Девушка от таких слов просветлела лицом, вдруг шагнула навстречу Фрегату, прижалась к нему всем телом, принялась целовать в заросшие щетиной, грязные щёки, в губы, попыталась расстегнуть молнию на его штормовке.
– Белка, ты что делаешь?..
– Молчи… – шептала Вика, – только молчи.
Она ловко сдёрнула с остолбеневшего Фрегата куртку. Холодные ладони девушки скользнули под свитер и футболку.
– Я наглоталась этой жижи и травы, видела копошащихся в вонючем, дохлом лосе собак… – шептала она, стягивая с себя одежду.
– Псевдопсов, – поправил её Фрегат и попытался отстраниться. – Белка, ты в порядке? У тебя, кажется, истерика…
– Какая разница?! – перебила его Вика.
Руки девушки, теперь горячие, уже стягивали с Фрегата свитер. Красивая и немного сумасшедшая, она, как магнит, притягивала его, и сталкер обхватил Вику за талию. От мокрой одежды пахло кровью и тленом, потом и грязной болотной жижей, но они этого не замечали. Стояли, обнявшись, посреди осквернённой церкви, превращённой в сталкерское убежище. На газовой горелке кипело, потрескивая, какое-то варево, сменившее консервную жилплощадь на сковороду, а снаружи выли псы. Зло, захлёбываясь, ожидая, пока двуногие выйдут, чтобы стать добычей.
– Подожди, – отстранив девушку, заговорил сталкер. – Ты же хотела вернуться к этому прибалту…
– Я думала, он далеко… Юргенс был так близко и не искал меня все эти месяцы… Знаешь, почему мы с ним расстались?
Вика подошла к импровизированной плите:
– Будешь тушенку с гречкой? Будешь, конечно, ты же голодный… Так знаешь, почему расстались?
– Нет… – Фрегат оглядел противоположный угол, откуда тянуло сыростью, и обнаружил, что там прежний жилец умудрился установить душ, отделив его от основного помещения деревянной перегородкой.
– Он сказал, что я шлюха. Да-да, так и сказал. Оказывается, сталкер Бубен, с которым я встречалась до него, что-то там наболтал, и он… – Вика шарахнула ложкой по сковороде. – Да пошел он! Я же думала, что он погиб. Все говорили, что нашли его тело на границе с Могильником, я и решила, что всё, кончился бравый «леший» по прозвищу Юргенс. Потом оказалось, что он живой, и вот… Живёт, тварь такая, совсем рядом!
Она заплакала. Беззвучно, лишь катились слёзы по измазанному грязью лицу.
– Я знаю, чем тебя развеселить, – улыбнулся Фрегат.
Вика недовольно глянула на него.
– Тут есть душ. Посмотри…
Перекрыв вентиль на газовом баллоне, девушка подошла к завешанному целлофаном чулану в противоположном углу. Там было темно, и они с Фрегатом не сразу разглядели сливное отверстие в полу, среди почерневших досок.
– Снаружи бак. Наверное, туда наливается дождевая вода… Она может быть заражена…
Вика горько усмехнулась:
– Да пофиг. Скажи только, оттуда, снизу, ничто меня не ухватит?
Фрегат заглянул в сливное отверстие, пожал плечами.
– И снова – пофиг, – услышал он за спиной голос Вики. – Из жуткой передряги выбралась, теперь многое кажется не таким пугающим.
Когда он обернулся, девушка стояла посреди комнаты – обнаженная, светловолосая, белокожая. Грязная одежда комковатой кучей валялась у её стройных, в лиловых синяках, ног. Ещё вчера он грубо насиловал Вику, пользуясь безнаказанностью, и не видел в ней особой красоты и притягательности. Сейчас же смотрел на неё, как на тоненькую свечку, боялся дышать.
– Найди мне что-нибудь переодеться, – улыбнулась она и шагнула в пахнущую сыростью душевую.
Скрипнул вентиль, зашумела вода. Фрегат стоял над сваленными у входа вещами и думал, что слово «переодеться» прозвучало из уст Вики совсем по-домашнему. Он бы хотел почаще слышать «домашние» слова.
– Вода тёплая, – высунулась из душевой девушка, – она как-то греется?
– Скорее всего, это из-за близости аномалии, – предположил Фрегат. – У тебя там мыло или что-то вроде этого осталось?
– Да, тут и мыло, и шампунь есть… Странно, зачем, уходя, оставлять столько вещей.
– Чтобы вернуться, – Фрегат отыскал среди одежды бывшего хозяина чистую, упакованную в пакет футболку, полотенце, замотанный в целлофан тёплый свитер и положил на пол рядом с душевой.
– Интересно, нам хватит воды на двоих? – вдруг спросила Вика, а потом позвала:
– Иди ко мне.
И всё стало не важно: Зона, сталкеры, Иванов… Лишь они двое, осыпающие друг друга поцелуями, жаркий шепот Вики, прерывистое, частое дыхание и стон. Так стонала лесная птица этой ночью. Так шептал ветер Зоны.
Позже они лежали на застеленном тряпками топчане, пахнущие мылом и жизнью. Вика доверчиво положила голову на грудь Фрегата и задремала. Он не спал. Лёжа на спине, думал, что её поведение вполне объяснимо – какой-то там синдром, когда жертва влюбляется в насильника. Наконец, девушка проснулась, тихо спросила:
– Тебе никогда не казалось, что ты не умеешь любить? Живёшь, встречаешь разных людей и принимаешь их чувства и свои собственные за любовь, а потом оказывается, что это и не любовь вовсе…
– Мне часто кажется, что я не умею жить, – в тон ей отозвался Фрегат.
– А как тебя зовут? Прости, глупый вопрос, но…
– Алексей.
– А меня – Вика… Но ты, наверное, знаешь. Не Белка, не «дурёха», не «эй, ты».
– Хорошее имя, – сталкер улыбнулся.
– Как думаешь, у нас может что-то получиться?
…И всё же она была наивной девчонкой. Горькая юность, такие же горькие годы в Зоне и рядом с Ивановым. Вике подумалось, что Фрегат – именно тот человек, что предназначен ей свыше. Ведь не случайно судьба привела их в эту старую церковь. Не случайно! Вику пугало, что, возможно, это опять не любовь, просто она, сама того не понимая, ищет самого сильного мужчину и хочет быть с ним. Юргенс был сильным, и она преданно заглядывала ему в глаза. Иванов, словно карты, тасовал судьбы тысяч людей, выдёргивая из общей колоды и отбрасывая в отбой. И рядом с этим чудовищем была верная Белка. А теперь?
– Я убил Инквизитора и Грызуна, – разлепив пересохшие губы, сообщил Фрегат.
– А я принесла в научный лагерь артефакт, который убил сталкера.
– Я добил своего друга, когда того ранили военные.
– А я принесла сборку в один из домов Надеждинска, и живущая там женщина убила своего мужа, а потом и себя.
– Я…
– И ты, и я! – Вика вскочила на ноги.
В тёплом свитере на голое тело она выглядела совершенно беззащитно и оттого ещё более притягательно.
– Пойми, мы оба наломали дров. Но надо жить дальше! Эти, – она указала на заколоченный досками иконостас, – говорили, что можно искупить грехи. Может, нам убить Иванова, это чудовище, и так искупить грехи? – девушка тут же спохватилась, закрыла себе рот ладонями. – Нет-нет-нет! Что я говорю? Даже не думай об этом… Тебе нельзя видеться с Ивановым, он тебя убьёт… Лёша, скажи хоть что-нибудь!..
Фрегат молчал, глядя на Вику, по злой иронии судьбы родившуюся не в той семье, воспитанную не так и пустившую свою жизнь под откос. А ведь она хорошая. Настоящая. Но где-то на том свете с неё спросят за двоих убитых, а может, и за группу Монгола тоже. Правда, она будет спрашивать с себя за каждого всю оставшуюся жизнь. Будет просыпаться по ночам, когда во сне убившая мужа женщина спросит: «За что?», и Вика не найдёт ответ.
– Меня давно не называли Лёшей, – прошептал он, поднялся с неудобного топчана и обнял девушку, – я не знаю, получится ли у нас что-то, сможем ли мы уйти от Зоны и самих себя, сможем ли забыть всё, что случилось. Но надо стараться. Согласна?
Вика закивала:
– Судьба дала нам вто…
«Второй шанс», – хотела она сказать, но громкий стук в дверь прервал её на полуслове.
– Кто там у нас? – послышался из-за двери властный мужской голос. – Отпирайте, иначе вышибем дверь! Что, в чужом доме крепко спится и сладко естся?
Вика вцепилась острыми пальцами в предплечья Фрегата:
– Не открывай… Я тебя прошу, Лёша, не надо. Нас убьют. Тебя убьют. Я знаю. Зона не прощает тех, кто хочет измениться. Это всё Зона…
Фрегат поцеловал её в губы, указал в угол:
– Бери пистолет и прячься там.
Сам же схватил автомат и, как был, в растянутой тельняшке и чужих штанах, пошел к двери.
Вечером они заперли церковь изнутри на тяжелые, массивные задвижки. Плечом такое не выбить.
– Мы не знали… – начал он, прислонившись к двери, и в этот момент стоящий снаружи выстрелил сквозь деревянное препятствие.
Фрегата швырнуло на пол. Ещё две пули пролетели над ним и впечатались в пустой иконостас. Вика закричала, кинулась к сталкеру. Стрелявший, явно рассчитав траекторию, пустил две пули ниже, под углом, и обе ударили в спину склонившейся над Фрегатом девушки.
Теперь кричал сталкер. В ужасе и бешенстве, глядя, как начинает туманиться взгляд светловолосой Белки.
Снаружи послышались голоса, грохнуло несколько выстрелов, но безуспешно.
– Всё будет хорошо, – шептал Фрегат. – Ты же сама говорила, что из передряги выбрались… Всё будет хорошо.
Он пополз к топчану, возле которого оставил свой опалённый аномалией рюкзак, чертя на полу кровавую полосу. Пуля в животе – это плохо. Очень плохо…
– Господи, если ты есть… Помоги ей… Не мне, только ей…
Чтобы не отключиться от боли, Фрегат до ломоты в скулах стиснул зубы, сжал кулаки и закричал.
– Будь в сознании, слабак! Боль – херня! Боль проходит…
В алтарной части церкви что-то громыхнуло, и Фрегат догадался, что кто-то ломает доски на одном из окон. Подтянул за ремень автомат, сделал рывок к рюкзаку. Подтянул автомат, рывок. Автомат, рывок… А в алтаре уже кто-то был. Перекатившись на живот, чувствуя, как в брюшине что-то пульсирует и будто даже лопается, Фрегат перевёл переключатель огня «калаша» на автоматический режим.
– Господи, прости меня…
И пустил длинную очередь в метре над уровнем пола, перечёркивая горизонтальной строчкой иконостас. Распахнулась и хлопнула о стену одна из тонких дверок, вторая слетела с петель, начали с треском отлетать доски, которыми со стороны алтаря был заколочен иконостас. Когда боёк сухо щёлкнул, Фрегат, оглохший от грохота выстрелов, закашлявшийся от порохового дыма, откинул автомат. Он должен был добраться до рюкзака. Обязан, ведь там лежит артефакт «серп», который он берёг для себя последние пару месяцев. Нет же, сейчас чудесная вещица нужна Вике.