
– Да что у вас за присказка такая… не сталкер я.
– Поклялся же этому, дал слово сталкера…
Татарин, не ответив, быстро зашагал вверх по склону. Детектор аномалий пищал, раны по всему телу ныли. Каждая минута, да что там, секунда была на счету.
По мере приближения к вершине насыпи, Монгол всё сильнее погружался в туман. Тот становился гуще, обволакивал. Посмотрел налево – и увидел теряющиеся в тумане хвостовые вагоны поезда, направо – лишь два вагона, а дальше – белизна.
Подобравшись к прорехе в ограждении из ржавой колючей проволоки, Хусаинов заглянул под ближайший вагон. Оттуда дул холодный, пахнущий медью ветер.
Вслед за Азатом на насыпь спешно взобрался Шприц. Огляделся, указал под вагон: