Она не решилась включить свет. Проснется Кит и вновь станет ругаться, называть ее придурошной. Самое обидное, что это правда. Она больна и знает об этом. Нормальный человек так себя не ведет. Нормальный человек не боится привидений. Он в них не верит. Нормальный человек засыпает без снотворного. Ругая себя, Машенька отправилась искать таблетки.
В комнате на столе по-прежнему лежала свеча, там же валялся коробок спичек. Машенька прокралась к столу, зажгла свечу и, прикрывая ее рукой от Кита, на цыпочках заскользила к комоду. Словно балерина, исполняющая танец на бис. Проделав балетные па, Машенька достигла комода и в заключение своего сольного номера, низко присев, перевела дух. Лекарства лежали в одном из ящиков, она начала с нижнего.
Бормоча что-то себе под нос, Машенька с азартом принялась рыться в ящике. На кухне раздался какой-то звук. Заскрипела половица.
– Шуршите себе, шуршите. Я от вас сейчас избавлюсь, – бормотала Машенька. Ей казалось, что на нее кто-то смотрит из темноты. – Нашла!
Она выхватила коробочку с лекарством и распрямилась. Ее взгляд упал в мутное зеркало буфета, стоящего по правую руку. Там отражалась женщина со свечой в руке. Сначала Машенька подумала, что это она сама, но потом поняла, что обозналась. У женщины оказалось старое лицо. И вся она была какая-то поблекшая, неопрятная. И в белом. Машенька в ужасе завизжала. Свеча в ее руке погасла. Та в зеркале тоже исчезла. В комнате стало темно. Машенька от ужаса закрыла глаза и завизжала еще громче.
– Что случилось? – сел на диване Кит. – А?
– Я… я стала старой… – прошептала Машенька. – Мне сорок лет… Или даже пятьдесят…
Она в ужасе стояла у комода, сжимая в руке упаковку с таблетками.
– Включи свет, – зевая, сказал Кит.
– Нет! Я не хочу этого видеть!
– Тогда ложись спать!
– Это не поможет! Я старая!
– Дура, – сплюнул Кит.
Машенька метнулась в кухню и в темноте нашарила на плите чайник. Она была в ужасе. Было страшно включить свет. А если она опять увидит в зеркале старуху? Так хочется проверить, почудилось ей это или нет. И хочется, и страшно. Включить свет – значит начать все сначала. Идти в комнату со свечой, смотреть в зеркало.
– Это все бред… галлюцинации… от бессонницы, – шептала Машенька, торопливо глотая таблетки, одну, другую, третью, и запивая их водой прямо из носика закопченного чайника. – Мне это только кажется. Я не могла состариться за одну ночь… И за один день…
Она плюхнула чайник обратно на плиту и метнулась к дивану, по пути ударившись об угол. Но боли не почувствовала. Она с головой забралась под одеяло и замерла.
– Эй! – позвал из-за занавески Кит. – Что делаешь-то?
Он какое-то время подождал. Машенька молчала. Она так измучилась, что таблетки подействовали сразу. Да и доза была большой.
– Тьфу, курица! Разбудила! – разозлился Кит.
И вдруг знакомый голос позвал:
– Коля…
Он вздрогнул. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Послышался жалобный стон. И тишина.
– Черти бы вас драли, – неизвестно кому сказал Кит и стал напряженно вглядываться во тьму. Ему показалось, что у буфета стоит кто-то в белом.
– За что ты со мной так, Коля? – прошелестело в темноте.
– Ленка, – пробормотал Кит. – Опять она. Чего тебе надо? – грубо спросил он.
– За что ты меня убил?
– Я тебя не убивал!
– Нет, это ты меня убил. Ты, Коленька…
– Ты не Ленка, – сказал Кит. – Ты Лидка, сожительница моя. Я тебя не убивал! Не я это! Сгинь, слышишь? Нет привидений. Мне по телевизору сказали.
– Это ты меня убил, Коля.
– Тебя маньяк топором зарубил. Он мне сам сказал.
– А свои мысли у тебя есть? – с иронией спросило привидение. – Что ж ты всех слушаешь, дурачок ты мой?
– Сгинь! – рявкнул Кит. – Не убивал я тебя! Ступай к себе в ад!
– Я-то пойду. Мой ад под землей, а твой на земле. Я буду гореть, а ты гнить заживо.
Кит похолодел.
– Исчезни, – взмолился он. – Не трогал я тебя. Хотел, каюсь. Но не убивал.
– А посадят, Коленька, тебя, – насмешливо сказало привидение.
– Врешь!
– Ты сам знаешь. Отсюда тебе одна дорога – в тюрьму.
– Врешь! – отчаянно закричал Кит. – Машка! Ты где? Проснись же!
– Она спит. Ты здесь один. Что, Коленька, боишься? Ты боишься…
– Ведьма… – прошептал Кит. – При жизни мучила меня, и теперь мучаешь.
– Кто кого мучил. Быдло необразованное. Хам, – насмешливо сказала женщина в белом. Совсем как Ленка.
– Исчезни… – простонал Кит.
– Нет, Коленька. Теперь тебе от меня никуда не деться. Я буду являться к тебе каждую ночь. Ты не поедешь завтра в город.
– Поеду!
– Нет. Я скажу, что будет. Ведь я теперь покойница. Я знаю будущее. Мне ТАМ все сказали. Завтра утром, едва рассветет, приедет милиция. И тебя заберут.
– Врешь!
– Я говорю правду, Коленька.
Кит застонал.
– Ты сам себя обманываешь, – не унималось привидение. – Ты убил…
– Нет!!! – Кит схватил валенок и швырнул его в женщину в белом. Из темноты раздался смех.
– Ты меня уже убил, – издевательски сказало привидение. – Можешь больше не стараться.
Кит вскочил. Привидение метнулось в кухню.
– Ты врешь, ведьма! – заорал Кит.
– Зомби! – вторил ему из маленькой комнаты внезапно проснувшийся Лева. – Всех убью!!! Монстры!!!
Но через минуту там опять стало тихо. Лева вновь погрузился в забвение, вызванное большой дозой лекарств. Кит вытер струившийся по лицу пот. У него внутри все дрожало. Сердце бешено колотилось. И тут он вспомнил о бутылке самогона, которую принес Микоша. Она так и стояла на кухне. Целехонькая.
– Надо выпить, – пробормотал Кит. – Она меня с катушек сдвинет, зараза такая. А вдруг она живая? Надо ее того… Пугануть.
Он неверными шагами подошел к выключателю и зажег свет. В комнате никого не было. Кит мутным взором оглядел буфет, платяной шкаф, темные окна. Выходит, это было видение. Женщина в белом. То ли Лидка, то ли Ленка. А может, обе сразу. Явившиеся с того света, чтобы мучить его всю жизнь, сколько ему еще осталось. Киту стало не по себе. Он бросился на кухню. Из-за занавески и не доходящей до потолка перегородки сочился свет из большой комнаты. Его хватало, чтобы разглядеть лежащую на диванчике Машеньку, накрытый для чаепития стол и даже темное пятно на полу, в том месте, где упал маньяк.
Машенька лежала неподвижно, натянув на голову одеяло.
– Эй? Ты спишь? – позвал Кит. Та молчала. – Спит. Небось таблеток наглоталась, придурошная.
Он уже приметил на столе бутылку самогона, и теперь его тянуло к ней как магнитом. Кит бросился к столу и, судорожно схватив бутылку, сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка. Ему стало чуть легче. Он рухнул на стул и сделал еще один глоток.
– Кажись, полегчало.
Он уныло посмотрел на спящую Машеньку. В такой момент спиртного мало, требуется еще и собеседник. Киту необходимо было кому-то излить душу. Не изливать же ее привидению? Тем более оно не появлялось.
– Все бабы – суки, – мрачно сказал Кит и, сжимая в руке бутылку, двинулся обратно в комнату.
Он лег на диван и сделал еще один глоток. Потом еще. И время для него уже не потянулось, а полетело. Кит с самого утра ничего не ел, если не считать шоколадки, пожертвованной Машенькой. Ему было не до еды. Да и к спиртному он непривычен. Поэтому его пробрало. Да так, что, выпив половину бутылки, он почувствовал кураж. И даже выбежал из избы в холодные сени, где заорал:
– Где ты, ведьма?! Выходи, я тебя не боюсь!!!
Прикончив же всю бутылку, Кит захмелел так, что перестал что-либо соображать. Он был очень возбужден, и ему не спалось. С лежанки на печи выглядывала Лидка-ведьма и хохотала.
– Убью, сука!!! – орал Кит и грозил ей кулаком. Но сил подняться и врезать прямо в оскаленный в наглой улыбке Лидкин рот у него не было.
Он с сожалением посмотрел на пустую бутылку. Эх, и хорош у Хвата первач! Как забирает!
– Убью всех!!! – орал Кит.
Но убивать было некого. Машенька спала как убитая, наглотавшись таблеток, Лева тоже, мертвого маньяка заперли с ним в маленькой комнате. Лидка бродила по дому, как привидение, в белом. А раньше была в черном. Убивать ее смысла нет, она и так уже горит в аду. В чулане лежал мертвый гипнотизер, а у шкафа в сенях застреленный Микоша. Беснующийся Кит никак не мог найти выход своей злости. Она копилась в нем до самого утра.
Второе утро
Когда рассвело и Кит услышал за окном звук работающего мотора, он первым делом подумал о Хвате, который пришел его спасать.
– Сенька, друг! – заорал Кит и выбежал на крыльцо. Метель закончилась. Было морозно и тихо, ветер улегся, и только сыто урчали моторы машин, стоявших на шоссе, напротив их дома. Но звук показался Киту вполне мирным и даже каким-то родным.
И тут он увидел до боли знакомый милицейский «газик», в котором его когда-то увезли из дома, где ему было так хорошо, на пятнадцать долгих и мрачных лет туда, где ему было очень плохо, и кроме бульдозера, расчистившего шоссе, еще четыре машины, две из них – тоже с синей полосой, милицейские. От них к стоящей на краю деревни избе, чуть ли не по пояс проваливаясь в снег, бежали люди в форме.
Кит сразу же вспомнил Лидкино пророчество. «Как только рассветет, за тобой придут. Ты убил, Коленька…»
Он заревел и бросился обратно в дом. За иконой лежала коробка с патронами. Он схватил ее, кинулся к ружью и выбежал обратно на крыльцо. Первый же выстрел попал в цель: один из милиционеров упал. Остальные залегли.
Кит палил по ним безостановочно, с остервенением перезаряжая ружье.
– Убью!!! – орал он. – Не подходите, падлы!!! Убью!!!
Наконец-то его злость нашла выход. Он почти не прятался, поэтому один из приехавших на место происшествия, старлей Сверкало, чемпион района по пулевой стрельбе, легко снял его из табельного «макарова», как только удалось подползти на расстояние верного выстрела и как следует прицелиться. Колени у Сверкало дрожали, руки тряслись, все ж таки это был не полигон, мужик вполне натурально палил из охотничьего ружья боевыми патронами двенадцатого калибра. Но рядом на снегу лежал его друг лейтенант Сашка Кусакин, приказ о представлении которого к очередному званию уже был подписан и ждал до вечера, до обмывания новой звездочки, у начальства в столе, и на Сашкиных губах пузырилась кровавая пена. Поэтом