Он много читал в книге Шарова про смелых солдат, глядящих в глаза смерти сквозь перекрестье прицела, про дерзких сталкеров, про страшных псиоников. На деле же видел отрешенные лица вернувшихся и, как маленький ребёнок, обманутый красивой сказкой, вновь и вновь проклинал лживого писаку.
Саша устроился работать в «Пьяный мутант», обязавшись наладить систему видеонаблюдения, и превратился в завсегдатая бара на долгие месяцы. В конце июля в бар зашел широкоплечий человек лет сорока и попросил налить всем сталкерам за его счёт, ведь сегодня он «сорвал куш».
Услышав слово «сталкер», посетители уткнулись в свои стаканы, будто за спиной вот-вот появится особист и арестует за «незаконное проникновение в Зону отчуждения», вроде бы так это у них называлось.
Скучавший за дальним столиком Саша приободрился. Наконец-то он видел настоящего сталкера, не нытика, а крепкого мужика, который способен научить многому, стать примером.
– Я присяду? – поинтересовался он, подойдя к столику, за которым сидел незнакомец.
– Падай, – дружелюбно разрешил тот и сделал бармену знак. – Налей этому пареньку… Меня зовут Артист.
Он поднял свой бокал и прокричал:
– Выпьем за Зону, кормилицу нашу!
Все посетители вновь уткнулись в свои тарелки, а сталкер, после небольшой паузы, обратился к Воронову:
– Видишь этот сброд, парень? Думаешь, это сталкеры? Нет! А ты знаешь, что отличает сталкера от таких вот алкашей?
– Нет.
– Риск. Сталкеры живут риском. Пан или пропал. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Так вот, я кричу всем и вся, что я сталкер. Рискую попасться, но какой сталкер не рискует. Скажу по секрету, вчера я рискнул жизнью и выиграл столько, что никакому мародёру не снилось. А эти, – он с досадой сплюнул, – даже голову поднять боятся. Тоже мне, охотники за артефактами? – Артист сделал ещё несколько глотков и продолжил: – Мой тебе совет, парень, не надо гнить здесь, как эти. Рискни. Кто знает, может, из тебя выйдет толк.
Сашу пробрал озноб. В Зону? Э, нет… Пусть здоровые, как быки, Артисты, Монголы и Хемы идут в Зону, а он останется. Рано или поздно Стеценко решит взять парня к себе, и тогда…
– Тебя хоть как зовут, молчаливый собутыльник? – Артист широко улыбнулся, и Саша увидел, что желтозубая улыбка сталкера насчитывает две пробоины по нижнему ряду.
– Саня, – стараясь придать голосу хриплую мужественность, сообщил он.
Артист отхлебнул пива, отчего на недельной щетине остались забавные пенные усы.
– Дай-ка догадаюсь… – Сталкер выудил из-за пазухи пачку сигарет. – Ты ни разу не был в Зоне, но очень хочешь туда пробраться. Так?
– Не угадали…
– Ну, значит, ищешь смысл своей никчемной жизни здесь, у Рубежа. Вариантов-то всего два, счастливые и на голову здоровые сюда не приходят.
Саша потупился.
– Знал я одного паренька твоих лет. – Артист покрутил в пальцах сигаретную пачку и с силой хлопнул ею о стол, посетители начали оборачиваться, скользить по гостю опасливыми взглядами. – Даже младше. Моро его звали. Так он за год в Зоне ни царапины не получил, ни одна пуля его не чирканула. Знаешь, почему?
– Потому что рискнул?
– Не-а, – Артист прищурился, – хотя и это тоже. Он просто понял, что такое – жить на грани. Всё остаётся в прошлом: сомнения, радости, горести. Есть только ты и Зона. В противостоянии с ней весь смысл. Моро это понял.
– Немец какой-то или итальянец?
– Почему? – удивился Артист. – Татарин… Это у него просто кличка такая в Зоне была, позывной. Прозвище, короче. Вот тебя как здешние приятели зовут?
Саша пожал плечами. Приятелей он себе не нажил. Врагов, впрочем, тоже. Разве что с барменом – Денисом и хозяином «Пьяного мутанта» общался да захаживал временами к Наде, матери-одиночке с улицы Кирпичной. Надя звала его Шуриком, потому что замечала в парне странное сходство с персонажем советских комедий. А мужики звали просто Саша или Саня. Вот у Дениса Ромова было прозвище Ром, да и то потому, что он, разливая посетителям бара пиво и водку, приговаривал: «Ничё-ничё, скоро тут будут пить виски со льдом…», а завсегдатаи шутили: «Ага, и ямайский ром от Ромова».
– Спам, – ляпнул он первое, что пришло на ум. Громкое и звучное, как Змей, Крюк, Ром.
– Это вообще что значит?
– Надоедливая почтовая рассылка.
– Ну, так-то да, есть в тебе лёгкая надоединка… Главное, в Зоне своим реальным именем не называйся. Это плохая примета.
Сашу уже не удивляло, что собеседник спроваживает его в Зону.
– А почему – плохая примета? – спросил он, стараясь поддержать разговор.
– Не знаю, – Артист принялся катать измятую сигаретную пачку по столу. – Всегда так было. Ты вот что, парень… Приходи завтра на пустырь к чёрным берёзам. Побеседуем подробнее о Зоне. Чувствую, тебе такой разговор нужен.
Странный диалог в странном месте, на границе величайшей тайны человечества. Если до встречи с Артистом Саша был уверен, что смысл существования – слушать разговоры подвыпивших сталкеров, следить за камерами наблюдения и доставлять корреспонденцию в ожидании прихода Стеценко, то теперь ему предложили другой путь. Что, если взять автомат и уйти в Зону? Отец сказал бы, узнав о таком решении: «Идиот! Куда ты суёшь свою голову?», мама расплакалась бы, а сестра… «Да мне насрать», – вспомнился Саше её подростковый, писклявый голос. А потом, раз за разом, в мозгу звучал голос Артиста: «Даже голову поднять боятся». Он не боялся, потому утром оказался в условленном месте, на заросшем бурьяном пустыре. Здесь, на южной окраине города, откуда прекрасно просматривались четырёхполосная автострада и бетонная стена с караульными вышками, рос жженый березняк. Говорили, что однажды во время прорыва в берёзовую рощу забежали то ли сталкеры, то ли мутанты. Тогда вояки вызвали «вертушку», и рощу перепахали несколькими точно пущенными ракетами.
– Вот нисколько не сомневался, что ты придёшь, – улыбнулся Артист при виде Саши. – Столько народу в баре, но за последнее время ты – единственный, кто согласился испытать себя Зоной… С годами, знаешь ли, появляется потребность передать своё мастерство другим. Не тупому быдлу, лезущему через Рубеж, чтобы на бутылку заработать, не идиотам, которые гибнут у каждой аномалии, а тому, у кого взгляд, как у меня…
– Я не знаю, хочу ли в Зону… – честно признался парень. Какой у него был взгляд? Что прочёл в этом взгляде Артист?
– Хочешь, Спам. В Зону, – Артист усмехнулся. – А Зона хочет в тебя. Поселится внутри, и не вытравишь потом…
Потянулись дни, недели, месяцы кропотливой подготовки. Дождливыми августовскими вечерами Артист и Спам сидели в доме сталкера на окраине Надеждинска, чистили оружие. Артист экзаменовал ученика, задавая вопросы о группировках Зоны и аномалиях.
– А этой книгой про Зону, которую Шаров написал, задницу подотри, – зло парировал сталкер вопрос Воронова о «полезной литературе».
В середине сентября Спама уволили из бара. Он повздорил с одним из посетителей, и если весной снёс бы оскорбительное «Эй, рыгота!» и постарался бы избежать конфликта, то осенью он уже был готов бить в ответ. От прежнего застенчивого паренька Саши в нём, конечно, осталось многое, но навыки, приобретённые в спарринге с Артистом, требовали выхода.
Пьянчуга, назвавший его «рыготой», получил пару хлёстких ударов, а Саша – пинок под задницу от хозяина бара.
– Ты – молодец, – говорил ему Ромов, – я бы смолчал.
Наверное, именно в этот момент случилось то, от чего Артист предостерегал молодого подмастерья – Саша слишком высоко задрал нос. Он уже чувствовал себя сталкером. Трижды они с Артистом совершали вылазки в Зону, забредали на территорию АТП «Труженик» и однажды участвовали в перестрелке с бандитами. После того ночного «боя» Воронов неделю ходил по Надеждинску – грудь колесом.
– Ерунда это, а не бой, – по обыкновению лукаво прищурившись, сломал Артист крылья пафосу. – Темно, холодно, как в заднице у Деда Мороза. Ничего не видно. Мы ни разу не попали, и они – тоже. Попугали друг друга, и всё.
Но холодок оружия в руках и запах пороха пьянили. Саша, коего посетители бара уже называли Спамом, мог зайти в заведение и заявить:
– Выпьем за Зону, кормилицу нашу.
Разумеется, это случалось в отсутствие Артиста и других матёрых сталкеров, которых Воронов научился безошибочно находить в пьяной толпе, отличать по взгляду и не выпускать из виду. Всё как учил Артист. В остальное время он был простым работягой в грузовом терминале Надеждинска.
Двоих новеньких посетителей Спам заприметил сразу же. Они заняли его привычный стол, за который Ром, по дружеской просьбе, никого не сажал. Оба – высокие, крепкие, одетые в серый камуфляж. С ними – алкаш, назвавший Спама «рыготой». Он что-то шептал на ухо то одному, то другому сталкеру и бросал короткие, злобные взгляды на своего недавнего обидчика.
– Ты бы поаккуратнее с этими, – кивнул на угловой столик Денис, когда Саша подошёл к барной стойке. – Это какие-то знакомцы хозяина.
– Да я уже понял… Эта псина поломанная на меня настучала, наверное.
Ромов пожал плечами, дескать, может, и он, а может, и нет. Кто ж разберёт?
Воронов нарочно устроился за столиком напротив пугающей компании. Заказал пиво, и когда напуганный Ромов принёс кружку, прошипел в самое ухо бармену:
– Не ссы, братан, они в баре беспределить не будут.
А поджилки тряслись. Ох, как тряслись. Саша пил пиво нарочито мелкими, долгими глотками, а зубы стучали о стеклянную кромку. Казалось, через его тело пропустили электроразряд, но он должен был показать, что не испугался. На второй кружке Воронов потерял из виду хлыща со сломанным носом. За столом напротив остались лишь двое в камуфляже. Они пили дорогой коньяк, а тот, что сидел ближе, пару раз помахал Воронову.
Оставив недопитое пиво на столе, Саша двинулся к туалету. Его пошатывало. Казалось, мизер впитавшегося в кровь алкоголя опьянил его в мгновение ока. Зайдя в отдельную кабинку, парень принялся шарить по карманам. Нащупал небольшой складной нож. Успеет ли он в случае нападения достать китайскую безделицу из кармана? Не успеет.