— Ты же космическая преступница? Какой у тебя может быть страх? — поддел я ее.
— Ты неправильно понимаешь, кто я, потому что ты дикарь. Глупая смерть не входит в перечень моих любимых занятий. И даже героическая смерть туда не входит. Я хочу жить и радоваться, поэтому будь внимательнее, пожалуйста.
— Я и так предельно внимателен, пока меня не начинают лупить сервоприводами в плечо. И хватит называть меня дикарем. Судя по твоим рассказам, дикость — это образ жизни на вашей станции. Я почему-то не хочу сбежать к своим первобытнообщинным предкам, какой бы натуральный образ жизни у них там ни был.
— Смотри на дорогу, — отчеканила каждое слово Айрис.
Я посмотрел и чуть не поседел. Прямо передо мной остановилось такси, пропуская пешехода. Пришлось вдавить тормоз в пол и под стрекот «абээски» и свист покрышек остановиться в миллиметре от чужой машины. Я громко выдохнул и вытер мгновенно вспотевшее лицо рукой.
— Никакой автоматики? — догадалась Айрис.
Я ничего ей не ответил. Парень, переходивший дорогу, посмотрел на меня как на чокнутого. Им я себя и ощутил, потеряв контроль над собой. Такси уехало, а я еще «тормозил», пока сзади на «попибикали».
— Скорее бы на твердую землю, — ненавязчиво поторопила меня Айрис.
— Пожалуйста, не бубни мне под руку, — попросил я ее, и сам немного опешил от своей наглости.
Через несколько минут мы свернули во двор моего дома. Старая, еще советской постройки, девятиэтажная «панелька». Места для парковки будто рассчитаны были на жителей только одного этажа из девяти. К счастью, время было раннее, и к тому же лето, (потому) припарковаться удалось без проблем.
Я по-джентльменски схватил все пакеты Айрис. Хотелось произвести впечатление на тех, кто меня видел, будто мы настоящая пара.
— Открой багажный отсек, я возьму свой модуль с собой, — попросила Айрис.
— Хорошо, — я открыл.
Оказалось, что я не сложил его до конца. Айрис сделала из него фигуру еще раза в три меньше.
— Зачем он тебе? — спросил я.
— Это моя страховка от неожиданностей. Если вдруг я решу, что мне здесь надоело и пора валить, или попаду с тобой в аварию, то этот гробик мне очень пригодится. У вас, наверное, до сих пор лечатся всякими пилюлями да операциями?
— Ну да.
— Бррр, какая дико… прости, какое несовершенство, — Айрис гоготнула.
Мы подошли к обшарпанным дверям подъезда. Я приложил ключ к домофону и учтиво приоткрыл дверь, чтобы пропустить Айрис вперед. Она, с трудом скрывая брезгливость, боясь нечаянно коснуться дверных косяков, юркнула внутрь подъезда. Автоматически зажглась тусклая лампа, освещающая серо-зеленые панели стен, расписанную похабными словами побелку и серые ступени.
— Какой контраст между тем местом, где мы покупали вещи, и тем, где ты живешь, — призналась Айрис, стараясь идти четко по центру ступеней.
— Что ты хочешь, люди платят за жилье один раз, а за вещи регулярно. Красочно выглядит только там, где можно заработать денег. Здесь тоже было красиво лет сорок назад. Я так думаю.
Перед нами открыл зев лифт нового образца, с подсветкой и зеркалом. Айрис облегченно выдохнула и вошла первой. Я нажал на восьмой этаж. Пока лифт поднимался, моя спутница несколько раз бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Я тоже не удержался и посмотрел на себя, но тут же отвернулся. Рядом с неземной красавицей я показался себе еще некрасивее, чем обычно.
— Какая я страшная, — Айрис поиграла со своими волосами, открывая и закрывая ими лицо. — Мне мама говорила иногда, когда сердилась, что отправит меня в зоопарк на какую-нибудь далекую планету. А я была уверена, что из всех животных я буду самой страшной, и на меня никто не придет посмотреть.
— Она сердилась, потому что ты была бунтаркой с детства? — решил я.
— Наверное. Думаю, она смотрела на мои тесты и понимала, что из меня ничего хорошего не вырастет.
— Она в курсе, что тебя отправили отбывать срок?
— Конечно. В нашем мире об общественных деяниях человека становится известно сразу и всем.
— А о том, что ты сбежала?
— Конечно известно. Теперь родителям еще понизят социальный уровень, а сторонники «инкубаторского» воспитания еще больше утвердятся в правильности своего дела, — Айрис тяжело вздохнула, нахмурилась и принялась крутить хромированный колпачок крепления зеркала.
Лифт вздрогнул и остановился. Женский голос объявил этаж.
— Идем, — пригласил я замершую в своих мыслях Айрис.
Она послушно направилась за мной, чуть не угодив под смыкающиеся двери.
— Чего это они? — удивилась она. — Не чувствуют, что я здесь?
— Это же двери, им чувства не положены, — отшутился я.
Мне пришлось поставить сумки на бетонный пол лестничной площадки, чтобы добраться до ключей, лежащих на дне барсетки. Айрис с любопытством ожидала, что скрывается за дверью.
— Вуаля, — я распахнул их и жестом руки пригласил ее пройти внутрь.
Она вошла, разглядывая интерьер. Мои родственники сделали ремонт перед самым отъездом за границу. Деньги у них были, поэтому обстановка квартиры до сих пор выглядела неплохо.
— Разувайся, — предупредил я Айрис, намеревающуюся пройти в дом в обуви.
— Так надо?
— Конечно. Чего грязь с улицы растаскивать по квартире?
Она послушно скинула с себя кеды, не развязывая шнурки, и скромно замерла в прихожей, не зная, куда идти дальше.
— Проходи, — я указал Айрис на дверь в гостиную. — Садись на диван, я тебе сейчас включу телевизор.
— Мило у тебя тут. Я себе иначе представляла земное жилье, — моя спутница осмотрела стены с картинами, кожаный диван, ионическую подставку для цветов и имитацию камина.
— А как ты себе представляла? — я занес пакеты в спальню, в которой собирался поселить гостью из космоса.
— Ну, как-то грубее, грязнее и без всякого вкуса, примерно как в подъезде, — она присела на диван и откинулась на спинку. — Мне нравится.
— Ты можешь жить в этой комнате, пока не найдешь себе что-нибудь лучше, — скромно указал я в сторону спальни хозяев.
— Это намек, чтобы я скорее нашла себе другое жилье? — Айрис поднялась с дивана и направилась в спальню.
— Нет, нет, я не то имел в виду. Вдруг тебе здесь не понравится. Я же не знаю, к какому уровню комфорта ты привыкла, — я слегка испугался, что Айрис на самом деле решит в скором времени съехать.
Гостья вошла в спальню и пришла в восторг от размеров кровати.
— Ничего себе взлетная полоса! У нас на станции из-за экономии места все кровати такого размера, что можно спать только на одном боку. А здесь вся моя семья уляжется. Ты будешь спать со мной? — спросила она, правда не той интонацией, которой обычно спрашивают такие вещи.
— Я? — я растерялся. — А, эм, если ты не против…
— Если ты не против, то я буду против. Не обидишься?
— Нет, конечно, не обижусь, — я соврал, потому что за короткое мгновение успел пережить восторг от мысли, что буду спать с такой красоткой. — У меня своя спальня, я уже привык к ней.
— Отлично! — Айрис подпрыгнула и грохнулась спиной на кровать, заливаясь смехом. — Здорово! Когда вернусь домой, мне никто не поверит, что на Земле спят на таких кроватях. Да-а-а, удобства, которые мы потеряли, — она подпрыгнула несколько раз на кровати, раскачивая пружины тазом, отчего заправленная постель потеряла первозданный вид. — Уфф, — выдохнула гостья довольно, — отпустило, и жрать захотелось. Есть чего?
Айрис посмотрела на меня, как на официанта, который обязан был прислуживать ей по первому велению.
— Яйца были в холодильнике. Могу яичницу приготовить.
— Яйца? Настоящие? — Айрис соскочила с кровати. — Покажи.
Мне пришлось проводить ее на кухню и продемонстрировать пустое нутро холодильника, в котором лежали три яйца, недопитая бутылка кефира и половинка дарницкого хлеба.
— Вот, — я протянул ей одно яичко, — куриное яйцо, настоящее.
Айрис осторожно взяла его в руки, будто это было яйцо Фаберже. Она и смотрела на него, как на историческую драгоценность.
— С ума сойти. Настоящее яйцо, которое можно съесть.
— А что такого? У вас что, на станции запрещено держать кур?
— У нас вся еда синтезированная и сбалансированная. Однажды я попробовала настоящее человеческое мясо и поняла, какая искусственная еда мерзкая.
— Ты ела человечину?
— Да, один парень решил пожертвовать свою руку ради эксперимента. Как еще понять, какой вкус у натуральных продуктов? А ему потом вырастили новую руку, так что он ничего не потерял.
— Какая гадость, — меня передернуло.
— Тебе так кажется, пока ты не попробовал синтезированную пищу.
— Надеюсь, ты после этого не питаешь интерес к людям в гастрономическом смысле?
— Признаться, иногда питаю, когда вижу сочную ляшечку. Но если тебе за себя страшно, то ты не в моем гастрономическом вкусе, слишком суховат.
— Спасибо. Так ты будешь яичницу?
— Буду, — Айрис вытерла губы, словно по ним уже бежала слюна.
Пока я готовил, она мне мешала, нетерпеливо топталась за спиной, заглядывая в сковородку через плечо, громко вдыхая запах готовящегося блюда. Я положил ей в тарелку два яйца, себе одно. Нарезал хлеб и подал обед. Айрис долго водила носом над тарелкой, словно совершала таинственный ритуал, прежде чем приступить к поеданию. Затем она отрезала краешек белка и попробовала его на вкус. Она смаковала еду, издавая неприличные вздохи, раззадоривая мое воображение.
— Ты повар от бога, — сделала она мне комплимент. — Поэтому я поживу у тебя тут.
— Живи, я не против, — поспешно согласился я.
Насладившись эстетикой, она мгновенно съела оба яйца вместе с хлебом. По ее глазам я понял, что ей не хватило.
— Еще будет чай, — предупредил я.
— С чем?
— С сахаром.
Айрис загрустила, но ничего не сказала. Знала бы она, что на моей карточке осталось две тысячи рублей, а до зарплаты еще оставалось десять дней. Для меня одного с расходом в двести рублей в день этой суммы хватало как раз. А вся заначка, которую я смог скопить, жестко ограничивая себя во всем, лежала теперь в цветастых пакетах из модного бутика.