них подушки и, опершись друг на друга, уснули.
Уснул я быстро. Потрясения дня лишили меня энергии. Во сне приходилось время от времени менять положение из-за отсиженных ягодиц. Айрис спала так крепко, что не чувствовала моих движений и роняла слюни мне на руку. Под утро, после очередной остановки, в вагон зашло большое количество народа. Наверное, мы были уже в пригороде. Набивался народ, едущий на работу в город. Напротив нас сели две пожилых женщины и тут же принялись делиться всем, что мешало им жить. Из мусора их разговора меня заинтересовала одна деталь.
— Венера померла недавно, — произнесла одна из женщин.
— Да ты что? И сколько ей было? — искренне удивилась собеседница.
— Восемьдесят пять или шесть.
— А, я думала, она младше. Кто ж ее хоронил? У нее вроде и родственников нет.
— Собес и соседи. Как смогли, закопали. С дачей теперь непонятно что делать. У нее такой сад, такой огород, а домик — конфетка.
— А где ж у нее дача?
— Да через одну остановку. На Вишневой двадцать пять. Жаль, теперь бомжи засрут, зарастет травой. Я б купила ее, да здоровья уже нет.
— Да и не нужна она тебе. Отдыхай у детей, пока есть такая возможность.
Айрис дернулась и оторвала голову от моего плеча. Вытерла рот ладонью и растерла лицо.
— Ты это слышал? — спросила она меня.
— Да. Ты думаешь о том же, о чем и я?
— О двадцати пяти вишенках?
— Ага. Дача — идеальное место, в котором нас не будут искать.
Мы слезли с поезда, груженые сумками, как туристы из центра страны на вокзале Санкт-Петербурга. Сонный, унылый после зимы дачный массив встретил нас любопытной собачьей оравой. Народу здесь еще не было, чтобы поинтересоваться местонахождением улицы Вишневой. Мы отправились наудачу, перепрыгивая или форсируя лужи.
— На моей станции луж не бывает, — заметила Айрис.
— Тебя это радует или огорчает? — поинтересовался я, обессилено замерев на сухом пятачке.
— Лужи — это тоже элемент естественной среды. Мы же не просто их обходим, мы играем в игру, тренируя некоторые свои качества.
— Какие же?
— Наблюдательность, выносливость, терпение, удачливость, прозорливость. Выбирая способ движения по ним, мы формируем себя для чего-то большего. Так что это не просто лужа на дороге, а тренажер для нашей жизни.
— Уфф, — я расстегнул куртку и помахал ею, чтобы охладить тело. — Где же эта бабка жила, царствие ей небесное? Я уже потерялся в лабиринтах этих улочек.
— Не переживай, у меня весь маршрут записан. Дважды по одной улице мы не пройдем.
— Уверена? Мне кажется, этот домик я уже видел, — я указал на синюю избушку с облупившейся краской.
Айрис задумалась.
— Нет, были два похожих. Я заметила систему в названиях улиц. Параллельные этой улице несут названия овощей, а поперечные названия ягод и фруктов. Так что можно немного сократить время поиска, если пойдем по… — она посмотрела на указатель, висящий на заборе, — Баклажанной улице. Тогда мы обязательно пересечем Вишневую.
О чудо, искомая улица оказалась через два перекрестка. Определить, в какой стороне находится участок номер двадцать пять, не составило никакого труда. Мы подошли к забору из старого, но выкрашенного свежей краской штакетника. Снег во дворе почти растаял, открыв нам выложенную плиткой дорожку, ведущую к небольшому аккуратному домику. У него имелась мансарда. Видно было, что в него вкладывали средства и душу. Выглядел он свежо и ухоженно.
Я открыл калитку.
— Надеюсь, душа бабули не возражает против нашего заселения. Кстати, что у вас на станции думают о потусторонних делах?
— Ничего особенного. Считается, что это непостижимое для человека дело.
— А религии есть?
— В том виде, как на Земле, нет. У нас религия, основанная на убеждении, что система лучше тебя знает, как тебе жить.
— Вместо бога система.
— Да. Всевидящая, всезнающая и карающая за инакомыслие.
— Я бы на месте вашей системы всех инакомыслящих отправлял к нам в ссылку, — я посмотрел на Айрис. — Как тебе такая идея?
Она замерла на месте и уставилась на меня, будто увидела впервые.
— Всё сходится, — произнесла она ядовитым шепотом.
— Что… сходится? — я не уловил ход ее мыслей.
— Всё. Я наивная дура, которая поверила, что ей удалось сбежать с корабля самостоятельно. Меня подтолкнули к этому. Земля и есть мое наказание.
— А как же твои искусственные вычислители? Неужели они не просчитали такого варианта?
— На то они и искусственные, что их можно контролировать извне. Их могли заглушить или заставить выдавать иной результат, чтобы подтолкнуть меня к нужному им решению. Вот я овца тупая, — Айрис села на чемодан и прикрыла лицо ладонями.
— Зато тебе не накинут за побег, — нашел я положительный аргумент в этой истории. — Добро пожаловать на нары, в смысле, на Землю.
— Ладно. Мне не обидно, что я попала сюда, мне обидно, что меня провели как ребенка. Мне казалось, что я умная, изворотливая и нахальная, что я смогу забавляться системой в свое удовольствие.
— Еще несколько дней назад я то же самое думал о тебе, — я намекнул Айрис о неудачном деле.
— Зат-кнись, — прошипела напарница. — Идем в дом.
Дверь закрывалась навесным замком на щеколду. Ключа на видном месте никто не оставил. Я пошел искать какую-нибудь железку, чтобы сорвать его. Айрис покрутилась на месте, подошла к цоколю, выложенному кирпичом, и вытянула из кладки кирпич. В нише лежал ключ.
— Как ты догадалась? — удивился я.
— Ты теперь каждый раз будешь удивляться? — космическая гостья несерьезно нахмурилась.
— Обещаю не каждый.
Замок открылся. Я потянул скрипнувшую дверь. В нос ударил въевшийся в стены запах корвалола. Внутри из-за зашторенных окон было сумрачно. Мы затащили свой багаж внутрь и принялись осматривать бабушкино наследство. Первый этаж представлял из себя кухню размером примерно три на четыре метра. Вдоль одной стены расположился старый гарнитур с раковиной и газовой плитой. Напротив них стоял холодильник и стол с четырьмя стульями. Вдоль стены без окна вверх поднималась узенькая лестница с перилами, ведущая на второй этаж.
— Хоромы, — иронично оценил я новую жилплощадь.
— Уютненько. Интересно, здесь есть на чем спать?
Айрис поднялась по скрипучей лестнице вверх.
— Гордей, иди сюда, — позвала она меня.
Я осторожно поднялся. Шаткая лестница дала понять, что вдвоем на нее лучше не опираться. На втором этаже с двускатным потолком находилась хорошо освещенная большим панорамным окном спальня. Видимо, хозяйка давно ею не пользовалась и благоразумно завернула всю обстановку полиэтиленовой пленкой. Здесь стояла кровать полуторного размера с подушками. Напротив комод, на котором стоял кинескопный телевизор. Они также были прикрыты пыльной пленкой. Пара табуреток. Самодельные полки с какой-то литературой. У потолка висела лампочка в тканевом абажуре веселой расцветки. Я щелкнул выключателем. Свет загорелся.
— Это уже намного лучше, — до сего момента я думал, что электричества не будет.
— А тут здорово. Уютненько. Очень хорошее место, чтобы собраться с мыслями, — Айрис приподняла край пленки, накрывающей кровать.
— Мне кажется, что здесь не предусмотрено никакого отопления. Спать будет прохладно, — домик был предназначен только для летнего использования.
— Что-нибудь придумаем, — отмахнулась от моих забот Айрис.
Пыль от пленки поднялась в воздух и попала ей в нос. Она закатила глаза под лоб и громко чихнула.
— Точно. Будь здорова.
— Спасибо, — Айрис смахнула выступившие слезы. — Как же у меня зудит скорее навести здесь чистоту.
Перекусив наскоро, мы приступили к уборке. Во время нее нашелся погреб. В полу первого этажа имелась крышка, визуально сделанная заодно с полом. Я поддел ее ложкой и приоткрыл. Из погреба пахло сыростью. Свет здесь не был проведен, и мы осветили его свечкой, которых имелось в изобилии. В погребе стояли несколько банок с консервацией с почти проржавевшими крышками. Запасам этим, судя по состоянию, был не один год. После осмотра я признал большую часть пригодной для еды.
Затем я нашел два пустых газовых баллона в пристроенном к дому с обратной стороны сарайчике. На каждом имелась наклейка службы доставки заправленных баллонов. Проблема с готовкой на долгое время отпадала. Еще в сарае лежала куча садового инструмента, от совочков и грабелек до лопат и граблей. Огородник из меня был такой себе, а из Айрис, наверное, совсем никакой. Что делать с землей на даче, я не знал.
Водопровод еще не работал. Всю воду, которую можно было использовать не для питья, мы собрали по кадкам и бочкам, имеющимся в огороде. Перемыли полы, окна, вытерли пыль со всего. Я упал без сил на закате дня. Мне уже было все равно, в каких условиях спать, лишь бы скорее оказаться в кровати. Мы поужинали баклажанной икрой из припасов хозяйки, колбасой и сыром из своих. Запили водой из бутылки и отправились на второй этаж на ночевку. Спать легли в одежде.
Айрис перед сном решила посмотреть телевизор. Он неплохо ловил с десяток каналов. Мне было плевать, что он показывает. Я обнял Айрис руками и ногами, согрелся и провалился в глубокий сон. Мне показалось, что первый вдох я сделал, когда в большое окно заглянуло солнце. Тревога и плохое настроение остались во вчера. Расставшись с прошлым, вещами и местами, с которыми себя ассоциировал, я стал свободнее, я стал другим. Вот так бегство неожиданно для меня самого открыло иные грани личности. Теперь я лучше понимал Айрис.
— С добрым утром, — произнесла она, не открывая глаз.
— С первым утром, — ответил я ей.
Глава 16
Первым делом на следующий день мы отправились в город, чтобы прикупить себе телефоны и кое-что по хозяйству. Решив, что электричкой перемещаться опаснее из-за линейной полиции и множества камер на городском вокзале, поехали автостопом. Нас подобрал ведомственный «ПАЗик», водитель которого ехал на работу. От денег он не отказался, хотя и хвалил себя всю дорогу за миролюбивый нрав и прирожденный альтруизм.